Ровно полвека назад 8 июля 1955 года пал жертвой теракта председатель колхоза «Первое Мая» Октябрьского района бывший партизан Мефодий ГолубРассказ об этом происшествии «СБ» начала публиковать еще 7 февраля 1998 года, когда в главе «Покушение на председателя» криминального очерка «Старые «громкие» дела» была приведена канва событий, потрясших в начале 1950–х Октябрьский район Гомельщины. Сегодня же исполняется ровно полвека с того дня, как 8 июля 1955 года пал жертвой теракта председатель колхоза «Первое Мая» бывший партизан Мефодий Голуб. За прошедшее время стали доступны прежде закрытые архивные материалы, согласились поведать журналисту о многих важных деталях и обстоятельствах ветераны органов госбезопасности. Мы возвращаемся к этой истории еще и потому, что политический терроризм, в какие бы времена и в каком бы обличье он ни выступал, всегда остается общечеловеческой болью. И в Лондоне, и в глухой белорусской деревушке у людей один цвет крови...
В конце лета 1969 года в Гомеле в обкоме партии проходило совещание партийно–хозяйственного актива. Тема была дежурная — уборочная кампания.
Но поскольку в президиуме находился прибывший из центра товарищ — инструктор Отдела административных органов ЦК КПСС, то местные хозяйственники и партсекретари в выступлениях неизбежно подчеркивали важность недопущения хищений зерна и корнеплодов, рассказывали о взаимодействии в ходе уборки урожая с органами внутренних дел, докладывали о практике временного изъятия спиртного с прилавков сельмагов...
По прошествии лет требуется, наверное, пояснить, что Отдел административных органов являл собой такую властную партийную структуру, которая стояла над МВД, КГБ, прокуратурой. Особенность же была в том, что имена министров внутренних дел, председателей КГБ и генпрокуроров были, в общем, на слуху у народных масс, а вот кто возглавлял Отдел адморганов ЦК (да и что за отдел есть такой?) — об этом в печати почти не упоминалось.
Однако на совещании облпартхозактива собрались люди понимающие, они прекрасно видели, кто нынче главный за столом президиума: не первый секретарь обкома, не начальники управлений внутренних дел и госбезопасности, а — малоизвестный товарищ из аппарата ЦК КПСС.
О чем он доложит в Москве?
По заведенному порядку совещание завершалось краткими ответами членов президиума на краткие вопросы из зала. Все было умно и по–деловому, в русле общей темы проведения уборочной кампании. Как вдруг...
Как вдруг поднялся один из местных хозяйственников и начал свой вопрос невероятным в той атмосфере словом: «Доколе...»
Товарищ из ЦК КПСС оживился и взял на карандаш суть этого «Доколе!». Заключалась она в следующем.
Область, по словам выступавшего, поныне засорена полицаями–недобитками, приспешниками немецко–фашистских оккупантов. Не понеся в свое время заслуженного наказания, они стремятся проникнуть на административно–хозяйственные должности, занять (в особенности на селе) главенствующие позиции. Бывшие советские воины и партизаны, особенно когда становятся руководителями хозяйств, испытывают со стороны этих недобитков жестокое давление. Звучат угрозы, председатели колхозов подвергаются моральному и физическому террору. А местные правоохранители проявляют бессилие. До сих пор не раскрыто совершенное в 1955 году убийство бывшего партизана, председателя колхоза «Первое Мая» Октябрьского района Мефодия Голуба, хотя в народе знают имена убийц. Короче, неблагополучно в Гомельской области...
По заведенному порядку работник аппарата ЦК КПСС перед убытием в Москву нанес визит первому секретарю белорусского ЦК. Не знаем, насколько подробно он информировал Петра Мироновича Машерова о выявленных злоупотреблениях в использовании зерноуборочной техники и случаях не вполне трезвого поведения механизаторов, а вот про ситуацию в Октябрьском районе доложил особо.
