С этой драматичной житейской коллизии мы начали беседу с директором Национального центра усыновления Натальей Поспеловой.«Через полгода нашей дочери, учащейся 11–го класса, исполнится 18 лет. И одновременно исполнится желание сотрудников районного отдела милиции упрятать ее за решетку», — написала в редакцию жительница небольшого городка в Гомельской области. В ее семье рушится все, кажется, даже сама жизнь...
«Я вышла замуж в 30 лет, после комсомольской и партийной работы. Родить не получилось, и мы с мужем удочерили девочку из Дома ребенка. Она росла болезненной, но была солнышком и лучиком в доме. С раннего детства у нас появились проблемы. Уже в начальных классах я обращалась за помощью в центр реабилитации с просьбой помочь нам преодолеть некоторые вредные привычки девочки — обман, тягу к деньгам, нежелание учиться. Однако результатов мы не получили. Самое ужасное произошло в 7–м классе, когда от посторонних дочь узнала, что является приемной. Поведение ее резко ухудшилось. Она стала пропускать уроки, уходить из дому. Мы даже пытались лечить девочку в Минске. Однако никто ни разу по душам не побеседовал с ребенком, а ведь ей требовалась помощь и социального педагога, и психолога. Постепенно уходы дочки учащались. Из дому стали пропадать деньги, дочь тратила их на случайных знакомых. Ощущая свою беспомощность, я обратилась в комиссию по делам несовершеннолетних. За полтора года, кроме постановки на учет, никто не спросил, как у нас дела, наши проблемы никого не интересуют. Не считая, правда, случая, когда социальный педагог школы без нашего ведома завела девочку в ОВД для снятия отпечатков пальцев. Во время уходов дочери мы обращались в милицию за помощью. Часто в ответ слышали: вы нам надоели, другой работы нет, чтобы опять вашу дочь искать. А когда находили, то только повторяли: быстрее бы тебе исполнилось 18 лет, тогда тебя никто искать не будет. Теперь дочка твердит: для всех я умерла, такая я никому не нужна. Мы с мужем не знаем, что делать, как спасти ребенка. Но очень хотим помочь дочери».
— Ситуация сложная, крайне болезненная для матери, но в первую очередь для дочери. Судя по письму, родители — в масштабах райцентра — люди не простые и, видимо, долго не хотели замечать, что отношения между ними и ребенком с самого начала складывались не совсем благополучно. Только когда окружающее общество не приняло девочку, мама забила тревогу. И здесь возникает главный вопрос: были ли изначально они готовы к родительству? Я полагаю, нет. Родительский труд — тяжкий, с непредсказуемым результатом.
— А может, все проще — говорят же в
народе: яблоко от яблони... Девочку удочерили...
— Безусловно, у каждого есть наследственная предрасположенность — к заболеваниям, особенностям характера, поведению. Но это только склонности, а как они проявятся, зависит от семейной ситуации. Например, если в ребенке заложены лидерские качества, то можно вырастить как бандита, так и положительную сильную личность. В нашей ситуации, считаю, усыновители ищут причину своей родительской несостоятельности вне себя — неудовлетворительно работает школа, нет индивидуального подхода к девочке, все кругом плохие. А собственный контакт с дочерью? Их подвело то же, что и многих родителей, биологических в том числе: ребенок воспринимается в качестве некоего дополнения — к общественному статусу, еще к чему–то. Женщина переживает не только из–за того, что с ребенком не получилось, но и потому, что не вышло утвердиться в общественном сознании как хорошей добропорядочной маме.
Кстати, из письма не ясно, часто ли говорила она сама с девочкой. Почему молчала об усыновлении до 7–го класса? Усыновители должны всегда рассказывать детям правду. Ребенок же проявил абсолютно стандартную психологическую реакцию на обман родителей. Плюс сложный переходный возраст. Вот и покатилось...
— Вы говорите: рассказать правду. Однако устоялось мнение, что, наоборот, надо тщательно хранить тайну усыновления.
— Только в быту так считается. К нам приходят мамы трехлетних детей и сообщают: малыш уже задает вопросы, пришло время отвечать на них, а не сочинять сказки про капусту. Но вот как сказать правду? Этому у нас посвящаются специальные курсы, консультации.
