Детское лицо войны

Дмитрию Иванову было всего 12, когда началась Великая Отечественная. Сегодня Дмитрий Алексеевич - заслуженный военный летчик СССР, председатель общественного объединения "Белорусский Союз офицеров".

Колючая проволока памяти

После отступления советских войск Дима с другими ребятами из Смолевичей собирал брошенное оружие, боеприпасы, снаряжение. Знал, что вскоре пригодится. Когда в лесах стали появляться первые партизанские отряды, он уже знал, куда нести свою "коллекцию".

А вскоре получил первое серьезное задание: связаться с военнопленными, которых держали на Смолевичском торфяном заводе. Лагерь охранялся слабо, и местные жители свободно общались с военнопленными, помогая им, как могли, питанием и одеждой. Первый раз подросток вывел из лагеря трех человек, во второй - девять. Это не прошло бесследно. Немцы заметили исчезновение людей и ужесточили охрану. Но ребята продолжали держать связь с красноармейцами за колючей проволокой. Однажды несколько человек организовали побег. Выполняя работы на объекте, они разоружили двух охранников и скрылись в близлежащем лесу. После этого лагерь был расформирован.

- Перед этим немцы собрали всех жителей поселка и публично, в назидание, двоих военнопленных расстреляли, а одного повесили. У меня и сейчас эта картина расправы стоит перед глазами, - вспоминает Дмитрий Алексеевич. - Нас долго держали на месте казни, чтобы запомнили увиденное на всю жизнь. Но оккупанты не поняли, что мы ушли с этого места, полные решимости отомстить врагу.

У "Дяди Коли"

Через некоторое время Дмитрию поручили быть связным партизанской бригады "Дяди Коли". В воинских частях, полиции, городской управе уже были свои люди, и они зачастую спасали подпольщиков от провалов. Через них добывались боеприпасы, медикаменты, продовольствие, иногда оружие.

Взрослому трудно было пройти через охранные кордоны, а поэтому выполняли эту работу рано повзрослевшие мальчишки.

- Оккупанты просто не могли поверить, что мы на такое способны. А мы проникали через все щели, доставляя необходимое в партизанские отряды. В это время мне пришлось выполнять и диверсии. Так, например, участвовал в подрыве вокзала станции Смолевичи. А в мае 1943 года вместе с моими друзьями Володей Михальченко и Геннадием Шидловским сорвал ночью со здания управы бело-красно-белый флаг. При этом произошел курьезный случай. Мы должны были сделать это в ночь на 1 мая, но не смогли, потому что была усилена охрана и патрулирование по улицам. Выполнили мы задание после праздников, но не полностью - по своей вине. Нужно было просто срезать прежний флаг и прикрепить красный, а мы стали отрывать его вместе с флагштоком и наделали шуму. Треск поднял на ноги дежурную охрану, еле унесли ноги. Спрятались в соседней школе, которая не охранялась и не закрывалась. Просидели там до утра, а потом благополучно ушли.

...В один из майских дней 1943 года приехал к нашему дому на велосипеде запыхавшийся Нарейко, подпольщик, внедренный в полицию. Он передал, что нашу семью собираются арестовать, нужно срочно уходить, полиция готовится к выезду. В чем были одеты, ушли в лес, и это нас спасло. Так я стал партизаном в отряде "Буря" бригады "Дяди Коли". Определили меня бойцом в комсомольское отделение отрядной разведывательно-диверсионной группы под командованием Владимира Смирнова.

Отцы и дети

- Некоторые родственники даже ворчали, что не хотят быть расстрелянными из-за меня. Так же было и с моей матерью. Она была связана с партизанской бригадой "Смерть фашизму" и действовала по своему заданию. Она не вникала в мои дела, а я в ее. Таков был принцип партизанской конспирации...

Сейчас некоторые плохо представляют всю сложность и значение партизанской борьбы. Во-первых, партизаны были добровольцами, бойцами по убеждению. Партизан, как правило, не брали в плен, а расстреливали на месте. Пощады от врага не было, как не было пощады и ему. Дрались отчаянно, до последнего. Во-вторых, у нас враг был со всех сторон. В том числе и с воздуха. Нередко мы нарывались на минные поля, на вражеские засады, не обходилось и без предательства.

Приходится слышать, что, мол, партизаны в Беларуси поели весь крестьянский скот. Да, из гарнизонов и близлежащих к ним сел партизаны уводили скот, но передавали его в партизанские зоны и питались вместе с населением. Страна помогала чем могла из-за линии фронта, но этого было недостаточно. В основном пользовались тем, что могли отбить у врага. Например, первым моим оружием был бельгийский карабин с неисправным выбрасывателем, и после каждого выстрела приходилось стреляную гильзу выбивать шомполом.

Недоваренная каша

- На заданиях я был дважды ранен. В последний раз тяжело. Случилось это 16 декабря 1943 года. После выполнения задания мы часто останавливались на отдых в деревне Узбережье Смолевичского района... Болото покрылось толстой ледяной коркой и стало проходимым. Это дало возможность карателям из ближайшего гарнизона Косино незаметно подойти и почти окружить нас. Вечерело. В чугуне варилась каша, готовились к ужину, отдыхая после тяжелого перехода. Мы даже часового не выставили. Так случилось, что я вышел на улицу и увидел невдалеке цепь врагов в серых и черных шинелях. Вбежал в дом и закричал: "Немцы, немцы!" Все бросились из дома, завязался бой. Мы сумели вырваться, прикрывая отход друг другу. Шесть человек были ранены, но никто не погиб. Рядом разорвалась мина, и я потерял сознание. Когда пришел в себя, из моих ребят никого вокруг уже не было. Лицо и шинель были в крови. Потом уже товарищи сказали, что посчитали меня убитым и сообщили об этом в отряд.

Почти трое суток уходил я от места боя, не представляя, где нахожусь, постоянно теряя сознание. На третьи сутки меня подобрали в лесу местные жители и доставили в отряд. Мне было тогда 14 лет...

Дмитрий Иванов говорит, что и гордо, и горько вспоминать те времена. Сколько друзей потерял он на полях сражений, сколько мог еще сделать для Победы! Сверстник Марата Казея достойно прошел войну. Многих из его "Батальона белорусских орлят" уже нет в живых. Но он о них помнит.