Марии Шарой - 122 года, ее сестре Евдокии -88. Они живут в Брагинском районе, в 40 километрах от закрытой вчера атомной станции.Она младше Джека Лондона всего на два года. Когда ей исполнилось 5 лет, скончался Иван Тургенев. Во время коронации на царствие Николая II ей было 18. Первая мировая война застала ее 36-летней. Великая Отечественная - почтенной 63-летней пожилой женщиной. Полет Гагарина в космос пришелся на ее 83-летие. Когда ей было уже 108 лет, произошла авария на Чернобыльской АЭС. Сегодня нашей соотечественнице Марии Васильевне Шарой 122 года. И она, пожалуй, одна из старейших жителей нашей планеты.
В тихой и красивой деревне Нижние Жары, что в Брагинском районе, стоит крепкий бревенчатый дом, окруженный толстыми высокими стенами. На вид ему не дашь более 50 лет. А дому уже не меньше века. Во время войны здесь был штаб советских войск. Генерал Глухов квартировался, - говорит с гордостью племянница Марии Васильевны Раиса Андреевна Клименок: А на берегу Днепра сохранился дом, где родились тетя Мария и мама. В нем сейчас мой двоюродный брат с семьей живет. Получается, что тому дому еще больше лет, чем тете.
Мария Васильевна едва ли слышит наш разговор и почти безразлично посматривает на незваных гостей. Она, как и дом, выглядит лучше, чем можно предположить, зная ее возраст. В июле у тети был инсульт. Честно говоря, о хорошем исходе уже и не думали. Но она почти восстановилась. Только двигаться стала хуже, - сетует Раиса Андреевна.
Признаться, мы с фотокорреспондентом с трудом попали в этот дом. 63-летняя племянница и 88-летняя сестра долгожительницы первоначально воспротивились нашему внезапному визиту. В течение года здесь перебывало несчетное количество иностранных журналистов (большей частью российских). Так что на прессу у обитателей дома выработалась устойчивая аллергия. Прожекторами и вспышками светят на тетю, а она потом три дня спать не может. Надо же и возраст ее учитывать! К тому же слаба она нынче, - справедливо возмущались хозяйки.
Мария Васильевна тихо лежала за пологом у печи, пока мы знакомились с ее сестрой и племянницей, вскоре сменившими гнев на милость. Со стен комнаты на нас смотрели из рамок старинные фотографии умерших и ныне здравствующих. Вот это второй муж Марии - Емельян, - показывает сестра долгожительницы Евдокия Васильевна на портрет красивого молодого мужчины в форме времен гражданской войны. А первого звали Григорием. Когда они умерли и как долго жили с моей сестрой, не помню. Давно это было. Да и я совсем маленькая еще была. Дети у Марии умирали, только одна дочка выросла. Ее тоже уже нет. А внуков вообще не было. Евдокия Васильевна задержала взгляд на фотоснимке своей покойной племянницы, юной девушки с длинными косами и нежным взглядом.
Еще три года тому назад тетя активно занималась домашними делами, копалась на огороде, была очень подвижной и рассудительной. А теперь ее разум, как в дымке. Особенно после инсульта. Вроде и понимает все, и говорит, но словно ребенок в ней просыпается - и капризна, и упряма становится, а то и учудит что-нибудь. Недавно носовые платки на ноги себе накрутила так, что развязать потом не могла, - с грустной улыбкой говорит Раиса Андреевна.
Сама долгожительница в беседе не участвовала. То ли надоели ей эти бесконечные расспросы журналистов, то ли настроение было неподходящее. Да и о чем рассказывать? О том, что большую часть своей жизни, лет до восьмидесяти, активно и усердно работала в колхозе, а теперь лежит в размеренной тишине, никому не нужная, кроме родственниц-пенсионерок, приютивших ее у себя. Мимолетный интерес прессы, вызванный исключительно возрастом долгожительницы, только лишний раз подчеркивает заброшенность этой женщины: Как, у вас даже телевизора нет? Мы обязательно напишем об этом! Случается, и пишут. И я, выходит, тоже пишу...
Бог с ним, с телевизором. Возможно, смотреть его она уже не захочет или не сможет. Но социальных работников, которые помогли бы в быту и добрым словом двум престарелым женщинам, здесь нет. Самого скромного медобслуживания поблизости тоже нет. Раисе Андреевне, дочери и племяннице, постоянно приходится разрываться между своей семьей в Днепропетровске и домиком в Нижних Жарах. Живет и здесь, и там. Хотя на пенсию, получаемую в Украине, особенно не попутешествуешь. Кто ж раньше знал, что так сложится? Кто знал, что Союза не будет?
Впрочем, что греха таить, - тысячи одиноких старушек и старичков живут сегодня с одной перспективой: дождаться очереди в дом престарелых или тихо умереть в родной хате. Не думаю, чтобы сестры Мария и Евдокия хотели в дом престарелых. Долгие годы прожить в родной деревне, на красивом днепровском раздолье, чтобы затем попасть в казенное учреждение? Нехорошо как-то. Недостойно для такой на редкость большой жизни.
А вокруг - экономические сложности, чернобыльские проблемы. Они многое затмевают. В том числе и тихий вековой домик с вековой старушкой на краю Беларуси.
Совсем скоро Мария Шарая встретит третье тысячелетие...
На снимке: Мария и Евдокия.
