Еще раз о том, зачем в столице нужен современный концертный зал

Чудо возвышает

Современный человек постоянно окутан облаком электронных звуков. Мы смотрим телевизор, разговариваем по телефону, слушаем музыку с помощью всевозможных электронных устройств. В смутной тоске по живому звуку мы отправляемся на концерт. Но и здесь вместо натурального звучания нам подсовывают звуковую жвачку, прошедшую сквозь горнило усилителей, микшерных пультов и микрофонов.

Человек, питающийся колбасой и молочными десертами, зачастую уже не помнит, что существуют мясо и творог. Он думает, что мясо — это и есть столь любимая им колбаса. Лет 30 назад одна моя знакомая никак не могла поверить, что в оперном театре нет микрофонов. Для нее было непостижимо, каким образом человеческий голос, перекрывая грохот оркестра, без всяких усилителей долетает до верхних рядов галерки. А если певец — настоящий мастер своего дела, публика улавливает каждое слово и любое самое тонкое движение души.

Как это получается? И зачем это нужно, если можно пришпилить к одежде миниатюрный микрофон, которого публика даже не заметит?

Живой звук — это прежде всего чудо. Такое же, как балерина на пуантах или художник, движениями кисти воссоздающий на полотне целый мир во всех его подробностях. Людям нужно чудо. Оно их возвышает и вдохновляет на собственные свершения.

А еще живой звук — это самый верный отпечаток человека. Возьмем, к примеру, скрипку. Это волшебный инструмент, который преобразует в звук движение человеческой руки. Или труба, флейта, саксофон — это преобразованное в звук человеческое дыхание. Присутствуя в концертном зале, мы ощущаем вибрацию воздуха, которая и есть звук, и начинаем сами звучать. Как знать, сколько болезней излечивается этими целительными токами?

Если же музыка — даже классическая — звучит через усилитель, мы слышим не скрипку, не флейту, не голос, а мембрану динамика. Получившийся звук похож на скрипичный примерно так же, как ароматизатор «вишня» на вкус настоящей вишни.

К чему это я?

К тому, что на сегодняшний день в Минске есть всего девять залов, в которых можно слушать музыку без усилителей. Два зала — Большой и Малый — в Белорусской государственной филармонии. Два зала — оперный и камерный — в Большом театре. Концертные залы во Дворце профсоюзов, Доме офицеров, клубе имени Дзержинского, в которых музыка исполняется лишь эпизодически. Концертный зал «Верхний город». И, наконец, 266–местный зал академии музыки — единственный, который может похвастаться действительно хорошей акустикой.

Настоящий, качественный концертный зал — это фактически музыкальный инструмент. Недаром в XVII — XVIII веке оперные театры, как скрипки Страдивари, строились почти исключительно из дерева. Деревянными, по–видимому, были оперные театры Радзивиллов в Несвиже и Слуцке, отличавшиеся удивительной акустикой.

Позже люди научились строить замечательные концертные залы из камня. Большой зал Московской консерватории, открывшийся 7 (20) апреля 1901 года, вмещал первоначально 2.486 зрителей, ныне количество зрительских мест в нем сократилось до 1.737. Точно такой же конструкции зал открылся 5 ноября 1901 года в Варшаве.

Для минчан же филармонический зал еще долго оставался несбыточной мечтой. А когда в апреле 1963 года он, наконец, открылся, это было типовое здание Дворца культуры. Бросается в глаза удивительное сходство между Белгосфилармонией и Дворцом культуры камвольного комбината (ныне ДК «Лошицкий»). Беларусь считалась в ту пору «немузыкальной» республикой, поэтому тратиться на полноценный концертный зал в союзном правительстве сочли нецелесообразным. Неудивительно, что при каждом последующем ремонте именно акустика превращалась в главную проблему.

Теперь наша общественность мечтает о строительстве современного концертного зала. И эта мечта обязательно сбудется.

juliaandr@gmail.com
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter