Даниил Гранин: "Не надо приспосабливать историю"

Даниил Гранин, создавший вместе с Алесем Адамовичем в 1977 - 1981 годах "Блокадную книгу", сегодня, возможно, более, чем кто-либо из властителей умов, имеет право судить о блокадной эпопее. Для него, стоявшего в ополчении под Колпино, прошедшего всю войну, не понаслышке знающего, что такое кровавый смертный бой, тихие слезы и признания ленинградцев, проживших в осаде 900 дней, оказались более тяжким потрясением. С тех пор он стал отстаивать историческую справедливость.

- Даниил Александрович, года три тому назад у каких-то недоумков поднялась рука разбить стекло в витрине музея на Пискаревском кладбище. Украли кусочек блокадного хлеба. Те самые 125 блокадных граммов. Почему для кого-то "Пискаревпппка" перестает быть святыней?

- А я вам скажу почему. Потому что война разрушила слишком много семей, цепь времен разорвалась. Если отец не вернулся, и брат не вернулся, и муж не вернулся с войны, кто же расскажет о ней? Как это все почувствовать потомкам? А еще потому, что мы все время под кого-то приспосабливаем учебники истории: то под одних, то под других, то под третьих руководителей.

- Не кажется ли вам, что перестроечный период добавил беспамятства? В начале 90-х появилось ощущение, что блокадники и ветераны - чуть ли не балластный слой населения...

- Почему в начале 90-х? Это началось еще при Сталине, когда вдруг прекратили выплату наградных за ордена и медали. А потом прекратили празднование Дня Победы. А потом перестали носить ордена...

- Тем не менее именно при демократах ветеранов записали в "содержанты", которым вечно нужны какие-то отчисления, льготы, квартиры.

- Вы все правильно говорите. Но это тоже началось не сейчас. Это началось после войны, когда собрали инвалидов без рук-ног и, чтобы они не портили настроения окружающим своим видом, выслали их на остров Валаам. Разве для молодежи это был пример заботы и уважения к воинам? А разве позднее наделили ветеранов или блокадников достойными пенсиями, условиями жизни? Власть не воспитывала внимания к участникам Великой Отечественной войны.

Спохватились в середине 60-х, и лет двадцать это уважение кое-как стали восстанавливать. Стали праздновать День Победы, чествовать ветеранов. Но вычли из этих списков сотни тысяч совершенно невинных солдат, побывавших в плену. Они считались предателями Родины, им были уготованы лагеря. Между тем в царской России к пленным относились иначе, потому что они зачастую претерпевали страданий больше, чем солдаты. Вот цитата из военной энциклопедии 1812 года: "По военным законам, русские чины, взятые в плен и не бывшие на службе у неприятеля, по прибытии из плена получают от казны жалованье со дня последнего довольствия на службе, за все время нахождения в плену".

В новой России такое положение в военный устав не введено до сих пор.

- У вас была некая идеологическая цель: например, разоблачить бездарность партийных вождей, посеять недоверие к властям? Ведь "Блокадная книга" даже блокадниками была воспринята неоднозначно.

- У нас не было такой цели. Было ощущение того, что пропадает драгоценная часть истории. Важно, что мы успели засвидетельствовать: в страшных условиях блокады люди не расчеловечились. Было, конечно, и мародерство, и фальшивые карточки, и воровство. Но чаще всего выживали люди, которые помогали другим.

- Чья историческая правда внушит уважение к государству тем, кто будет в нем жить через сто, двести лет?

- Меня абсолютно не интересует, что будет через сто лет! Я считаю, что мы сегодня нуждаемся в правде. Дозировать ее, думая о том, какие плоды она принесет через сто лет, нельзя.

- Как не беспокоиться, зная, что японская молодежь убеждена в том, что атомную бомбу на Хиросиму сбросили не США, а Советский Союз. Это ведь не случайность.

- Верно, я был в Японии и сам слышал, что им так говорят. Там настолько высок престиж американцев, что все беды легко сваливать на Советский Союз.

- Следовательно, в других странах историю трактуют и дозируют. Это и есть пропаганда в интересах государства, против которой вы возражаете. А мы не перестаем раскачивать лодку абсолютного правдолюбия, обернувшегося надломом, неверием, равнодушием и цинизмом.

- А вы что хотите, чтобы молодые так же остро и эмоционально, как мы, переживали события Великой Отечественной войны? Мы не вправе этого требовать, у них должна быть своя жизнь. Действительно, надлом в обществе серьезный. Согласен, молодежь становится более рациональной, прагматичной и даже черствеет. Компьютеризация, Интернет, коммерциализация - все сказывается. Они другие...