Где хранятся штаммы смертельно опасных заболеваний?

Что штамм грядущий нам готовит?

Где хранятся самые смертоносные вирусы
У нас есть собственная национальная специализированная коллекция бактерий и вирусов. Ученые десятилетиями кропотливо собирали образцы со всего мира. Ради чего?


Проходя мимо государственного учреждения “Республиканский научно-практический центр эпидемиологии и микробиологии” Министерства здравоохранения, расположенного на минской улице Филимонова, многие даже не подозревают, что веселенькой сине-голубой окраски корпус на самом деле является практически неприступной крепостью. Именно здесь хранится национальная коллекция вирусов и бактерий, множество из которых могут с легкостью убить человека и вызвать эпидемию мирового масштаба.

Я у входа в здание. На меня в упор смотрят фасадные видеокамеры. Руки в карманы, вразвалочку прохожу по вестибюлю, гадая, так ли строго охраняются страшные экспонаты коллекции. Разумеется, проводить диверсию я не намерен, но любопытно.

Без шансов. Сразу за порогом — КПП. Дальше без пропуска или сопровождающего проход невозможен. Благо на входе встречает руководитель Коллекции кандидат медицинских наук Лариса Рустамова.

Чтобы попасть на территорию Коллекции, нужно открыть дверь с помощью электронной карты. И зайти получится лишь в небольшой тамбур. Дверь с тревожной надписью “Опасная зона” и говорящим ядовито-желтым значком биологической угрозы — следующий уровень защиты.

Первая лабораторная комната. Здесь специалисты работают с чистым материалом, без инфекций, проводят работы по накоплению культур клеток, в которые в дальнейшем будет добавляться вирус.

Далее по широкому коридору — комната наблюдения. Здесь постоянно дежурит персонал. На монитор выведены картинки с внутренних камер. Сколько их? Десять? Двадцать? Во-первых, эта мера позволит выявить непрошеного гостя, если такой и появится в стенах здания. Хотя такое полностью исключено. 

Во-вторых, поможет максимально быстро отреагировать, если сотруднику в одном из лабораторных помещений понадобится помощь.

Через толстое двухслойное стекло заглядываю в очередное помещение. Мощнейшие микроскопы с выводом картинки на мониторы компьютеров. Ряды пробирок и колб, биксы с инструментами. Дверь цельнометаллическая. Не взломаешь, не пробьешь. А вот на электронную карточку Ларисы Михайловны преграда отзывается тихим щелчком. Провожатая поясняет, что она — одна из очень немногих, кому разрешен доступ во все помещения центра. Большинство же сотрудников имеют доступы лишь в ограниченное их количество.


Работа с инфекционным материалом — опасными вирусами и бактериями — проводится в лабораторных помещениях так называемой заразной зоны, которая отделена от “чистой зоны” санпропускником. Через окно в коридоре заглядываю в ядро центра, где между лаборантом и вирусом происходит контакт.

Впрочем, таких знакомых по фильмам-катастрофам силуэтов в скафандрах я не замечаю. Люди одеты в рабочие халаты, в обычных медицинских перчатках и легких респираторах. От страшной смерти их отделяет стекло и металл боксов. Именно там, в этих коробах, через толстые встроенные перчатки и манипуляторы ставят эксперименты над опасными вирусами.

До сих пор никаких происшествий не случалось. Однако исключать вероятность ни в коем случае нельзя. Поэтому каждый сотрудник проходит специальную подготовку по соблюдению правил работы с инфекционным материалом и аттестацию для получения допуска к работе, который утверждает директор центра. Среди вопросов тестирования есть и такой: “Как следует поступать в случае если в помещении разбился флакон с вирусом?” Единственный правильный ответ: “Этого не может быть”. 

Я недоумеваю. Воспитанный, по большому счету, на голливудских фильмах про всяческие зомби-апокалипсисы и глобальные эпидемии, я четко знаю: все беды мирового масштаба начинаются с того, что нерадивый лаборант спотыкается и роняет хрупкий сосуд с содержимым. Обязательно на металлическую поверхность или аккурат на уголок стола. Звонкое “бзынь”, легкое облачко тумана, брызги жидкости, камера крупным планом показывает решетку вентиляции. Сирены, мигающий свет, крики о помощи... Все в таком духе.

В реальности в нашей стране никто не работает с вирусами первой и второй группы патогенности (самые агрессивные из четырех существующих) так, чтобы была возможность что-то разбить или сломать.

Как емкость с плененным вирусом доставляется в центр? Лариса Рустамова демонстрирует небольшой металлический контейнер. Открывает плотно пригнанную крышку. Внутри — емкости с хладагентом, между которыми зажат пластиковый футляр. И только в нем — жестко зафиксированный флакон. Прямо как в сказке: в зайце — утка, в утке — яйцо, в яйце — игла, а на конце ее — смерть... Правда, в моем случае вся эта “капуста” содержит пустую пробирку. А вот “одежки” со смертоносной начинкой “снимаются” лишь в боксах, перед защитными системами которых пасует даже самая злобная и всепроникающая хворь.

Во всех внутренних помещениях, за герметичными дверями, поддерживается особый режим вентиляции, в боксах — отрицательное давление. Предположим самый плохой вариант: флакон со страшным содержимым в защитной линии разбит вдребезги. В этом случае воздух, попутно прихватив вирус, со свистом потянется в вентиляционные каналы. А там — сложная система фильтров тонкой очистки, которые улавливают частицы вируса.

— Разумеется, вентиляция выйти из строя не может?

— На случай отключения электроэнергии даже в масштабах города у нас предусмотрен автономный электрогенератор, который подключается автоматически.

В наше время происходит всеобщая глобализация. Границы между странами стираются, туристы колесят по всему миру, привозя с собой самые разные заболевания. Именно по этой причине в морозильных камерах центра наравне с вирусами и бактериями, выделенными на территории страны (гриппом, клещевым энцефалитом, гепатитом) хранятся и особо опасные возбудители геморрагических лихорадок. Есть Эбола, вызывающая в 90 процентах случаев летальный исход пораженного, и не менее коварный вирус Ласса — возбудитель тяжелейшей геморрагической лихорадки. В коллекции также вирус Марбург, впервые выделенный в Германии и в свое время унесший жизни большого количества людей. О вирусе Зика сегодня знают все. Ученые центра его пленили и стали изучать еще во времена СССР.

Никто не может гарантировать, что в один прекрасный момент чума, оспа, когда-то погубившие миллионы людей, а нынче исчезнувшие, не появятся вновь. Именно по этой причине в центре эпидемиологии и микробиологии ученые хранят даже “списанные” самой природой вирусы и бактерии.

Кратко о моральном аспекте. За несколько дней до моего прихода в лабораториях центра как раз закончили исследования с опасными вирусами на лабораторных животных. Подопытными традиционно стали мыши, морские свинки.

— Как вы можете спокойно смотреть в глаза зверушкам, львиную долю которых сознательно обрекаете на смерть? — провоцирую собеседницу.

— Разумеется, искренне жаль, что приходится проводить такие эксперименты. Но, извините, речь идет о здоровье человека, о существовании нации в целом. Представьте, вы видите перед собой заболевшего ребенка, которому не можете помочь лишь потому, что в свое время задались вопросом: “А как бы мне побольше мышей сохранить?”. Приоритеты нужно расставлять правильно.

muravsky@sb.by
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter