Первое знакомство с этой девчушкой получилось несколько курьезным. Я все лето строил забор на даче. Пока работал, мимо на велосипедах в клубах пыли с криками и визгами пролетела ватага пацанов. Среди них выделялся гонщик с двумя тугими косами, развевающимися, как флаги на демонстрации. Эдакая велоамазонка. Забор получился классный, и я, любуясь творением своих рук, представлял себя одним из великих архитекторов всех времен и народов. Созерцание забора превратилось для меня в ежедневный утренний ритуал, который придавал жизненных сил и повышал самооценку. Одним прекрасным солнечным утром, стоя у забора и пребывая в состоянии эйфории, я услышал какой-то грохот, повернулся на звук и через облако оседающей пыли увидел сначала лежащий велосипед, воткнувшийся передним колесом в мой забор, и детские ноги в стоптанных туфлях. Поднял голову – и передо мной предстало запыленное детское лицо с вертикальными светлыми полосками от слез. Я уже открыл рот, чтобы извергнуть на девочку весь свой немалый запас нелитературных слов, но вовремя прикусил язык.
Гонщицу подвела пыль: резко затормозив, она не справилась с управлением, велосипед занесло, и он передним колесом воткнулся в забор, сделав в нем внушительную вмятину. Опущенная голова и поникшие косы говорили о том, что их хозяйка глубоко раскаивается в содеянном. Вмятина в заборе подействовала на меня раздражающе, и в голове опять возникло желание все-таки излить на виновницу ДТП все прелести русского языка. Я уже открыл рот, но в это время девочка как-то очень трагично хлюпнула носом, и я вдруг неожиданно изрек: «Ну, пошли к родителям на разборки».
Девочка посмотрела на меня, подняла велосипед и поплелась за мной. Расстояние метров в пятьдесят мы шли долго, казалось, что заплетаются не только ноги моей спутницы, но и колеса велосипеда. Наш поход прошел с пользой – я узнал, что девочку зовут Женя, фамилия Павлюченко, кроме нее, в семье еще четыре брата и три сестры. Я шел и представлял, как расскажу папе и маме об их дочери-хулиганке и с удовольствием (за это мне очень стыдно) понаблюдаю за процессом наказания виновницы происшествия.
Евгения с мамой и братьями
Дома у Женьки меня встретила приветливая черноволосая (вот в кого Женькины косы) мама Галя и не менее приветливый папа Саша. После моего рассказа о случившемся папа Саша предложил сесть за стол и решить возникшую проблему традиционным для славянского мира способом. От этого предложения я отказался, но согласился на чашечку кофе, предложенную мамой Галей, и присел за стол. Отпивая глоток ароматного напитка, я посмотрел на всхлипывающую Женьку и вдруг увидел за ее спиной полку, сплошь уставленную кубками различных форм и цветов.
– Откуда у тебя такой иконостас? Сыновья постарались? – спросил я у папы Саши.
– Сыновья и частично она, – ответил хозяин.
– Ого. Так что, Женька – чемпионка? Наверное, по велоспорту, – съязвил я, вспомнив, как лихо она носилась на велике.
– Нет. По борьбе, – ответила мама Галя.
– Ты что, занимаешься борьбой? – спросил я, недоумевая, у Женьки. Она молча кивнула головой. – Ну, тогда рассказывай о своих победах, – не унимался я.
Видимо, в моем голосе было столько сомнения, что Женька вышла в соседнюю комнату и вернулась с кипой грамот. Рассматривая грамоты, я убедился, что Женя довольно титулованная особа и за шесть лет занятий вольной борьбой достигла больших успехов в этом неженском виде спорта. За это время Женька в различных весовых категориях выиграла практически все турниры, в которых участвовала, причем все победы одержала с явным преимуществом над соперницами.
«Ничего себе велосипедистка», – подумал я, рассматривая пачку грамот. Кто бы мог подумать, что в нашем поселке с десятком домов недалеко от Гродно живет такая уникальная девочка.
– Пришла в зал вместе с братом Сашей. Попробовала бороться, мне понравилось, – ответила моя собеседница, к этому времени переставшая плакать.
– Что же может нравиться в борьбе? Это же больно, когда тебя на ковер бросают, – продолжал я свое интервью.
– Бывает и больно, и за волосы дергают, но я терплю, – был ответ.
Я посмотрел в Женькино лицо и удивился разительной перемене, которая произошла с ней за пару минут: с ее лица пропали слезы, она перестала хлюпать, в глазах появились яркие озорные огоньки.
Да, слава Всевышнему, что уберег меня от плохих слов в адрес Женьки, а то провела бы какой-нибудь прием – и лежал бы я под забором, втягивая ноздрями пыль.
– И чего ты хочешь достичь в спорте? – не унимался я с вопросами.
– Мечтаю попасть на Олимпиаду, – был ответ.
«Ничего себе мечта!» – подумал я. Прощаясь с этой приветливой семьей, я договорился с Женей, что после Олимпиады (куда, я уверен, она обязательно попадет) первый автограф она даст мне, причем распишется на заборе, в который въехала на велосипеде.
Алексей ЧАКА
Фото Владимира КОЗЫРЕВА
