К нательным рисункам можно относиться по–разному, а спорить по этому поводу бесконечно. Но один факт сомнений точно не вызывает: тату для некоторых молодых людей — часть жизни.
Вот так история!
Искусство нательной живописи — пожалуй, самое древнее, ведь появилось оно около 10 тысяч лет назад. Сперва изображения имели чисто утилитарную подоплеку: своими татуировками воины пугали врага, женщины — пытались понравиться мужчинам. Хотя для древних индейских племен это всегда было очень значимым ритуалом. Считалось, во–первых, что тату, как и тотем, отгоняет злых духов, а во–вторых, что это своего рода самоочищение. Стойко выдержал боль до конца — в награду получишь рисунок–амулет на всю жизнь.
В принципе, татуировка была актуальна во все времена — когда–то более, когда–то менее. Но начиная с 20–х годов прошлого столетия внезапно пропала из обихода. То ли повлиял консерватизм (вспомните моду того времени — скромные и закрытые платья и купальники, под которыми тату и не разглядишь), то ли идеология, когда во главу угла ставились общие интересы, а не индивидуальность. Тогда татуировка ушла в подполье — в уголовную среду — и снова стала носителем информации. Но это уже совсем другая история...
Позже нательная живопись возродилась. Да еще как! Уже двадцать лет, как она переживает настоящий бум. Но почему именно сейчас и почему вдруг такой фанатизм?
Психология рисунка
По статистике, лишь очень небольшой процент людей делает на теле рисунок от безысходности. Например, чтобы скрыть непривлекательный рубец. Остальные подставляют себя под иглу по разным причинам. Бас–гитарист группы Imprudence Максим Стец так объясняет историю появления своей татуировки, которая протянулась от ключицы и едва ли не до самого запястья руки: «Несколько лет назад я набил себе на этом месте дракона. Но мастер попался никудышный. Рисунок вышел кривым и смотрелся крайне некрасиво. Я вынужден был пойти в салон во второй раз исправлять ситуацию. Посоветовавшись с другим мастером, решил не сводить рисунок, а закрыть его еще одной татуировкой». Новую картинку Максиму «били» целый день, в «четыре руки и в стиле биомеханика» — яркие плотные краски, переплетение «человеческого материала» с гайками, шурупами, пружинами...
Кто–то считает, что в наше время, когда даже две одинаковые серьги в ушах — это неимоверно скучно, татуировка является компромиссом между модой и безобидностью (не сравнить с экстремальным шрамированием, когда затейливый рисунок создается при помощи... самых настоящих шрамов). Кто–то — просто хочет быть «не таким, как все». Кто–то — вкладывает в каждый рисунок некий глубокий, почти сокровенный смысл.
— Такие люди могут вынашивать свою татуировку годами. И не важно, будет она первая или двадцатая, — рассказывает Павел, мастер одного из салонов. — Ко мне недавно приходил парень. Он обдумывал свой рисунок пять лет!
Еще один клиент Павла появляется в салоне с завидной периодичностью. Первой татуировкой была надпись на руке. Затем появилась вторая, третья... Сейчас «забиты» обе руки. Но вряд ли парень на этом остановится. Почему? «Если человек делает татуировку, он неизбежно меняется внутренне, — считает мастер. — Но проходит время, к татуировке привыкаешь. И кайф пропадает. В погоне за новыми ощущениями люди и «набивают» себе рисунок за рисунком. В принципе, татуировка сродни шоппингу: купил новую вещь, поносил два дня, эмоции от нового приобретения уже не такие острые, и ты, как наркоман, снова идешь в магазин — за порцией свежих ощущений».
С такой точкой зрения солидарны и психотерапевты. Они утверждают, что каждому из нас свойственно желание украсить свое тело. «Просто одному достаточно экспериментов с одеждой, бижутерией или он воспринимает свое тело как храм, данный Богом один раз и на всю жизнь, и потому пирсинг, татуировки сродни осквернению самого себя. А другому кажется, что при помощи рисунков он свое тело совершенствует», — объясняет врач-психотерапевт Минского городского центра пограничных состояний Наталья Свидрицкая.
