— Семь лет назад, когда вам предложили стать руководителем центра реабилитации, вы сами побороли болезнь, перенесли операцию. Было тяжело?
— Каждый может думать, что ему нелегко. Но я хорошо помню, как в первые дни работы на новом месте ко мне обратился мальчик в инвалидной коляске. До этого он минуту делал сложнейшие упражнения — через боль, стиснутые зубы. А потом с улыбкой на лице спрашивал: «Как ваши дела?» Могла ли я ему сказать, что мне тяжело? Да, я перенесла операцию. Да, прогнозы разные. В переломный момент мой духовник посоветовал поменять сферу деятельности. А вскоре после этого мне предложили возглавить центр. Совпадение? Не думаю. Мне было 50 лет. До этого 25 лет проработала заведующей отделением в инфекционной больнице. Это была дорога протоптанная, осознанная, любимая. Всегда шутила: вылечила полстраны. Я помню всех пациентов со сложными диагнозами, даже в каких палатах они находились. Это чтобы вы понимали, насколько пропускала каждую историю через себя. А здесь мне предстояло начинать сначала — это как сделать первый шаг в ледяную воду. Страшно. Успокаивало одно: снова надо было помогать детям. Это было привычно. В остальном — новая сфера и задачи. В центре есть храм. Когда становилось особенно невмоготу, шла туда, плакала. Потом могла поехать в купель окунуться. Так восстанавливалась.
Сколько в центр вложено сил? Лучший ответ такой: каждый год около десяти человек впервые встают на ноги.Это огромная работа, которая ведется в трех направлениях. Сразу три министерства — Минтруда, Минобразования и Минздрав — участвуют в реабилитации. Комплексный подход с индивидуальным планом. Я не только в кресле директора сижу, каждый новый заезд осматриваю ребят лично. В первую очередь считаю себя врачом. Если задуматься, то рядом со мной всегда молодое поколение. Когда меня избрали председателем правления Белорусского детского фонда, первая реакция — волнение. Были такие мысли: работа в центре налажена, можно бы уже успокоиться, расслабиться, но нет.
— Когда готовилась к интервью, нашла отзывы ваших пациентов еще той поры, когда вы работали в инфекционной больнице: «врач от бога», «грамотно поставила диагноз». А мамой успевали быть?
— Перед вами женщина, у которой не было ни одного больничного по уходу за ребенком. Мой сын часто болел, но все время лежал в отделении, где я работала. Когда спрашивают, как он вырос таким достойным человеком, отвечаю, что ему не надо было мешать. Хотя он обижался, что мама всегда находилась рядом с другими мальчиками и девочками. Сейчас Александр занимается бизнесом, благотворительностью. Горжусь сыном, ценю его за позицию. Во время августовских событий он потерял друзей, компаньонов. Его слова: «В моей команде такие люди работать не будут. Предали один раз, сделают это и в следующий».
— У вас тоже с кем-то пути разошлись?
— Да, и я этому даже рада. Теперь точно знаю, с кем идти в разведку. Разные дамочки с цветочками хотели зайти в наш центр, но мои коллеги с порога остановили: «Здесь такой директор, что лучше не ходите». Похвалила их потом за эти слова, подтвердила: стану на крышу — и разверну обратно. Чувствую поддержку государства. Пафосно, может кто-то подумать. Но так оно и есть. Здесь я врачую. Смотрите, в нашей стране постоянная забота о человеке — с момента рождения. Сколько у нас социальных выплат, какая поддержка многодетным! Люди воспринимают важные вещи как должное.
Не буду голословной: всю финансовую нагрузку по пребыванию детей в нашем центре реабилитации берет на себя государство. Разве это не впечатляет? Причем ни в одной стране нет таких длительных курсов реабилитации — от четырех до шести недель. Мамы с ребятами живут в гостинице бесплатно. В год к нам приезжает 1000 человек, на реабилитацию одного выделяется 4000 рублей из госбюджета.В нашей стране скорая по любому звонку выезжает. За границей не приедет: температура 39 — иди к врачу. Скажу больше: вы даже платно не сможете пройти анализы, которые захотите сдать по собственному желанию. Что у нас? Пришел ковид — распределили потоки пациентов, врачи следят за состоянием больных даже по телефону, тяжелых направляют на стационарное лечение... Или назовите хоть одну страну, где так же четко сработала эпидемиологическая служба? Почему об этом молчат наши недоброжелатели?
— Вы говорите о бесплатной реабилитации, хороших показателях, почему тогда родители больных детей всеми правдами и неправдами стремятся за границу? Не доверяют?
— Поначалу меня это обижало. Пыталась достучаться. Мы брали списки и чуть ли не каждому отправляли приглашение. Всем говорю: у нас не хуже! Допустим, в центре внедрен метод Томатиса. Это работа на аппарате. В какую бы страну вы ни поехали, оборудование будет то же. Наши специалисты прошли подготовку в России, научились работать на нем. Это лишь один пример. Используем все новинки реабилитации — от интерактивной песочницы до оборудования с биологической обратной связью. Более того, дети получают социальную реабилитацию. Мы стали организовывать для них профтестирование. И результат есть: 35 наших ребят поступили в вузы.
В моей практике была такая история, когда отец привел семилетнего мальчика. В глазах мужчины читалось недоверие, смешанное с пренебрежением, — до этого они были в разных странах на реабилитации. Буквально на следующий день подходит: «Можно вас обнять? Не ожидал такого уровня».— Но почему в центре нельзя пройти реабилитацию до трех лет? Ведь чем раньше начать, тем более выраженный результат можно получить.
— Система реабилитации разработана для детей после трех лет. И в уставе так прописано. Питание, условия, большинство тренажеров адаптированы на определенный возраст. Но мы совершенствуемся. Пробуем брать малышей за несколько месяцев до их третьего дня рождения.
— Как руководитель проявляете строгость?
— Иногда даже слишком.
— Можете повысить голос на подчиненных?
— Могу, если и в третий раз меня не услышали. Очень жесткая, если вопрос касается детей, их здоровья, безопасности. Мои коллеги это знают. Я могу уже не повышать голос, только посмотреть — и этого будет достаточно.
— Складывается впечатление, что вы все время в работе.
— Так оно и есть. Но я быстро переключаюсь. Приезжаю домой: 30 минут — и отпускаю напряжение. Но долго бездельничать не могу, тянет работать, приносить пользу. Как сказал мой сын: «Твое предназначение — помочь большему количеству детей».
azanovich@sb.by
