Дмитрий Нагиев сменил имидж

В образе обаятельного негодяя Дмитрия Нагиева знают все...
В образе обаятельного негодяя Дмитрия Нагиева знают все. В прикиде прапорщика Задова из одноименного сериала — почти все. А вот представить Нагиева петербургским помойным котом практически невозможно. Между тем сам актер считает эту роль в скандальном спектакле «Кысь» своей лучшей работой. Оценить пластику, повадки и непростую кошачью философию героя Нагиева смог и Минск.

Сменив имидж сексуального ловеласа на правдоруба, Дмитрий Нагиев только увеличил свою и без того немалую популярность. Прямолинейность телеведущего способна поставить в тупик даже его острую на язык коллегу по проекту «Две звезды» Нонну Гришаеву. Рубить правду–матку актер предпочитает и вне съемочной площадки. Не стеснялся Нагиев в выражениях и во время нашей встречи.

«СИНДРОМ «КЫСЯ»

Нас часто обвиняют в том, что в спектакле много нецензурщины. И каждый второй считает своим долгом спросить, не претит ли мне использовать на сцене ненормативную лексику. Отвечаю — нет. Ведь это спектакль не про мат, а про любовь и дружбу. И шокируем тоже не мы — претензию на скандал заявляет сам автор. Мы просто работали с текстом Владимира Кунина, который приехал на премьеру и благословил постановку. Шоком в постановке «Кысь» может являться лишь та степень искренности, с которой мы рассказываем о любви.

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО СЫНА

Минск вызывает у меня смешанные чувства... Именно здесь мы много лет назад снимали первую «Каменскую». И изо дня в день, из недели в неделю в течение многих месяцев я гулял по одним и тем же улицам, ходил в похожие друг на друга рестораны. Все повторялось, как у героя Билла Мюррея в фильме «День сурка». Но при этом Минск — один из тех немногих городов, в которые мне хочется возвращаться. Я люблю его. И если есть возможность, всегда стараюсь приезжать сюда за день до спектакля. Во–первых, играть с колес достаточно тяжело, а во–вторых, не могу отказать себе в удовольствии насладиться блюдами белорусской кухни.

ПАПА-МЭРИ ПЯТЫЙ РАЗМЕР

К непрофессионализму в любой области отношусь крайне негативно. Посмотрите на российское телевидение — каналами руководят дилетанты. Но даже если среди них есть хоть один мало–мальски толковый, его ассистент обязательно будет профнепригоден. Или взгляните на российский шоу–бизнес. Не нужно оканчивать театральный, чтобы из пустого места вдруг стать светской львицей, а потом актрисой и телеведущей. Что такое «светская львица»? Почему ты вдруг телеведущая? Потому что у тебя папа был мэром? Или потому, что ты красавица? Мне стыдно за то, что наши дети будут потом смотреть на это и думать: «Актерство — это, оказывается, очень просто. Можно даже не уметь играть. Пятого размера бюста для успешной карьеры в кино вполне достаточно».

И ШВЕЦ, И ЖНЕЦ

Не буду лукавить — очень люблю славу. Я — символ скандальной популярности. Но даже у меня есть свои границы дозволенного, переступить которые я не готов даже за очень большие деньги. Если бы хотел — пел и танцевал бы и на льду катался. Шоу «Две звезды», которое я вел на Первом канале, имело просто ломовой рейтинг. Это были два с половиной часа бенефиса Нагиева в окружении певцов и их партнеров по проекту. Первоначально продюсеры предлагали хорошие деньги за то, чтобы я стал участником, а не ведущим. Но мне это неинтересно. В первом сезоне я отказался петь с Долиной, во втором — с Гвердцители. Обе в итоге со своими партнерами стали победителями проекта. Но здесь ничего личного.

