Сельский фельдшер — это семейный доктор всей деревни«Ну какой из врача специалист по части здоровья? Выучил в институте, как горло или, допустим, спину лечить, — только их и лечит. А вот фе–е–ельдшер!.. Это специалист, каких поискать. Любую хворь распознает и подскажет, как от нее избавиться!» — непременно делится мыслями моя бабуля, как только речь заходит о медицине. Причем слово «фельдшер» всегда выделяет паузами и произносит нараспев, словно хочет, чтобы каждый слушающий проникся благоговейным трепетом к этому чудо–врачевателю.
Прошу врачей великодушно простить мою «темную» сельскую бабушку. Но почему она так боготворит фельдшеров, стало понятно, когда я, облачившись в белоснежный медицинский халат, всего лишь денек «отработала» на Еремичском фельдшерско–акушерском пункте в Кореличском районе.
Очередь в дом здоровья
— Давление измерять умеете?
— Учили когда–то в университете на курсах медподготовки...
— Уколы делать?..
— Не приходилось.
— Повязки накладывать?
— На бытовом, так сказать, уровне, — «собеседование» с фельдшером Еремичского ФАПа Мариной Владимировной Мельниковой доказало мою полную несостоятельность в простейших вопросах медицинской помощи. Посему вердикт «работодателя» был вполне закономерен: «Наденьте белый халат и посидите пока рядом»...
Еремичский ФАП обслуживает две деревни: непосредственно Еремичи да еще Большую Обрину, всего около 600 жителей. Ближайший от Еремичского фельдшерско–акушерский пункт по деревенским меркам — на расстоянии вытянутой руки, в 3 километрах. Такой «кучности» медицинских точек в небольшом районе объяснение нашлось простое: «После развала Союза мы не закрыли ни одного учреждения здравоохранения, — не без гордости говорил главный врач Кореличского ТМО Георгий Будревич. — Наоборот, к 21 ФАПу, 5 амбулаториям, 2 больницам и 2 поликлиникам добавилась еще больница сестринского ухода. Закрывать сельские здравницы в нашем случае непростительно: две трети населения района живет в деревне. Да и речь ведь о самом ценном, что есть у человека, — его здоровье».
Слова Будревича о главной человеческой ценности материализовались, когда в 8.30, через полчаса после начала работы ФАПа, в приемном покое на всех пекущихся о своем здоровье сельчан не хватило стульев.
— Утро доброе, — застенчиво улыбаясь, вошла в кабинет Мария Николаевна Бурец. Протянула Мельниковой руку — на подушечке указательного пальца отчетливо проступили краснота и припухлость. Словно извиняясь, что по пустякам отнимает у фельдшера время, произнесла: — Вот, возилась в прошлые выходные в теплице, занозу загнала. Думала, нарвет и все само выйдет. Ан нет...
«Операция» по удалению занозы заняла меньше 5 секунд. Обработав крохотную ранку, Марина Владимировна наказала посетительнице: «В следующий раз будете ждать, когда нарвет, рискуете без пальца остаться. С такими вещами не шутят».
— А вы говорите, сельчане о своем здоровье пекутся, — фельдшер Мельникова обращалась уже ко мне. — Для подавляющего большинства ранки, занозы, ушибы, вывихи — это все мелочи, с которыми обращаться за медицинской помощью все равно что себя не уважать. «Поболит и пройдет. Нарвет — само выйдет», — вот так многие рассуждают. А то, что микроскопическая заноза или крохотная царапина чреваты заражением крови, невдомек. Говори не говори, что нельзя так равнодушно к себе относиться, толку мало — одни отговорки: работы невпроворот, чтобы по докторам бегать, заживет и так. Только тех, кто с давлением мучается, на ФАП звать не надо — сами приходят. И таблетки пьют, и профилактикой занимаются. А знаете почему? Давление — не ушиб. С ним много не наработаешь.
— Ваша правда, Марина Владимировна, — грустно поддакнула библиотекарь Галина Леонтьевна Бусько. Как раз по дороге на работу она почувствовала себя неважно и заехала в ФАП. Гипертонический криз свалил ее несколько недель назад: Галина Леонтьевна — вдова, у взрослых детей своя жизнь далеко от родительского дома, а хозяйство между тем немаленькое: корова, куры, гуси, четыре свиньи. А тут еще время пришло картошку окучивать... Теперь Бусько — частый гость в ФАПе, правда, не Еремичском, она к другому приписана. Но, как говорит Мельникова, когда человеку плохо, ему помогать надо, а не спрашивать, в какой деревне тот живет...
