Да воздастся каждому…

Как там у Ярослава Гашека в известном романе о бравом солдате Швейке? «Война шла нормально, пока не вмешался генштаб». Нечто подобное произошло и со мной на берегу «самого синего в мире» Черного моря

Как там у Ярослава Гашека в известном романе о бравом солдате Швейке? «Война шла нормально, пока не вмешался генштаб». Нечто подобное произошло и со мной на берегу «самого синего в мире» Черного моря.

Теплым майским вечером я праздно бродил по цветной мостовой приморского бульвара в Ялте. Экзотики – хоть отбавляй. Цвели сирень и глициния, зеленели кипарисы и пальмы, бамбук и платаны. С моря дул легкий бриз, шевелил паруса многочисленных яхт. Терпеливо ждали пассажиров у причальной стенки белые прогулочные теплоходы. 

Многочисленные туристы развлекались кто как мог. Одни фотографировались с павлинами и обезьянами на плечах, другие пели, пили и закусывали в многочисленных открытых кафе, любуясь пейзажами, третьи примеряли мужские и женские одежды прошлых веков и, наряженные, как дворянская элита «проклятого царского времени», катались по набережной в каретах. 

Неподалеку от знаменитого ялтинского фонтана «фейс к фейсу» столкнулся с очаровательной леди в белой шляпке и длинном до пят невзрачном платье. Я бы прошел мимо, поскольку дама была пусть и хороша собой, но, если вспомнить Есенина, выглядела, «как сто тысяч других…» Остановил меня плакат, укрепленный на ее спине и груди. Незнакомка рекламировала товар одной нашей знаменитой фирмы, приглашала на выставку. Сердце радостно забилось: землячка. 

Разговорились. Дама оказалась простой и доступной в общении, назвалась со смехом Наталкой-Полтавкой. Сфотографироваться наотрез отказалась, мол, начальство не велит. Для более обстоятельного разговора предложила встретиться поздно вечером в одном из ближайших ресторанчиков, кажется, в «Континенте». На том временно и расстались. 

Когда шел в гостиницу, встретил еще несколько рекламщиц, но не придал этому почти никакого значения: у каждого своя работа, каждый зарабатывает на хлеб с маслом как умеет. 

В ресторане Полтавка была не одна. Рядом с ней за столиком потягивал «Бастардо Киммерии» плотный, прическа «ежик», курносый хлопец с беспокойными глазами. 

— Здоровеньки булы! Мыкола, — представился он. 

— Тезки, значит, — обрадовался я. – Случаем не белорус? 

— А як жа, з Мазыра. Да ты сидай, не маяч, як Ай-Петри, хай тебе грэц у кишеню. Пыва чи, можа, гарэлки? 

Эти «Мыкола», «грэц», «пыва», «сидай» и другие словечки навели было меня на мысль, что передо мной не совсем полешук, а какой-нибудь потомок запорожских сечевиков, но Наталка сразу же взяла быка за рога, повернув беседу на 180 градусов. 

— Послушай, землячок, у нас к тебе предложение: завтра рано утром мы едем рекламировать товар в курортное местечко Новый Свет. Там находятся известные на всю Европу голицынские подвалы шампанских вин. Много еще чего любопытного. Ты – журналист, впечатлений нахватаешься по самую маковку. Дорогой и покалякаем. 

Тут она, как потом выяснилось, не солгала. До конца своих дней не забуду я этих впечатлений. В такую авантюру я еще не попадал. 

Как и договорились, на зорьке двинулись в путь. Миновали Гурзуф, и старенький, драный жигуленок пятой модели, завывая, как собака на луну, ринулся штурмовать горные серпантины. Чем дальше, тем опаснее становилась дорога. Море постепенно уходило вправо, а слева, в каких-то пяти метрах, зияли страшные километровые пропасти, облака плыли по распадкам скал ниже нас. Было не до разговоров. Я сумел промямлить что-то насчет теплохода, которым было бы удобнее. Но мне возразил «полешук Мыкола». Мол, это его работа, за нее ему гривни отстегивают. Полтавка загадочно усмехнулась. 