Факт, было сказано, невероятный. Как возможно такое в республике–партизанке, что председатели колхозов — бывшие бойцы и командиры отрядов народных мстителей — опасаются мести недобитков–полицаев и что ни ночь вынуждены менять место ночлега! Это что у вас в Белоруссии: до сих пор советские партизаны воюют с полицейскими карательными батальонами? До сих пор из лесу не вышли?!.. В общем так: отрицательный пример из Гомельской области будет отмечен в докладе на имя одного из секретарей ЦК КПСС.
Инструктор Отдела адморганов отбыл в Москву, а бывший комиссар партизанской бригады Петр Машеров крепко задумался. Октябрьский район близ стыка Гомельской, Могилевской и Минской областей: в гражданскую — территория знаменитой Рудобельской республики, в Великую Отечественную — зона боевых действий прославленных партизанских командиров. Что же там происходит?
Назавтра в кабинете первого секретаря ЦК КПБ стояли председатель Комитета государственной безопасности при Совете Министров БССР Василий Петров и начальник следственного отдела КГБ Федор Седов. Их доклад о случае четырнадцатилетней давности был следующего содержания.
В ночь на 8 июля 1955 года, около трех часов, в деревне Гороховищи Октябрьского района неизвестные убили председателя колхоза «Первое Мая» Мефодия Голуба — коммуниста, депутата сельского Совета, которого в августе 1954 года партия направила сюда для поднятия сельского хозяйства. Убит он был изощренно–выверенным способом: к наружной стене дома точно напротив его кровати прислонили немецкую противотанковую мину марки «T.Mi–42». Ее мощный заряд весом 5 килограммов пробил в стене брешь почти метр на метр и вырвал у жертвы внутренности. На другой кровати у противоположной стены спала жена председателя, ее ранило осколком и отбросило взрывной волной. Также контузило двоих малолетних детей.
По подозрению в совершении террористического акта были скоро арестованы и скоро осуждены двое сельчан. Однако после кассационных обжалований суровых приговоров дело развалилось и потихоньку опустилось в архив — «за нерозыском виновных».
Машеров поинтересовался: то был действительно теракт? Без натяжек?
Вопрос был слишком хорошо понятен чекистам. Увы, в прошлом органов госбезопасности практиковалось такое, что политическую подкладку могли пришить к заурядному бытовому преступлению. Скажем, сельские хлопцы намяли бока заезжему финагенту — чтобы не приставал к местным девчатам. Как такое следует квалифицировать юридически? Очевидно, как хулиганство. Пусть злостное, но не более того. Однако на беду сельчан потерпевший ухажер оказывается членом волостной партячейки, он пишет скоренько заявление в местное ГПУ, и вот уже раскручивается дело о кулацком терроре против направленного партией в деревню представителя органов советской власти...
Однако случай в деревне Гороховищи поражал тем, что был как раз не случаем, а жутковатой закономерностью. Взрыв 8 июля 1955 года оказался третьим по счету. В предшествующие годы были еще два, и ими тоже пытались уничтожить председателя колхоза «Первое Мая». Только прежде то был не Мефодий Голуб, а Иван Дайнеко — тоже бывший партизан, который начинал свою боевую биографию еще в июне 1941–го в отряде «Красный Октябрь» Героя Советского Союза Т.П.Бумажкова.
Совершенно понятно: целили не просто в Ивана или Мефодия, а в человека на конкретной должности. Очевидно, саму председательскую должность пытались уничтожить в дальнем лесном сельсовете...
Машеров все выслушал и наказал так: историей этой нужно заняться по–новому. Доклад о ходе расследования первый секретарь ЦК будет принимать лично раз в две недели.
Председатель белорусского КГБ построил своих подчиненных: собираем лучших оперативно–следственных работников и — «вперед, на мины!» Считайте, что «на мины» в буквальном смысле.
В республиканском аппарате КГБ работу по этому делу координировал заместитель начальника следственного отдела Людвиг Емельянович Петров. На месте взялся за поисковые операции начальник отдела в Светлогорске (до Гороховищей отсюда три десятка километров) Петр Леонтьевич Далба, ветеран Великой Отечественной.
