Что такое хорошо

В принципе, во все времена представления о ценностях были разными. Вождь гуннов Аттила принимал послов, сидя на троне и ковыряя в пальцах ног, и ничего, послы принимали эту процедуру как должное. Правда, не перенимали. И не надо забираться в такие исторические дебри: светлейший князь Потемкин–Таврический в Крыму любил встречаться с послами Франции, Германии, Англии, лежа на кровати, в неглиже и ночном колпаке.

Рафинированному и передовому Западу таким образом демонстрировалось презрение к внешним формам и утверждение национального достоинства вот в такой, правда, спорной, форме. Но к XX веку заговорили о ценностях общечеловеческих, о гуманизме, важности права и демократических ценностей. Согласились, что нужно сохранять мир, накормить голодных, объявить войну загрязнению планеты, сформировали еще некоторые важные и, несомненно, справедливые доминанты социального поведения. Но с течением времени обнаружился очередной перекос в понимании этих ценностей, который принял форму парадокса. То есть чем больше славословили общечеловеческие ценности (в частности), тем больше росло и их критическое восприятие. Главным образом из–за пустоты слов, из–за того, что замечательные проекты не приносили результатов: голодные как были голодны, так и остались умирать без хлеба, войны полыхали и полыхают, принося тысячные жертвы на алтарь национальных интересов, фармацевтические фирмы получают миллиардные прибыли после каждого всплеска паники по поводу угрозы очередных массовых болезней.

Обнаружилась и еще одна закономерность: стали утрачиваться критерии вроде бы обычных, рядовых, вечных ценностей. Вот никто толком не знает, что означают термины «много» и «мало» применительно к деньгам, вооружениям, наличию собственности. Сколько должно быть ракет у страны для того, чтобы обеспечить национальную безопасность? Сколько субъекту надо денег, чтобы чувствовать себя комфортно, чтобы сказать себе: все, хватит, достаточно? Наверняка по этому поводу есть результаты социологических опросов, но по опыту ныне живущих ясно: нет такой четкой и ясной цифры. Да разве дело только во «много» или «мало»?

Возьмите ту стену непонимания, которая существует ныне в мире по поводу понятий «хорошо» и «плохо». Анализ результатов дипломатических переговоров разного уровня свидетельствует: этические категории вообще не в ходу, какое там «хорошо» или «плохо», надо быть точным, прагматичным и прочее. Но ведь не одно столетие опыт нас убеждает: на основе исключительно прагматизма построить нечто прочное и с претензией на долголетие достаточно сложно. И еще удивляет: этика всем хороша, и многие прагматики от политики заявляют о своей личной глубокой вере, о важности духовных составляющих жизни. Но вот ведь опять незадача: все это распространяется на очень узкий сегмент сознания и практики, не связанной с той же политикой, например. Этика фактически ушла из политики, поскольку выдавлена на периферию интересов пресловутым национальным интересом.

Скажут: чистой воды идеализм. Но вот Махатма Ганди организовывал свои «соляные походы», боролся за независимость страны исключительно мирными средствами, во главу угла ставил принципы жизни всех людей без исключения и не провозглашал никакого национального приоритета. Это (в частности) говорит лишь об одном: общечеловеческие ценности, конечно же, имеют место быть, люди желают одного и того же: чтобы были мир, кусок хлеба, личная свобода. Казалось бы, что мешает все это дать им в XXI веке? Да ничего нового, мешает все то же: человеческий эгоизм, жажда мести, когда личной, когда национальной, желание любыми способами настоять на своем понимании приоритетов и тому подобные вещи.

Вся проблема не в идеологии, проблема в самом человеке. Идеология — это лишь производное всего того темного и светлого, что живет в наших душах. Судя по всему, исключить это темное никогда не удастся. Тогда что остается? Остается поставить на первое место именно этику, как ее ни квалифицируй. Оттого, что мы скажем, что каждый сам за себя, что критериев плохого и хорошего вообще не существует или, в крайнем случае, нас отправят к юристам за тем, что можно, а чего нельзя, позитивной революции не произойдет. Все же нам всем не избежать четких и ясных дефиниций по базовым представлениям о сути происходящего. Да, это непросто. Но иного выхода просто нет.

Вот произошла встреча лидеров мировых держав, и мир оживленно обсуждает ее итоги. Обратим внимание, что говорят обо всем, кроме все тех же моральных категорий: судя по всему, никто не говорит, хорошо это для мира или все же не очень. И понятно почему: никто толком не знает, каким образом в категориях этики можно квалифицировать произошедшие события.