Привезли меня в крохотный Новый Свет ни живого ни мертвого и сразу же весело, с шутками-прибаутками, повели «отогреваться» в бывшее имение князя Голицына. 

Дом-музей врезан в скалу. Он не очень большой – из шести обширных комнат. Просторная веранда с видом на Сиреневую бухту увита виноградником. Под верандой – большие железные ворота красно-коричневого цвета. В воротах – маленькая, узкая  дверь, разве что только протиснуться внутрь бочком. Это сооружение поначалу я принял за стандартный подземный гараж. 

Мыкола трижды грохнул кулачищем в створку, оттуда, как черт из преисподней, высунулся вертлявый мужичонка, «апрануты» во все черное. 

— Принимай гостя, — нажимая на фрикативное «г», деловито произнес наш водила (или кто он там?). 

Мы вошли под своды громадного подвала, стеллажи которого были уложены десятками тысяч бутылок шампанского. Несколько человек, мужчин и женщин, как мне показалось, занимались безделицей: шли вдоль рядов и поворачивали бутылки в наклонных нишах. 

Между тем таких «бездельников» в странах Европы, где производят этот благородный напиток, можно по пальцам сосчитать. За день каждый из них должен выполнить норму: повернуть по часовой стрелке шесть тысяч посудин, каждую – ровно на 15 градусов. Только они и знают секрет такого точного действа. Работают здесь с «младых ногтей» из поколения в поколение. Посреди зала высился огромный дубовый стол, за которым нам за наши кровные 35 гривен предстояло продегустировать 12 сортов шипучего хмельного вина. Наталка строго предупредила: «Дорога туда и обратно – халява, оплата выпивки за твой счет». Тридцать пять, помноженные на троих, делали мою «кишеню», в которую Мыкола пожелал положить «грэц», воздушно-легкой, как поцелуй ребенка. 

И снова наступил вечер. С турецких пологих берегов ветер принес дождевые облака. Мы хотели посмотреть останки древнего генуэзского города, сохранившиеся на дне бухты, но мешали волны, которые шипели, пенились, бесстрашно бросались на скалы. И тогда Мыкола, как бы между прочим, предложил: «Айда по тропе Голицына к гроту Шаляпина. Засветло успеем вернуться». 

Еще не зная, что это за тропа и с чем ее «едят», я, такой же лопоухий и доверчивый, как сеттер моего друга Рестон, согласился. «Только не отставай», — предупредили меня. 

Миновав пост и уплатив по 8 гривен, мы двинулись по скользким камням над бездной. Тропка узенькая, где 50, а где и 20 сантиметров. На одном повороте резким порывом ветра меня чуть не сдуло на острые камни, торчащие из воды. 

Когда я доплелся до грота (огромный провал в скале, обжитый отчаянными туристами), Наталка и Мыкола ловко накрывали газетой парапет бывшего искусственного колодца. Как говорит Жванецкий, «у них было». Началась вечеря. Поднимали тосты за белорусско-украинскую дружбу и за любовь к славянству, за колхозы в Индии и за первый снег, еще за что-то… 

Когда очнулся, кромешная тьма обступала меня кругом. Внизу грохотало. Откуда-то сверху неслось (сервис есть сервис) душераздирающее шаляпинское: «Сатана там правит бал…» Спутников моих не было в помине, как не было и моей «кишени». Оставили, слава Богу, удостоверение личности, а паспорт мой лежал в гостинице в Ялте. 

«Акела промахнулся», — злорадно подумал я про себя и полез в носок, где еще перед отъездом спрятал заначку. Не больно-то они разжились – в кошельке оставалось 10 гривен и 5 «баксов»… 

Вернувшись в Новый Свет, я сразу же отправился в крохотный храм Святая Русь поставить свечку во спасение. Выслушав мою исповедь, отец Антоний вздохнул и перекрестил с глубокомысленными словами: «Да воздастся каждому по делам его». А на обратном пути прямо над дорогой висела красочная растяжка с юмором: «Счастливой дороги! Вы еще вернетесь сюда и привезете ваши денежки»... 

На снимке: с Наталкой-Полтавкой я все-таки сфотографировался, хотя и не совсем так, как хотел. 

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter