Его улыбка — окно доброты. И, пожалуй, не найти снимка, где Герман Гмайнер не улыбается. В облике этого светлого человека не было и намека на аристократизм. Лицо простого фермера из Австрии.В Инсбруке он получил медицинское образование, но до конца дней своих врачевал... детские души. По твердому убеждению Г.Гмайнера, без семейного воспитания ребенок никогда не вырастет полноценным человеком. Как физически, так и нравственно. В любой стране, в любом государстве есть незамужние женщины, которые любят детей, способны о них заботиться и готовы посвятить этому свою жизнь. И в любом, даже самом благополучном государстве есть дети–сироты, мечтающие обрести мать. Значит, надо помочь им — соединить этих женщин и детей. Создать из них семьи. Такая семья, разумеется, не сможет заменить детям их биологических родителей. Но она способна взять на себя родительские функции, что само по себе уже немало.
Герман Гмайнер создал такую модель детского дома, которую восприняли все народы, культуры, религии мира. Ее основа — четыре краеугольных камня: мама, братья и сестры, дом, деревня. «Он заменил казенные помещения домом, многочисленную группу — семьей. И она не была только формальной моделью. Я могу это утверждать, ибо сам вырос в такой семье. Она означает для ребенка, который в ней живет, защиту, душевное излечение и возвращение в общество». Это слова Хельмута Кутина. После смерти Германа Гмайнера, отца SOS — детских деревень, он стал его преемником. И вот уже 20 лет возглавляет всемирную детскую SOS–организацию...
Когда–то Герман Гмайнер говорил, что он был бы счастливым человеком, если бы сумел построить в Австрии хотя бы три деревни. Теперь в более чем 130 странах мира существует свыше 440 SOS — детских деревень. В Беларуси первая детская деревня была создана 12 лет назад. Общественная же организация «Белорусский фонд «SOS — детская деревня» существует 15 лет.
— О себе она заявила сразу же, — рассказывает ее генеральный директор Николай Хролович. — Через четыре месяца после регистрации нашей организации на стройплощадке в деревне Боровляны экскаватор поднял первый ковш грунта. Один за другим вырастали коттеджи, предназначенные для SOS-семей. Никто из местных жителей не верил, что в этих домах будут жить обездоленные дети. «Награбили денег и теперь уже не замки, а целые деревни строят», — не скрывали люди своей неприязни.
Перед самой зимой стройка замерла: экскаватор с грунтом извлек мины. Земля промерзла, и минеры не смогли подступиться к опасному месту. Стали ждать весны. Она пришла и... принесла разочарование. Самые квалифицированные строители уехали на заработки в Россию. Качество работ резко упало. С этим никто не мог смириться. А немцы из международной организации «SOS — Киндердорф Интернациональ», финансирующей строительство деревни, — в первую очередь. Наняли строителей из Югославии. И вот к лету 1995 года строительство SOS — детской деревни и SOS — центра матери и ребенка завершилось. А уже в июле в прекрасные дома, которые и во сне не могли пригрезиться, стали заселяться семьи. И с того дня главными действующими лицами и исполнителями гуманного замысла станут 12 SOS–мам и 7 SOS–тетей. А носителем отцовского авторитета и образа мужчины для детей является директор деревни Валерий Михайлович Михалевич.
Мне всегда казалось ущербным выражение «коллектив единомышленников». Единомыслие — это тупик духа общества, коллектива. Но когда все думают лишь о том, чтобы семьи состоялись, и готовы для этого работать хоть круглые сутки, то совсем неплохо быть таким коллективом. Все, кто связал свою судьбу с детской деревней, умеют сообща и радоваться, и грустить, и плакать, и смеяться. И каждый способен ощутить чужую боль, как свою собственную...
Как правило, в одном государстве строится не более одной детской деревни. Нам повезло. Еще одна SOS — детская деревня два года назад открыта в Марьиной Горке. Более того: планируется строительство третьей деревни в Могилеве...
«Все дети Земли — наши дети», — считал Герман Гмайнер. Он отстаивал это убеждение до последнего часа своей жизни. Потому детские деревни и SOS–учреждения (школы, клиники, социальные центры, детские садики) не знают ни границ, ни барьеров. Они существуют там, где детям плохо. Где беда заслонила для них солнце. И каждая деревня, каждое SOS–учреждение — это маленький островок добра, любви и заботы. Если бы соединить их в одно целое, то наверняка в мире возник бы новый материк. И как знать, может быть, тогда и наступила бы на Земле эра милосердия.
Эти записки Нина Михайловна вела не от случая к случаю, даже не под настроение, а когда из руды повседневности вымывались золотые крупинки своего опыта, своего мироощущения. И это было важно не только для нее.
«Люблю детей, но мне их Бог не дал. А так хочется, чтобы тебя называли мамой... Для меня неважно, что не я их родила. Я знаю: под теплом и лаской отогреются, оттают их души. У них будет своя семья. И своя мама». Это одна из первых записей Нины Михайловны. Шли годы, и малыши становились подростками. Сколько же всего вместило ее сердце, если появились вот эти слова: «Любить детей — главное, что может сделать человек в своей земной жизни. Но какая это трудная работа души! Однако недаром сказано: Господь дал крест, но он же дает и силы, чтобы нести его...»
Пролистаем же дневник мамы самой большой в деревне семьи Нины Михайловны Юшкевич.
* * *
Этот день запомнился не только мне. 30 июня 1995 года в SOS — детской деревне появился первый ребенок. Оля жила у бабушки. Бабушка и позвонила нам: «Я чувствую, что только у вас моя внучка станет человеком. А мои силы уже на исходе. Примите ее, пожалуйста...»
Нажимаю кнопку звонка. Дверь открывает Оля. Волосики беленькие. Глаза голубые. Глянула на меня — и стремглав к бабушке: «Бабушка, а можно называть ее мамой?» Детям всегда хочется произносить это слово. Оля признала меня с первой минуты...
* * *
Когда я сказала Оле, что поедем за братиком, глаза ее вспыхнули радостью. «А какой он, мама? На меня похож?» — допытывалась моя девочка по дороге в Дом ребенка. Олегу — 3 годика. Диковатый. Смотрит исподлобья. Когда увидел машину, весь заколотился от страха: решил, что его повезут в поликлинику на уколы. Еле упросили его сесть рядом со мной. Прижался ко мне, весь дрожит, всхлипывает и зовет воспитательницу: «Люба! Люба!..» А в нескольких шагах от машины — Сережка. Одна ручонка вцепилась в ограду, а другая держит цветочки. Он ждал меня с утра... В глазах ребенка немая мольба: «Меня возьмите! Меня!..» Когда Сережка увидел меня в первый раз, то заявил воспитательнице: «Она будет моей мамой». Не могу простить себя, что не взяла Сережу в свою семью. Потом звонила в детдом. Просила узнать, как сложилась его судьба. Он даже во сне приходил ко мне: стоит у ограды и протягивает мне цветочки...
* * *
Из Жодинского детского дома мы везли детей на электричке. Ваня ко всему присматривается и солидно так изрекает: «Здесь — воля, а там мы ходили строем». Когда же он переступил порог дома, то лишился дара речи. Смотрит на все ошалелыми глазами и все порывается спросить: а не сон ли это? «Не сон, Ванечка, не сон, — успокаиваю я малыша. — Вот это — наша кухня. Видишь, какая просторная. Здесь ванная. А в гостиной будет собираться вся наша семья. Здесь и телевизор. И видики можно смотреть. А теперь поднимемся наверх. Вот эта комната — твоей сестрички Оли. Эта — Олежки. А здесь будешь жить ты. Нравится?» Вместо слов прижался ко мне. Только худенькие плечики подрагивают...
Четвертым в семью пришел Женя. Родной брат Вани. Он был в Радошковичском детдоме.
* * *
Оле надо сестричку. Вот и взяли мы Аню. Прямо из районной больницы. Худенькая. Заморенная. Стрижка под мальчишку. В жалкой больничной одежке. Пеленка на голове вместо шапки. Валерий Михайлович, директор детской деревни, укутал ее в свою куртку. Привезли домой. Аня осмотрела все и говорит: «Богато живете. Я отсюда никуда не пойду». Приходит из садика Олег: «А кто это у нас такой?» «Да не «такой», Олежка, а «такая». Это девочка Аня». И стало их у меня пятеро...
Фото Валерия МИХАЛЕВИЧА.