ПО ТЕЧЕНИЮ

Свой авторский проект делать не хочу, потому что нужно сидеть, корпеть над сценарием, что–то придумывать. Я так не могу — ходить, обсуждать, утверждать и снова переписывать. Люблю, когда меня приглашают в уже готовые проекты. Так было с «Большими гонками» — все готово, а ведущего нет. И вот он я — тут как тут. На съемках у меня даже был романчик с девушкой из белорусской команды. На бедную девочку тогда напали все СМИ, стали бичевать, мол, я сплю не только с ней. Бедная, натерпелась, в общем. Для ее же спокойствия пришлось с ней поскорее расстаться.

ТИХИЙ ОМУТ

Мир искусства — это царство иллюзий. И многое из того, что вы видите, я создаю силой своего таланта. Какой я на самом деле, не знает никто. Но я имею мало отношения к тем образам, которые в итоге получаются на экране. Это и хорошо, и плохо одновременно. Сейчас время типажей а–ля рубаха–парень, таких как Ваня Ургант. Он вроде и добрый, и смешной, и улыбается зазывно. А что там на самом деле у него в душе — большой вопрос.

О ЖЕРТВОПРИНОШЕНИИ

Сомневаюсь в правильности того, что делается на жертвах. Когда мне говорят, что спектакль получился только потому, что он «выстрадан», я в это не верю. Если это сделано на крови — это априори неправильно. Я не готов рисковать собой ради роли. Зачем? На пробах на роль Иуды Владимир Бортко предложил мне роль Иешуа. С условием, что я сброшу 12 килограммов. Я отказался, потому что не видел смысла. Сейчас жалею. Но это был единственный случай. Одно дело, когда производитель — Columbia Pictures, бюджет — миллионы, режиссер — Скорсезе, а роль тянет на «Оскар». И совсем другое — российский кинематограф. Я не знаю в нашем кино таких фильмов или ролей, ради которых можно идти на жертвы или экспериментировать с весом.

«НЕ ХОЧУ ПОСТУПАТЬ ШАБЛОННО...»

У меня сложная и интересная личная жизнь, но имен называть не буду. Сейчас мой паспорт чист, штампа в нем нет, и вряд ли он там появится в ближайшее время. Но не потому, что мне не свойственны романтические поступки. Больше всего на свете я боюсь банальности — как в отношениях, так и в творчестве. Не хочу поступать шаблонно, поэтому считаю, что лазанье по трубам и надписи под окнами в стиле «Катя, я тебя люблю» — прерогатива пэтэушников.

ОЧЕНЬ СТРАШНОЕ КИНО

О «Мастере и Маргарите» писали огромное количество небылиц. Но никаких мистических историй во время съемок не происходило. Забавных — много, таинственных — ни одной. Помню, например, как снимали сцену убийства Иуды. Садимся в автобус, собираемся ехать на натуру. Продюсер спрашивает: «Куда везти?» Бортко: «Ну как куда? Мы ж с тобой натуру еще три месяца назад выбрали!» — «Я не знаю, это вы без меня выбирали». Тогда Бортко поворачивается к водителю: «А ты помнишь, как выбирали?» — «Да я вообще первый день работаю».

И вот ситуация. Ночь. По плану — съемки одной из ключевых сцен фильма, а где снимать, никто даже приблизительно не знает. Решили смотреть сразу на местности. А там одни санатории кругом. Бортко стучится в каждый, говорит, мол, он режиссер, снимает кино, нельзя ли посмотреть территорию. И везде ему отказывают. Наконец в один нас все же пускают, и мы на ощупь, с фонарями, выставляем свет и начинаем что–то снимать.

ЛЮБОВЬ–НЕЛЮБОВЬ

Если человек мне неприятен, я не буду с ним сниматься. Причем несимпатичен он может быть не только физически, но и морально. Поэтому работаю только с теми, с кем мне комфортно находиться на площадке. И сильнее связи, чем с Людмилой Гурченко, у меня на съемках пока еще не было ни с кем. Мы понимали друг друга не просто с полуслова, а с полувздоха. Прекрасной партнершей и хорошим человеком была и остается Татьяна Васильева. С Леной Яковлевой у нас давние застарело–товарищеские отношения. С Викой Толстогановой мы успели пройти все стадии — от мордобития до абсолютной любви и понимания.

Юлиана ЛЕОНОВИЧ.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter