75% подопечных РНПЦ детской онкологии, гематологии и иммунологии полностью исцеляются

Каждый год злокачественные новообразования врачи обнаруживают у 300 — 350 белорусских детей. И еще в середине 1990–х диагноз «острый лейкоз» для большинства звучал как приговор: только у 12 пациентов из каждых 100 пролеченных был шанс на жизнь. Сегодня мы больше не говорим о фатальности детского рака — теперь это болезнь, которую нужно лечить и можно вылечить. Все кардинально изменилось, когда в 1997 году в поселке Боровляны под Минском открылся Республиканский научно–практический центр детской онкологии, гематологии и иммунологии. Это третья по величине детская онкологическая клиника в мире, в которой постоянно пребывают 200 пациентов в возрасте до 30 лет. И результаты поразительные: 75% ребят полностью исцеляются. Как чудо становится реальностью — в репортаже «СБ».

Еще за несколько десятков метров до порога РНПЦ мы окунаемся в атмосферу особого гостеприимства: на зеленой, залитой апрельским солнцем площадке нас встречают яркие мобильные домики. Это временное, но абсолютно комфортное жилье для юных онкопациентов и их родителей, где есть все необходимое — так администрация центра решила проблему нехватки мест в стационаре, ведь надежду на спасение здесь стремятся подарить каждому. Тут же и красочная детская игровая площадка. Несколько ребятишек с мамами и папами выглядят совершенно счастливыми, похоже, самое страшное для них уже позади... Лишь позже мы поняли: никто никогда наверняка не скажет, когда можно вздохнуть с облегчением, а когда близким еще не раз предстоит помолиться в местной никогда не пустующей часовне. Просто в центре уверены: улыбка и хорошее настроение — одни из важнейших составляющих успешного лечения.

— Иначе откуда черпать силы для борьбы с болезнью? — рассуждает психолог Елена Клочко, сопровождая нас по просторным коридорам клиники, украшенным оптимистическими картинами и рисунками. — Поэтому мы всегда рады гостям: волонтерам, художникам, музыкантам, артистам, изобретательным школьникам и студентам — в общем, всем, кто готов поделиться своим теплом.

В штате клиники довольно много психологов. Ведь очень часто только что озвученный диагноз становится и для пациента, и для его родственников настоящим стрессом, эмоции бьют через край. Вот тут и приходят на помощь специалисты...

Нередко в центре можно встретить тех, кому однажды здесь довелось родиться заново. 19–летнюю Светлану Модеенкову здесь запомнили как ребенка с невероятным жизнелюбием и энергией. С нулевыми тромбоцитами она каталась по перилам и дралась, словно мальчишка, вспоминает Тамара Млявая, которая возглавляет отделение реабилитации:

— В 6 лет ее привезли к нам на «скорой» из Могилева. И единственным шансом выжить при диагнозе апластическая анемия была пересадка костного мозга. К счастью, на роль донора идеально подошла родная сестра–погодка Светы — Яночка...

Многие детали лечения из памяти Светланы уже стерлись, кроме одной —«заточение» в боксе. Эти изолированные стерильные помещения, где даже с родителями общаешься только через стекло по телефону, располагаются в отделении трансплантации костного мозга. Чтобы подсадить донорскую ткань, пациентам нужно временно «отключить иммунитет», иначе организм начнет отторгать чужеродное тело. Эффект достигается химиотерапией, которая убивает не только раковые, но и здоровые клетки. И пациент становится настолько уязвимым, что непоправимой бедой может обернуться банальный чих.

Благодаря искусству врачей Света и Яна чувствуют себя сейчас самыми счастливыми на свете, обе вышли замуж и уже обзавелись очаровательными малышами. Правда, сегодня крохи временно остались без мам: испытания материнства обернулись для Светы рецидивом болезни, и сестрам снова предстоит пройти по той же дороге... Но обе уверены: все закончится благополучно! А еще Света признается, что когда–то любимая профессия парикмахера ее привлекает меньше:

— С каждым годом я все чаще возвращаюсь мыслями сюда, в центр... В идеале, конечно, было бы стать врачом и самой спасать ребят. Но из–за ограничений по здоровью в медвуз мне, увы, не поступить. Поэтому я согласна и медсестрой... Хоть кем, лишь бы помогать.

Нина Минаковская, Алексей Алексейчик — имена своих спасителей–врачей Светлана произносит с особой нежностью. Звонит им в праздники, повторяет, что обязана жизнью.

17–летней Владе Грабовской из Лиды до окончания лечения осталось всего 3 дня. Из–за лимфомы Ходжкина учеба в 11-м классе прошла почти мимо: сначала в течение полугода каждую неделю она ездила в Минск на химиотерапию, и только теперь подошел к концу завершающий этап — облучение.