Но что же двигает теми людьми, которые превращают себя в «живые картины»? Многие из них, кстати, известны на весь мир и отмечены в Книге рекордов Гиннесса. Например, у англичанина Тома Леппарда «забито» 99% тела, его кожа теперь похожа на шкуру леопарда. Недалеко ушла от него канадская стриптизерша Колоритная Кристин, оставившая без рисунков лишь 10% кожи. В профессиональной среде тату–мастеров этой зависимости даже придумали специальное название — «синяя болезнь». Психологи замечают, что в группе риска преимущественно молодые люди в тот момент, когда их самооценка формируется и наиболее уязвима. Ведь посредством красивого рисунка так легко ее поднять!
— Здесь, скорее всего, речь идет еще и о самовнушении, самолечении, — считает психолог Сергей Барановский. — «Татуман» как бы раз за разом дает понять окружающим: да, я такой!
Иногда под красивой татуировкой прячутся действительно серьезные психологические проблемы. Она становится словно бы защитой и некоей гарантией того, что с ее появлением ситуация изменится. А если нет? Тут уж до депрессии рукой подать. По словам Натальи Свидрицкой, особенно внимательно нужно относиться к подросткам: если вдруг сын или дочь в 16 — 17 лет ни с того ни с сего начинает делать себе татуировки, это должно быть верным знаком для родителей — что–то у подростка не в порядке.
И все же не будем перебарщивать: большинство наших специалистов сходятся на том, что вопрос, сколько «бить» тату? — это чаще всего глубоко личное дело. Медицина здесь ни при чем. Во всяком случае, ни один врач еще не заинтересовался сообществом «Суисайд герлз», куда входят эпатажные девушки со всего мира, которые не боятся показывать свою нестандартность. Более того, у сообщества есть свое модельное агентство, каждая красотка которого нарасхват даже на традиционных модных показах — как элемент экзотики. Модели очень гордятся своими татуировками, утверждая, что «только так каждая по–настоящему чувствует свою индивидуальность».
Только что делать «живым картинам», когда на татуировки пройдет мода?.. Я не знаю...
Кстати
Безопасность — еще одна проблема, связанная с татуировками. Частные мастера в Минске процветают, и многие «татуманы» обращаются именно к ним, благо достать контакты не проблема даже на тематических форумах и сайтах. У некоторых нелегалов день расписан едва ли не по минутам, в ежедневниках очередь — на месяц вперед.
— Не знаю, как у остальных «надомников», но за свой инструмент я ручаюсь. Вот смотри, — Алексей, один из особо популярных частников, подводит меня к столику с разложенным на нем рабочим инвентарем. — Каждая иголка в отдельной вакуумной упаковке, все остальное тщательно простерилизовано!
Тем не менее случается и такое: одному из нелегалов какой–то недоброжелатель в чистые иглы для тату–машинки подбросил грязную. К счастью, обошлось: парень вовремя заметил «подкидыша»... Это вообще частый аргумент «надомников»: мол, знаю весь свой инструмент «в лицо». Трудная ситуация. Правду тебе говорят или полуправду — проверить невозможно. И потом, в импровизированной тату–студии мы с мастером только вдвоем. А вдруг во время процедуры мне станет плохо? Из медикаментов на столике лишь перекись да гентамициновая мазь. Кстати, про аллергию на краску меня никто не спросил и не предупредил о противопоказаниях...
Походив по минским тату–студиям, в большинстве случаев обнаружила не очень–то презентабельную картинку: небольшая комнатушка, минимум медикаментов для оказания первой помощи. На самом деле по–настоящему профессиональный тату–салон в Минске всего один. Как уверил меня мастер Алесь Таболич, все упаковки с инструментами открываются там только на глазах у клиента, на экстренный случай рядом всегда дежурят врачи и еще на входе клиенту вручают договор. Но и там меня, а также начинающих «татуманов» огорчили: стопроцентной гарантии, что вреда здоровью татуировка не принесет, никто не дает. К тому же свести рисунок в десятки раз дороже, чем нанести. И опять же никто не гарантирует вам, что и тут обойдется без шрамов.
