— Погоди, а ты как думал?
— Я думал, он герой.
Так милиционер и Человек–паук оказались на разных полюсах. А я смеялась и думала, сколько всего еще я не знаю о том, как мои дети представляют себе эту жизнь. Но мы едем за бетономешалкой, хоть нам и в другую сторону, потому что сын кричит от восторга: «Бетонная махалка! Стой!» И покупаем шоколад «Вдохновение», Фил называет его «К сожалению», и я догадываюсь, что «К сожалению, день рождения только раз в году», и потому это словосочетание ему гораздо ближе, чем какое–то там абстрактное «Вдохновение».
— Я выйду замуж за кузнечика! Или за зайчика, — рассуждала дочь, будучи в возрасте Филиппа (около четырех лет).
— А почему такой выбор?
— Я буду с ним пры–гать!
В этом месте Даша всегда показывала как, и дом ходил ходуном.
Если Даша считала, что для такой затеи, как прыгалки, нужен подходящий муж, то Филипп полагает, что в любом деле главное — костюм.
— Мне бы шлем космонавта... Я бы полетел на Марс. Купи мне шлем!
И, о чудо, в магазине я натыкаюсь на подходящий скафандр. Он прибыл к нам из Китая, где есть, видимо, все. Все недорого. Не устояла, прикупила очередное барахло. Ну, думаю, ура! 10, 9, 8, 7...
— Смотри, что я тебе принесла!
— Нет! Нет! Это подделка, — расстроился Филипп. — Это игрушечный шлем, в нем не полетишь в космос!
Читайте также
— Ты уже не хочешь быть милиционером?
— Ну он же не герой...
— А что могло бы его сделать героем?
— Если бы он сразился с преступником.
— А обычный человек не может сразиться?
— Может, если у него есть лазерный бластер! Пыдыдж, бах, пыдыдыдж...
Он уже в игре.
Ах, заглянуть бы на денек в детский мир, где правда и вымысел круто замешаны, словно шоколадно–ванильный бисквит. Завитками идет вымысел и такими же что–то из реальности. При этом воображаемое всегда несет в себе больший смысл. Потому что милиционер и вправду может превратиться в героя, хоть у него и нет лазерного бластера. Зато в жизни всегда есть место подвигу.
Мы заходим в самолет.
— А где Филипп?!
Кабина летчиков оказалась приоткрытой, он тут же пошел «на работу», занес руку над пультом. У ребенка нет сомнений, что он взлетит, главное — нажать что–нибудь.
— Эй–эй, шустрый ты, друг! — моего летчика застукали с поличным.
— Где твоя фуражка? Ты летчик? Ты покажешь мне кнопку взлета? У тебя есть парашют? А если ты столкнешься с летающей тарелкой? Зачем тебе этот ключ?
Сейчас он во всем разберется. Минуточку. Все несложно.
На выходе мы слегка не успели, сын поднял защитное стекло и нажал кнопку тревоги. Нечеловеческая сирена взвыла в нашем гейте, тут же прибыли полицейские с автоматами.
— А зачем тебе такой автомат? Как тебя зовут? Ты пришел ловить преступника? Ты робот?
Это восхитительное отсутствие внутренних барьеров, еще один плюс детской головы. Любопытство всегда сильнее.
— Мама, почему ты кричишь? Смотри, какая красивая мышь! Она будет с нами жить? А что она ест? Можно я возьму ее в садик? Почему она ушла под кровать? У нее там берлога?
— Смотри, мама! Ты думаешь, как я это сделал? Как я съел все конфеты? Я же герой! Герои все умеют!
— Мама! Я уже взрослый мальчик, почему мне все время снятся сны для маленьких?
— А что тебе приснилось?
— Дурацкий цветной грузовичок и нестрашный монстр.
А дочке уже девять лет, она смотрит на Филиппа с прищуром: «Почему он все время несет чепуху?» — то ли ревнует, то ли радуется своему возрастному преимуществу.
— Он говорит классные вещи.
— Чушь!
А я хочу купить себе детскую голову. Или взять напрокат. На сутки. Надеть и оказаться в мире, где полно веры в могущественную силу костюма и понимания, что достаточно нажать одну из кнопок на пульте, и можно справиться с самолетом. Мне не хватает этой непосредственности восприятия мира. Но у меня есть у кого учиться.
Т.С.
sulimovna@rambler.ru