— «Химия» — это очень мучительно. Даже не хватало сил пожалеть маму, которая, глядя на меня, часто тихонько плакала. А потом было чудо: во время обследования не нашли ни одной раковой клетки! Знаете, все пережитое сделало меня другой. Ведь даже в самые трудные минуты рядом оказывались дети, которым было еще хуже. Раньше моими самыми заветными мечтами были поступление в БГУ и работа за границей. Теперь я ни за что не уеду из Беларуси, стану успешной и буду помогать таким центрам, как этот.

К слову, чтобы бороться с лимфогранулематозом, например, в Израиле, пациентам приходится выкладывать до 99 тысяч долларов. А у нас все расходы по лечению раковых больных полностью берет на себя государство. Это огромные суммы. Донорский костный мозг стоит около 20 тысяч долларов, трансплантация — 150 — 180 тысяч долларов, лечение, при котором не потребуется пересадка, — от 20 до 40 тысяч долларов, нейробластомы — 50 — 60 тысяч...

Среди пациентов РНПЦ много и иностранцев, которым только белорусские врачи подарили надежду. Беда в дом Татьяны Охонько из Одессы постучалась 1 сентября — прямо на школьной линейке ее 9–летняя дочь Лена потеряла сознание. Украинские врачи поставили диагноз острый лимфобластный лейкоз и 3 месяца безуспешно боролись: рак крови на последних стадиях требовал пересадки костного мозга. Но в Украине не делают трансплантаций от неродственных доноров... Хватаясь за последнюю соломинку, Татьяна по интернету связалась с руководством нашего центра и получила приглашение. Операция (170 тысяч долларов Охонько перечислил Минздрав Украины) назначена на 5 мая. Семья верит в лучшее, называя белорусских врачей настоящими волшебниками.

Ничего не обещали на родине и 3–летней Айле Азаевой из Баку. «Наши доктора признались, что не готовы лечить такое...» — с дрожью в голосе вспоминает ее мама 34–летняя Этери. Азербайджанские медики сами подсказали адрес белорусского центра. 30 тысяч долларов на спасение Айлы пожертвовали неравнодушные люди. И теперь Этери говорит: «Иметь такой вот центр у себя в стране — это огромная удача». Ведь если даже при самых тяжелых диагнозах у большинства маленьких и юных пациентов есть будущее, значит, есть оно и у всей страны, где наивысшая ценность — человеческая жизнь.

Во всех цивилизованных государствах по качеству оказания помощи онкологическим больным оценивают уровень не только медицинского обслуживания в стране, но и в целом развития общества, его человеческие ценности. Буквально пару недель назад РНПЦ детской онкологии, гематологии и иммунологии посетили представители ВОЗ. И, по словам Анны Зборовской, заместителя директора по организационно–методической работе, были искренне поражены как организацией лечебного процесса, так и техническим оснащением. Например, здесь есть секвенатор ДНК последнего поколения. Этот прибор способен улавливать и анализировать молекулярно–генетические «поломки». То есть выявляет склонность к различным болезням на уровне генов, а стало быть, дает возможность вовремя их предупредить. Для точного диагностирования достаточно всего одной капельки крови пациента. Пока с помощью секвенатора обследуют детей, которых направляют в центр медучреждения из всех регионов, говорит Анна Анатольевна, но в идеале было бы анализировать пробу каждого новорожденного — это для любого педиатра большое подспорье.

Лаборатория клеточной биотехнологии и цитотерапии центра оборудована по европейскому классу «А». Это банк, где при очень низких температурах хранятся стволовые клетки, добытые из костного мозга, крови и пуповинной крови. Последние — самые уникальные: считается, что их можно заставить превратиться в любые другие клетки организма, например, сердечной мышцы или головного мозга. Сегодня в криохранилищах банка около 2 тысяч образцов, причем многие персонифицированы, то есть являются своего рода страховкой на случай болезни для конкретного человека или члена его семьи. Конечно, это очень недешево. Поэтому идея замораживать пуповинную кровь каждой роженицы, чтобы потом спасать людей, теоретически хороша, а практически упирается в космические, совершенно нереальные суммы. Ведь даже мировой банк доноров сегодня ограничен возможностями 20 миллионов добровольцев, и там далеко не всегда удается найти то, что необходимо.

Кстати, забор этих и других бесценных донорских материалов идет в кабинете трансфузиологии и экстракорпоральных методов лечения, где полтора года назад тоже появилось новейшее оборудование. Теперь цитаферез происходит быстро, а процедура забора костного мозга — еще и совершенно безболезненно, поясняет Анна Зборовская: «Раньше донора пунктировали иглами. Это долго и больно, поэтому процедура делалась под наркозом. А сейчас донор несколько часов просто смотрит телевизор!»

В РНПЦ работают 29 докторов и кандидатов медицинских наук.

eversman@sb.by

Советская Белоруссия № 79 (24961). Четверг, 28 апреля 2016