...Спустя четверть века, в июне 2005 года, теми же тропами в Октябрьском районе прошел и я, корреспондент «СБ». Прежде я встретился с ветеранами органов госбезопасности, сделал выписки из 24–томного уголовного дела, которое в 1970 году довел до конца старший следователь УКГБ по Гомельской области Адам Иванович Степаненко.
Итак, деревня Гороховищи Любанского сельсовета в крайнем восточном удалении от поселка Октябрьский. Сотня с небольшим дворов, около 400 жителей. Средняя школа–сад, клуб, библиотека, отделение связи, фельдшерско–акушерский пункт, магазин, молочнотоварная ферма. О происхождении названия: гороховище — это жниво, поле, на котором сеяли горох.
Посевов гороха в угодьях бывшего колхоза «Первое Мая» (недавно хозяйство «реструктуризировано») увидеть не пришлось, земля в этом болотисто–лесном краю тяжелая. И люди, скажем так, непростые. Три веры: православные, старообрядцы, сектанты. Хватает, по словам здешнего участкового Григория Рудника, и таких граждан, которые не верят ни в бога, ни в черта, а только в силу денег да кулака. В минувшую войну население жестко размежевалось: часть была в партизанах, часть — в коллаборационистской «самаахове» и полицаях.
С майором милиции мы приехали в центр села к месту, где когда–то была хата председателя Голуба. Сейчас тут сельмаг. У крыльца стоит трактор с прицепом. Как нарочно, появляется с охапкой бутылок «вина» механизатор и, ничуть не робея перед милиционером, лезет в кабину.
На конкретный вопрос участкового, почему пьянка приготовляется в рабочее время, звучит конкретный ответ: мы не в колхозе вашем пашем, а присланы на заготовку леса. По смыслу: шел бы ты, майор, подальше...
Вот такое отношение к власти. Это средь бела дня. А что ночью? Да не теперешней, а полсотни и более лет назад?..
Читаю архивную справку Истпарта о человеке, чей портрет ныне помещен в книге «Память. Октябрьский район»:
«Дайнеко Иван Трофимович, 1912 года рождения, принимал участие в партизанском движении Белоруссии в составе отрядов «Смерть фашизму» и «За Родину» бригады N 123 Полесской области с июля 1941 года по 15 июля 1944 года. В партизанах он занимал должности: с июля 1941 года уполномоченного особого отдела, с 24 мая 1942 года командира отряда.
В боевой характеристике, подписанной командованием бригады на него, записано: «Тов. Дайнеко И.Т. по решению Полесского обкома КП(б)Б оставлен в тылу противника. В бою с немцами около д. Смыковичи командовал группой 10 человек, в бою было убито 5 фрицев. С 24 мая 1943 года т. Дайнеко И.Т. назначен командиром отряда «За Родину» бригады 123. Отряд «За Родину» за период руководства т. Дайнеко пустил под откос 5 эшелонов противника, взорвал 2 танка, 7 автомашин, произвел 120 взрывов рельсов, принял 10 открытых боев с противником, при этом убито до восьмисот немецких захватчиков».
За участие в партизанском движении т. Дайнеко И.Т. награжден медалью «Партизану Отечественной войны» I степени, орденом Красного Знамени и орденом Отечественной войны I степени».
Но вот наступает Победа, проходит еще лет пять–шесть, однако бесстрашный партизанский командир, ныне председатель колхоза Иван Дайнеко, всякий раз думает, ложась спать: придут ли нынешней ночью его убивать или нет? Кто придет?.. Недоброжелателей хватает.
Вот, скажем, в 1942 году в ближней деревне Корма по его личному приказу был расстрелян староста — пособник оккупантов. А теперь очередным взрывом дома в ночь на 27 октября 1952 года Ивана ранят. Из материалов дела:
«Потерпевший Дайнеко И.Т. (партизан–минер в годы войны, имевший дело со взрывчаткой) показал, что сразу же после взрыва он проснулся и почувствовал в доме запах тола».
А перед тем произошел взрыв в ночь на 18 марта 1951 года — тогда сработала противотанковая граната, усиленная толовыми шашками. Была разрушена стена дома и повреждена кровать Дайнеко, однако хозяина на месте не оказалось.
Да, крайне тяжело в послевоенном колхозе. В деревне Гороховищи из сотни довоенных подворий уцелели только два, а на пепелища вернулись в основном старики, вдовы и дети–сироты. За полсотни верст ходили на железнодорожную станцию Ратмировичи, чтобы принести в котомках семена зерновых. Десятки гектаров земли вскапывали лопатами, а то и пахали на себе, впрягаясь в плуг по нескольку женщин.
Спустя годы в характеристике Дайнеко отметят:
«Стал активно предпринимать меры по выведению ранее экономически отсталого хозяйства в число передовых. Будучи депутатом сельского Совета и кандидатом в члены райкома партии, энергично боролся с расхитителями общественного добра, лодырями и нарушителями трудовой дисциплины».
Но это скажут много позже. А тогда, в начале пятидесятых, в райкоме и обкоме верят почему–то не Ивану Трофимовичу, а посвященным ему подметным письмам. В инстанциях хватаются за утверждение, что Дайнеко намерен дезертировать с доверенного партией поста председателя колхоза, хочет устраниться от восстановления сельского хозяйства. Возникает партийное дело, председателя обвиняют в... инсценировках покушений на собственную персону. Вместе с должностью он расстается и с партбилетом.
Помните кинокартину Витаутаса Жалакявичюса «Никто не хотел умирать», где рассказано о том, как в послевоенном литовском селе одного за другим убивают четырех председателей сельсовета? После Дайнеко мелькнули в Гороховищах на руководящей должности и пропали еще какие–то личности. Понять этих людей можно: умирать не хотелось никому.
Но в августе 1954 года председателем колхоза «Первое Мая» стал человек основательный и бесстрашный — Мефодий Голуб.
Архивная справка Истпарта:
«По документам партийного архива Гомельского обкома КПБ установлено, что Голуб Мефодий Кузьмич, рождения 1907 года, из крестьян, белорус, образование 6 классов. При вступлении в члены КПСС в июле 1946 года т. Голуб указывал в автобиографии:
«Я, гражданин Голуб Мефодий Кузьмич, 1907 года рождения, уроженец д. Протасы, Протасовского сельсовета Октябрьского района Бобруйской области, родился в середняцкой семье. Батька мой работал на земле в д. Протасы до коллективизации. В 1929 году вступил в колхоз им. Калинина.
Я, Голуб, с 8 лет и до 16 лет учился, с 1918 года по 1922 год пас скот, с 1922 по 1929 год работал на сельском хозяйстве. С 1929 года по 1931 год работал зав. приемным пунктом на ст. Ратмировичи Паричского райпотребсоюза. С 1931 года по 1939 год работал председателем Любанского, Ковчицкого, Протасовского сельпо. С 1939 по 1940 год работал зав. торговым отделом Октябрьского райпотребсоюза. С 1940 по 1941 год (22 июня) работал председателем Октябрьского райпотребсоюза. С 1941 года 22 июня был оставлен обкомом и райкомом в партизанском отряде «Смерть фашизму» 123–й бригады Полесского соединения и был в партизанах по 6 июня 1944 года. С 1944 года и по настоящее время — 30.VI.1946 года — работаю зав. торговым отделом Октябрьского РПС. Батьки мои в 1942 году убиты немцами: жена, три швагера, хата и 26 детей партизанских немцы спалили в моей хате.
Под судом за всю свою жизнь не был».