Алла Вишнякова, зашедшая в кабинет следом, была, что называется, из приятных посетителей. На обязательный осмотр и прививки она принесла свою трехмесячную крошку дочурку Наташку. Вот тут применение нашлось и мне. Две мамаши со стажем — Алла Вишнякова, у которой уже есть 15–летний сын, и Марина Мельникова, мать 13–летней дочери и 9–летнего мальчугана, — со снисходительными улыбками наблюдали, как я, неуклюже и робко, уложив на удивление спокойную малютку на весы–колыбель, пыталась определить ее вес — на 6.150 «потянула» девочка. Стоически Наташка Вишнякова перенесла и два обязательных укола (спокойно! уколами занималась Мельникова), словно понимала: все, что здесь ни делают, для ее же пользы.
Ровесников и ровесниц Наташи Вишняковой (малышей до года) в Еремичах и Большой Обрине семеро. Столько же крошек, не меньше, увеличат население деревень до конца года. «А чего же не рожать? — искренне недоумевает Алла Ивановна. — Зарплата хорошая и стабильная, коль работать не ленишься. Жилье строится. Вот нам квартиру новую дали, так мы сразу дочку и родили. Теперь уже и третий ребенок не кажется «непозволительной роскошью»...
Поток пациентов не прекращался до самого обеда. Кто–то приходил на перевязку, кто–то — на укол, кто–то — в аптечный пункт за таблетками (обязанности провизора и кассира тоже на Марине Мельниковой). Но подавляющее большинство посетителей заглядывали в ФАП в силу привычки — многие здешние пенсионеры не планируют работу на день, не измерив давление. (Отдельное спасибо Ольге Станкевич и Надежде Ульянко, обаятельным 80–летним старушкам, которые, подставив руки, терпеливо ждали, когда же я наконец научусь управляться с тонометром.)
К часу дня я окончательно выбилась из сил: лицевые мускулы болели (я не привыкла столько улыбаться, а вот моя наставница каждого пациента неизменно встречала искренней добросердечной улыбкой); голова шла кругом от лиц, симптомов и диагнозов, многочисленных телефонных звонков, когда на том конце провода желали пройти полный курс лечения, не отходя от трубки...
— Это же не ФАП, а храм здоровья. А вы хотите, чтобы здесь пусто было, — искренне сочувствуя моей усталости, пыталась приободрить последняя из посетительниц, Анна Владимировна Бондарик. — Здесь дают здоровье. А найдете ли вы хоть одного человека, которому оно ни к чему?..
Распорядок дня считать недействительным
Ободренная патетическими словами Анны Бондарик, я безропотно приняла еще один удар судьбы: законный час отдыха, отведенный на обеденный перерыв, пришлось положить на алтарь служения Гиппократу. Надрывный телефонный звонок вернул нас в ФАП уже с улицы. «Владимировна, спасай!» — взволнованный женский голос заставил забыть об отдыхе. Захватив все, что может пригодиться, мы помчались по указанному адресу. Благо идти пришлось недалеко: звонок местный, из Еремичей. «Вообще–то у каждого фельдшера есть служебное транспортное средство, — успевает по дороге рассказать Марина Мельникова. — ТМО закупило для нас велосипеды — удобно, дешево и все же быстрее, чем пешком. Меня, правда, чаще выручает собственное подержанное авто: в плохую погоду есть крыша над головой, а в поздний час чувствую себя в большей безопасности».
Вызов на дом оказался вполне в духе сегодняшнего дня: у хозяйки дома, вдовой 70–летней женщины, внезапно подскочило давление — едва до телефона добралась. «А кто вчера дрова колол, будто заправский дровосек? Не могли, что ли, выходных подождать, когда дети из города приедут? — с напускной сердитостью выговаривала притихшей бабуле фельдшер Мельникова. — Или живете по принципу: вчера дрова поколола, сегодня можно и уколы поколоть?» Секундная пауза... и мы втроем прыснули со смеху.