Наш центр работает с 1998 года. Лишь 10 лет назад стала формироваться современная психологическая служба в Беларуси. Ребенка автор письма усыновила намного раньше. Видимо, у семьи не оказалось умных советчиков. Мы же всех, кто шел через НЦУ, — а это на сегодня более 4 тысяч усыновителей, граждан страны, — настраиваем на откровенность с детьми. И рассказываем, как и в каком возрасте надо правду сказать. Безусловно, тайна усыновления охраняется законом. Мы сами никому не раскрыли ее. Но считаем профессиональным долгом убеждать людей: будьте с ребенком правдивы, это станет реальным шагом к доверию между вами. Потому что скелет в шкафу всегда загремит. Причем в самое неподходящее время. У нас случай был: на свадьбе кума подпила и говорит невесте: какая ты хорошая выросла, а мы ж тебя взяли в детском доме... Девушка упала в обморок. Свадьба, правда, состоялась. Но трагедия разыгралась настоящая, невеста полгода потом лечилась...
— Какой вам видится в истории нашей читательницы роль местной социально–психологической службы?
— Она, скорее всего, не готова к решению проблемы. Но делать окончательный вывод не возьмусь: мы ведь знаем оценку событий только одной стороной. Возможно, не получив желаемого, человеку кажется, что все работают плохо.
— Что же делать страдающему семейству?
— Прежде всего матери надо измениться самой. И признать свою вину. Конечно, хорошо бы поработать и с девочкой, и с мамой, чтобы они простили друг другу то обидное, что накопилось за 17 лет. Родители должны объяснить дочке, что не сказали правду потому, что боялись потерять ее расположение. Я убеждена: не все потеряно. К счастью, нам с подобными драмами приходится сталкиваться нечасто. За год было две, эта третья. Участники — родители и довольно взрослые дети.
— Какие наиболее распространенные психологические проблемы в семьях, усыновивших детей?
— Среди тех, с которыми обращаются к нам, чаще всего — клептомания. Желание присвоить понравившееся свойственно многим детям. Но когда это делает твой ребенок — наказал, и все закончилось. Если же усыновленный, родители сразу паникуют: наверное, его мать была воровкой, мы ничего не сделаем, так и будет воровать, это, мол, гены. Да нет! Наука и педагогика доказали: результат воспитания зависит от условий и влияния среды, в том числе родительского влияния. А насчет генов... Кто из нас знает, какие в каждом гены намешаны и перепутаны?
— Как государственные органы отслеживают судьбу усыновленного ребенка?
— Все начинается с психологической подготовки к усыновлению. Это психологическая диагностика, обучение претендентов на роль родителей. Люди, которые проходят наши курсы, всегда позитивно отзываются об этой работе. Лейтмотив — принимать ребенка таким, какой он есть. Надо уметь гордиться им, замечать его маленькие победы, а потом придут и большие. В дальнейшем работой с усыновителями занимаются социально–педагогические службы по месту жительства и центр усыновления. Мы работаем с наиболее сложными ситуациями.
— Случается ли, что усыновленных детей «сдают» назад?
— За 2004 год было 6 отмен усыновлений. В 2005–м — 11. В 2006–м тоже зафиксированы такие случаи. Это все дети, принятые в семьи 16 — 17 лет назад. И везде камень преткновения — отсутствие контакта. Наших клиентов среди разусыновленных еще не было. Но не значит, что и не будет. В то же время за 2004 год в стране лишено родительских прав 4.700 граждан и 4.300 — за 2005–й. Просто у нас не предусматривается отказ биологических родителей от своих прав, а то хватало бы и такого.
Есть исследования, которые свидетельствуют: усыновленные дети становятся по характеру и наклонностям похожи на новых родителей больше, чем на биологических. Но если дети живут в приемной семье, то они больше похожи все–таки на биологических родителей. Кстати, не путайте усыновителей и приемных родителей. В отличие от первых, вторые берут ребенка по договору на воспитание, это их работа, за нее они получают зарплату. Закончился договор — порой прекратились всякие связи с ребенком. За 2005 год в отношении 35 детей из приемных семей также досрочно расторгнуты трудовые договоры — из–за отсутствия взаимопонимания, по причинам жестокого обращения, насилия. Поэтому я бы перешла от единичной правды к общей проблеме отцов и детей. Именно ее надо решать в семьях в первую очередь.