А вот боевая характеристика партизана отряда «Смерть фашизму» Голуба, где отмечено, что кандидатом в члены ВКП(б) он был принят в апреле 1943 года Копаткевичским подпольным РК КП(б)Б:
«За время пребывания в партизанском отряде участвовал в разгроме немецко–фашистских гарнизонов деревень Тетерин, Притки, Шкова, Брожа, Незнання, Козловичи, Березовка, Кадка. 7 апреля 1943 года участвовал в штурме эшелона, 20 февраля 1944 года поймал немца. Участвовал в рельсовой войне 2 раза. При организации отряда собрал оружия: винтовок 45, ручных пулеметов 2, минометов 1. Участвовал в засадах в деревнях Бобрин, Михедовичи, Филипповичи Копаткевичского района. За участие в партизанском движении Голуб М.К. награжден медалью «Партизану Отечественной войны» I степени и орденом Отечественной войны I степени».
Обратим внимание на трагические страницы из личной биографии Мефодия Кузьмича. 23 февраля 1942 года каратели убили его жену Елену, ее брата, от рук палачей погибли родители партизана. В апреле того же года в доме Голубов в деревне Протасы каратели по наводке местных полицаев сожгли живыми 26 человек из партизанских семей — преимущественно женщин и детей. На памятнике, установленном в Протасах на месте трагедии, значатся имена, которые через годы после войны назвал Адам — старший сын Мефодия Кузьмича. Адам, 1928 года рождения, в тот день находился в партизанском отряде. А двоих младших сыновей Мефодия Голуба спасал от смерти тесть. Старику приходилось закапывать детей своей погибшей дочери в навозе — он, потерявший четверых собственных взрослых детей, сумел–таки сберечь внуков.
Мефодий Кузьмич рассказывал родным после войны, что сам он дожил до светлого дня победы благодаря воевавшему вместе с ним двоюродному брату Родиону Корнеевичу Круку. Ужасное горе постигло этого человека: жену и пятерых младших детей фашисты сожгли живыми в числе 26 земляков, а про старшего сына было получено известие, что тот погиб на фронте. И вот когда Мефодий готовился к очередной боевой операции, убитый горем Родион проявил настойчивость: «Нет, у тебя погибла жена, но остались трое сыновей, которым ты нужен. У меня же теперь нет никого. Поэтому на подрыв моста пойду я!» С той операции Родион не вернулся...
Из описанного выше понятны жизненные позиции человека, которого в 1954–м прислали в другой конец района руководить добитым колхозом. И, вспомним, наступал 1955–й — год, когда массово выходили на свободу полицаи, получившие сразу после войны стандартный «червонец». Уже из темных углов раздавалось змеиное шипение: «Еще поквитаемся...»
Чем отмечено было пребывание Голуба в Гороховищах? Конечно, самое простое предположение образа тогдашнего предколхоза — райкомовский погоняла. Только, мол, и знает, что щелкать бичом над головами несчастных колхозников, понуждая их работать за «палочки». А вот и нет.
То было уже время, когда в бытность председателем Совета Министров СССР Георгия Маленкова вышло некоторое послабление крестьянам. В колхозах начали выдавать натурплату за трудодни, на что оптимистичный наш народ ответил присловьем: «А товарищ Маленков напек булок и блинков». Посмотрите на снимок Голуба с членами кукурузоводческой бригады: на рабов эти люди не похожи.
В Гороховищах я записал суждение о погибшем председателе старой колхозницы Варвары Яковлевны Дайнеко:
— Для нас, для сирот, которые нагоревались за войну, Голуб был хороший.
— Кому же он был плохой?
— Здоровым мужикам, которые только числились в колхозе, а сами норовили урвать на стороне.
Одна примечательная деталь. Взрыв, который убил Голуба, раздался около трех часов ночи. А ровно на три в доме был поставлен будильник: председатель собирался встретить проходящий орсовский грузовик с хлебом и самолично забрать причитающееся колхозу число буханок. Надо было кормить людей на покосе! Не знал председатель, что среди тех косцов, которых он накануне отправил в дальнее урочище Евтушковичи, находится его убийца...