Со знанием дела Марина Владимировна «уколола» пациентку, чтобы сбить зашкаливающее давление, прописала таблетки (кстати, в запасниках у старушки обнаружилась «целая аптека» препаратов от гипертонии) и строго–настрого приказала отдыхать. При этих словах та сникла и лишь изредка с немой мольбой в глазах поглядывала на непреклонного фельдшера.
— Гипертония — болезнь номер один не только у нас в стране, но и во всем мире, — складывая инструменты и лекарства в фельдшерскую сумку, вслух рассуждала Марина Мельникова. — Причин тому не одна, не две, и все они взаимосвязаны: экология, возраст, неправильное питание, привычки вредные, малоподвижный образ жизни. Ну и наследственность тоже определенную роль играет. А коль уж попал в разряд гипер– или гипотоников, беречься нужно всю жизнь: стрессов избегать, повышенных физических нагрузок, питаться правильно. Слышите, бабуля? Это и вас касается. Ладно, отдыхайте. А завтра я зайду вас проведать.
Выйдя на улицу, мы обнаружили, что время, отведенное на перерыв, вышло. Теперь с 14.00 до 17.00 нам предстоял патронажный обход. Фельдшера в этот день ждали новоиспеченные мамаши с младенцами (пока ребенку не исполнится месяц, навещать его нужно на дому раз в неделю, потом раз в месяц — до года), Нина Климовна Ревуцкая, перенесшая инсульт и нуждавшаяся в особом внимании медика, еще пара–тройка пациентов... В общем, на ФАП мы вернулись только к 6 вечера. А Марине Мельниковой предстояла еще скучная, рутинная, но обязательная «повинность» — заполнение отчетных журналов о проделанном за день.
— Я что–то не понимаю: вы принципиально не соблюдаете график работы ФАПа? Там же четко написано: рабочий день с 8 до 18, перерыв с 13 до 14, в субботу — сокращенный день, воскресенье — выходной... — пытаюсь намекнуть Марине Владимировне, что сегодня мы переработали два часа.
— А–а, этот график можете считать недействительным, — рассмеялась в ответ Мельникова. — Единственное, что в нем соблюдается, так это то, что до обеда я веду прием в ФАПе, после обеда — хожу к пациентам на дом. Люди, сами понимаете, болеют не по расписанию. Конечно, случись что, вызывают «скорую». Но и меня заодно («скорая» едет из Мира, по времени это может и полчаса занять, а человеку, возможно, помощь нужна немедленно). Бывает по–всякому: и домашние дела бросать приходится, и ночью вскакивать, и в любую погоду на вызов идти — в дождь, мороз...
Марина Владимировна непроизвольно и очень смешно поежилась, словно вспомнила, как не раз приходилось выбираться ночью из теплой постели и выскакивать на зимнюю стужу, мчаться туда, где ждали ее помощи. А в этом случае для фельдшера нет никакой разницы: будний день или воскресенье, государственные праздники или религиозные, раннее утро или глубокая ночь, заслуженный трудовой отпуск или собственное легкое недомогание...
— Я знала, какую профессию выбирала, предполагала, что жертвовать придется личным временем и интересами, — окунаясь в прошлое, вспоминает Мельникова. — Да и мама моя очень хотела, чтобы я выучилась на фельдшера. Она сама мечтала поступить в медучилище, но, увы... Училась я хорошо, а вот в институт поступать даже не пробовала. Так работать хотелось, что ли... 4 года в Рогачеве людей лечила, там замуж вышла, дочку родила. А потом сюда, на родину, переехала. В начале года было 10 лет, как заведую Еремичским ФАПом. Куда уж тут поступать! Время вышло. Дочка? Нет, она о будущей профессии помалкивает пока. Хотя, в принципе, умеет почти все, что и я: и перевязать, и уколы делать... Нацеливать на медучилище я ее не стану, но и отговаривать не буду. А пока она у меня — главная помощница. В деревне приходится живность держать, огород вести. То, что я не успеваю по дому, дочка доделывает.
