Главный режиссер Белорусского государственного молодежного театра Андрей Гузий уверен: без любви к животным творческая личность не может состояться

Дай, Тишка, на счастье лапу мне!

ПРЕМЬЕРА РУБРИКИ

У каждого человека есть своя территория — это касается и конкретных мест, и личного пространства, душевных отдушин, каких-то увлечений, хобби. Об этом и поговорим в нашей новой рубрике. А точнее, попробуем нарушить эти частные границы. В корректной форме, конечно же.
В спектакле режиссера Андрея Гузия играла настоящая собака

В прошлом году Андрей Гузий был назначен главным режиссером Белорусского государственного академического молодежного театра, с которым до этого плодотворно сотрудничал как приглашенный режиссер, поставив два успешных спектакля — «Трикстер клуб» по пьесе белорусского драматурга Влады Ольховской и «С наступающим!» российского автора Родиона Овчинникова. Чтобы сменить привычные декорации для нашего разговора, вместе с режиссером мы вышли на прогулку с его любимой собакой дворняжкой Тишкой в сквер возле дома на Долгиновском тракте. Место, где можно уединиться и собраться с мыслями, обдумать будущие идеи для спектаклей, погрузиться в воспоминания и поразмышлять о чем-то глубоко личном, остаться наедине с природой. Тихий уголок посреди шумного города, в который Андрей Гузий влюбился сразу. Здесь мы и решили порассуждать о театре, милосердии, любви к животным и ее связи с искусством. 

— Андрей Эдуардович, при вашем достатке вы могли себе позволить собаку любой породы, а взяли дворняжку — почему?

— Собаку любой другой породы возьмет каждый, а вот дворнягу… Кому она нужна? Дворняга — такая же собака, как и породистые псы, только умнее. Вот и вся разница. Мне есть с чем сравнивать. У меня до этого был английский кокер-спаниель. Мы решили взять собаку, потому что жена сейчас не работает и свободна. А когда берешь маленького щенка, кто-то должен все время находиться дома. Я увидел информацию и фотографию пса в интернете. Его отдали на передержку и в скором времени должны были усыпить… Мы как это прочитали, сразу с женой рванули туда на такси.

Тогда его звали Валерик, но мы его переименовали, правда, тоже дали человеческое имя — Тишка. В принципе, это же Тихон, но в уменьшительном виде больше собачья кличка. Его не взяли одного из всего помета, всех брали, а его нет, потому что он очень тихий, не лаял. А всем нужны такие собаки, чтобы громко лаяли. 

— Вы 1958 года рождения, по восточному гороскопу как раз год Собаки. Не думаете, что это как-то повлияло на ваше увлечение?

— Не знаю, любить собаку — это или заложено в воспитании человека, или нет. У меня с детства всегда были собаки, родители были умными людьми и разрешали их держать.

— На ваш взгляд, человек, не любящий собак, животных, может работать в театре, да и вообще заниматься искусством? Это взаимосвязанные вещи?

— Для меня — да. Любовь к собакам — это тоже человеческое качество. По нему можно судить, хороший перед тобой человек или плохой. Как сказал Чехов: «Порядочному человеку и перед собакой бывает стыдно».

— Образ собаки широко представлен у нас в искусстве: и в кино, и в театре. Есть история, которая вам особенно эмоционально близка? Может быть, «Белый Бим Черное ухо»?

— Расскажу вам свою собственную историю с собакой. Я ставил спектакль «Собачье сердце» в Могилеве в 1990-е и решил, что играть Шарика у меня должна настоящая собака. Попросил завпоста привезти с живодерни кобелька-дворнягу. Он привез. Я вышел — стоит черная хорошая собака, но вдруг увидел, что это сука, а не кобель. Она что-то такое поняла, что в этот момент решается ее судьба, и заплакала… Я решил, что никто не будет смотреть, мальчик это или девочка, — какая разница. Мы стали репетировать, поселили ее в кабинете главного художника в кресле. Назвали Шарика. На репетиции вдруг вспомнил, что я не дрессировщик Дуров и мне надо как-то вводить собаку в спектакль. Ее привели, я попросил артиста Григория Белоцерковского сказать своей текст. Потом я ей говорю: «Вот, Шарика, ты слышала текст? После него ты подойдешь к нему, потом он отправит тебя на второй этаж, ты пойдешь туда, запрыгнешь в ящик, потом на ту реплику сделаешь то-то…» И вдруг я слышу хохот — это ржут актеры в зале. И что вы думаете? Эта собака с первого раза все сделала как надо и ни на одном спектакле ни разу не ошиблась. Она знала, что должна быть благодарной за то, что ее оставили в театре. Единственная гадость, которую она себе позволяла, это когда вместе с артистом, игравшим Шарикова, они выходили на поклон и он держал ее на руках, ему дарили цветы, а она быстро-быстро объедала их головки, как бы ревнуя к успеху, к тому, что букеты не ей дарят.
«Что касается «Белого Бима…» Гавриила Троепольского, когда-то я заставил себя дочитать эту повесть до конца, но фильм так и не досмотрел, потому что знаю, чем он должен закончиться. Мне хватило повести. Даже вот недавно он опять шел, не смог смотреть… У меня сердце болит от финала, до сих пор помню последнюю фразу о том, как подошли к собаке, снежинка упала на нос и не растаяла… Потому что пес уже был холодный».
— Почему вы все-таки перешли из актерства в режиссуру?

— Уже на третьем курсе института мне было интереснее сделать что-то свое. Я написал инсценировку по Владимиру Короткевичу. Мне разрешили сделать с ребятами нашего актерского курса дипломный спектакль «Дикая охота короля Стаха». Дубатовка у меня играл Александр Гарцуев, Белорецкого — Андрей Захаревич, Яновскую — Татьяна Бовкалова. Наверное, только в 20 лет хватает такой наглости — ставить при живом Короткевиче «Дикую охоту короля Стаха».

— Который мог прийти на спектакль…

— Он и пришел! Пришел, посмотрел — и ему понравилось. Сказал нам какие-то хорошие слова. Возможно, конечно, сделал скидку на возраст. Потом я поехал в Гродно, отработал там какое-то время актером, но сразу же поступил на режиссуру. Валерий Раевский эту мою постановку видел и сразу взял на второй семестр второго курса. Так и пошло-поехало. Спектакль, который я сейчас репетирую, — уже 49-й. Следующий будет юбилейным.

— Какой главный урок вынесли от общения с Раевским и учебы у него?

— Умение в одной фразе донести смысл спектакля и передать главное. И постановщик он был классный. У него превалировали визуальный ряд, мощная картинка, хотя и артисты играли у него потрясающе. Второй мой педагог Андрей Андросик был другим: учил разбирать пьесы, копать, идти в глубину, разминать спектакль, доходить до сути, не пробрасывать теорию… В этом году я хочу набрать актерский курс для Молодежного театра. Хочется ставить пьесы, от которых в зрительный зал шло бы тепло. Слишком тяжелым был прошедший период… Нужны постановки, объединяющие людей, смягчающие нравы, снимающие накопившиеся противоречия. Так и мой спектакль «С наступающим!» — история с надеждой. Главная мысль пьесы и спектакля, по-моему, такая: что бы нас ни разделяло, если есть между нами все-таки что-то общее и святое, то оно остается.

КСТАТИ

Андрей Гузий дважды окончил Белорусский театрально-художественный институт сначала как актер (курс Александра Бутакова), а затем как режиссер (курс Валерия Раевского и Андрея Андросика). Ставил спектакли в Минске, Гомеле, Гродно, два — во Франции. Работал главным режиссером в театрах Могилева, Гродно, Минска. Во время учебы в мастерской Валерия Раевского проходил практику в «Ленкоме» у Марка Захарова. 

pepel@sb.by

Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter