«У него был рак костного мозга», - сказал мне на условиях анонимности один из его друзей.
Артист болел, но не сдавался. Можно только представить, каких страданий стоило ему в последние месяцы выходить на сцену. Через боль, через скорбь он вставал и шел к зрителю. 13 июля сыграл в спектакле «Любовь как милитаризм».
Он сам понимал и чувствовал свою судьбу. На последних пронзительных его фотографиях, сделанных в апреле Максимом Коростелевым, он закрывает лицо руками, как будто не хочет видеть и знать страшную правду. Но глаза его широко открыты.
Фото: Максим Коростелев, Facebook.com
И вот всю ночь город и интернет оплакивает Мастера, который подарил своим зрителям столько прекрасных образов. Учителя, который был для своих учеников не только педагогом, но и почти отцом. Человека, которого многие знали и любили. Он был самым нежным и пронзительным из белорусских актеров, а многие называют его самым лучшим.
- Боец до последней минуты, - сказала о нем хорошо его знавшая писательница и архивист Ольга Бабкова.
- Какая это была счастливая возможность, - печалится другой историк, Антон Денисов. - Даже не видеть на сцене, а знать, что человек где-то рядом, что он вплетен в эту ткань улиц, домов, скверов... Что с ним можно столкнуться на проспекте, в кафе...
- Мне посчастливилось, и я смотрела спектакль с ним в мае, - вспоминает художница Ксения Ангелова. - Он так легко играл на сцене, а после спектакля еле шел по лестнице. Но улыбался все равно.
- Царствие Небесное, - горестно вздыхает поэтесса, главный редактор православной газеты «Воскресение» Елена Михаленко. - Жалко. Для меня он с детства волшебник: «Снип, снап, снурре...»
- Я знал, что он тяжело болен, но не думал, что ужасное случится так быстро, - признается живущий в Германии кинорежиссер Михаил Ганкин. - В июне я привозил ему лекарство из Германии, которое передал для него Авенир Ванштейн. Светлая память...
Горе друзей в этот час разделяет и Посол Сербии в Беларуси Сречко Джукич:
- Мы настоящие друзья. Поддерживали контакты. Я знал, что он заболел. Но я его постоянно поддерживал, как настоящего друга. Прошу, передайте семье и коллективу театра мои искренние чувства и глубокие соболезнования. Утрата Николая - наша общая боль.
- Это не умещается в голове, - плачет Кристина Дробыш, актриса Национального академического театра имени Янки Купалы. - Человек, давший мне намного больше, чем профессия. Он слушал, понимал, помогал, поддерживал, оберегал меня.
Фото: архив БЕЛТА
И другая ученица, Дарья Пармененкова, актриса в Театральном проекте Андрея Савченко:
- Мастер. Родной. Больше, чем актер. Больше, чем человек. Больше, чем мастер курса. Отец. На первом курсе, узнав, сколько людей у нас выросло без отцов, он через грустную улыбку сказал: "Ну что ж, придется быть вашим папой!"
И был. Для каждого. Знал о каждом все, переживал, выслушивал. Его истории мы выучили наизусть. И спектакль, который он так хотел сделать с нами (и сделал!), получился именно его спектаклем. Душевным. Песню "Я вас люблю, мои дожди…" мы поем до сих пор, когда встречаемся с ребятами. И комок сразу подступает.
Теперь еще сильнее. Так много о нем хочется сказать... Спасибо студенчеству, что была возможность играть с ним в одном спектакле. Восхищались, смеялись, гордились. А как девчонки закидывали его комплиментами, когда увидели а костюме: «Ой, какой Вы у нас красивый, Николай Михайлович!»
Стойкости его и отдаче еще учиться и учиться всю жизнь. Сколько же всего хорошего было благодаря ему! Уверена, что у каждого есть в душе своя история, свои воспоминания, которые всегда будут напоминать о нем. И у меня есть, потому что он знал обо мне, кажется, все. Пусть это останется в сердце. Спасибо, Мастер. Спасибо, наш дорогой Николай Михайлович.
Фото: архив БЕЛТА
Многое вспомнилось в этот горький час и драматургу Андрею Курейчику:
- Очень грустно. Николай Михайлович сыграл Адама в «Потерянном рае», моей первой постановке в Купаловском театре, которую осуществил великий Валерий Раевский. Сыграл того самого Адама, про которого я писал, человека, потерявшего райскую жизнь, шанс общения с Создателем ради женщины, ради семьи, ради детей. А один сын убил другого. И все оказалось зря.
Он умел играть грусть, тоску, вину. Но глаза его были васильковыми, лучезарными, полными света.
Он умел страдать и на сцене, и в жизни. Особенно он страдал, когда его зачем-то сделали директором Купаловского театра... Он ценил гений Раевского и не принял Пинигина. Он жил в двух домах от меня на Автозаводе. И по странной случайности я встречал его очень часто. Он мне улыбался и всегда говорил: «Андрей, вы должны меня снять в своем кино». Я не снял. Потому что Адам видел Бога, и его существование совсем другого уровня... Светлая память Вам, Николай Михайлович...