Специалист широкого профиля
В действительности в свой рабочий день в ФАПе я не соприкоснулась и с десятой частью того, что приходится делать сельскому фельдшеру. Мне остается только догадываться, как Мельникова и ее коллеги из других деревень, районов, областей успевают выполнять все, «вмененное в обязанности». Вести амбулаторный прием и посещать пациентов на дому («Сегодня не самый напряженный день, — между делом заметила Марина Владимировна. — Зимой, в период гриппа, работы как минимум вдвое больше»), ездить в район за вакцинами и медикаментами для аптечного пункта, раз в 10 дней в детском саду и ежемесячно в школе проводить обследование на педикулез и чесотку, делать плановые прививки детям и взрослым, по утрам на колхозном мехдворе проводить осмотр водителей перед выездом... А наблюдение беременных, детей до трех лет и профилактика здорового образа жизни — вообще непреложное правило для сельского лекаря.
— Я бы, конечно, одна со всем не справилась, — говорит Марина Владимировна. — Но у меня есть помощница — Таисия Васильевна Бенецкая, санитарка, с которой мы работаем вместе 10 лет и понимаем друг друга с полуслова. Все хозяйственные заботы на ней. Цветы в палисаднике, практически стерильная чистота и свежесть в ФАПе — ее заслуга. Она же, если нужно, и по домам пробежит — напомнит, что кому–то прививку нужно сделать, лекарства отнесет...
— И все–таки вы, медики, счастливые люди. У вас наверняка богатырское здоровье, потому что вы можете распознать надвигающуюся болезнь и истребить ее прежде, чем она сама даст о себе знать? — вполне искренне предполагаю я. — Один мой знакомый искал себе в жены именно врача, потому что был убежден: в таком случае он проживет долгую, здоровую жизнь. Или все наоборот: сапожник, как говорится, без сапог?
— Я на самочувствие не жалуюсь. Но помню народную мудрость: нет здоровых людей, есть плохо обследованные, — парирует Марина Мельникова. — Одно знаю точно: если думать о болезни, она обязательно придет. Почему наши бабушки и дедушки были на зависть крепки здоровьем, о больничных листах слыхом не слыхивали? Почему до сих пор сельчан считают (да так оно и есть) более здоровыми, чем жителей города? Потому что у них на первом месте была и есть работа, хлопоты по хозяйству, посевная, сенокос, жатва... У них нет привычки штудировать медицинские справочники, отыскивая у себя симптомы того или иного недуга. Они не ждут болезнь. И она, в свою очередь, обходит их стороной. Так что психологический фактор играет здесь, пожалуй, основную роль. Хотя, с другой стороны, назвать «темными» в вопросах здоровья сельчан тоже нельзя. Привожу витамины из района в аптечный киоск — они расходятся моментально. То же с травяными сборами. Приходят и молодые, и пожилые, интересуются, какую траву и для профилактики какой хвори можно пить. То есть многие сельчане без фанатизма, но заботятся о здоровье. Да и ФАПы сейчас снабжены всем необходимым для того, чтобы распознать болезнь на ранней стадии: от обыкновенного фонендоскопа до, простите, гинекологического кресла. В аптеке не то что раньше — любые лекарства и медпрепараты в наличии и под заказ. В деревни раз в год приезжают бригады узких специалистов, проводят желающим комплексное обследование. И на слуховые аппараты в районе очереди нет.
— А все–таки были случаи, когда вы боялись, что не справитесь, не хватит квалификации, чтобы распознать или предупредить болезнь? — допытываюсь у Мельниковой. А в голове, как заведенные, кружатся слова бабушки: «Фе–е–ельдшер!.. Это специалист, каких поискать».
— Боишься всегда. Как в первый раз, — перехватывает мои слова Марина Владимировна. — Ведь, по большому счету, от меня зависит здоровье (а порой и жизнь) человека. Едва ли не физически ощущаешь ответственность за свои действия, поэтому страх — очень–очень глубокий, почти бессознательный — есть всегда. Хуже было бы однажды его не обнаружить и расслабиться...
Перед моими глазами, словно в ускоренном кино, пронеслись события прошедшего дня. Два десятка пациентов — сегодня. Завтра... Никто не знает, сколько их будет завтра. Как никто не знает, сколько раз придется волноваться и переживать, словно в первый раз, фельдшеру Мельниковой, чтобы здоровье ее подопечных всегда было под надежным присмотром.
P.S. К зарплате сельского фельдшера ежемесячно добавляется от 10 до 30 процентов оклада за «сложность, напряженность и интенсивность труда». Общая сумма выходит около 400 тысяч рублей.
