Чисто символически

В период зенита советской мощи министр иностранных дел Андрей Громыко однажды определил сверхдержаву как страну, которой принадлежит веское слово в каждом уголке мира и без слова которой ни в одном из этих уголков не может произойти чего-то существенного. Советский Союз подпадал под такое определение. В Конго, на Кубе, в Германии, Никарагуа, Вьетнаме, Анголе, Чехословакии, на Ближнем Востоке - везде СССР обладал правом решающего голоса.

Дело не только в том, что он располагал самой большой сухопутной армией в мире или крупнейшим ядерным арсеналом. Мы забываем о "мягкой мощи", которой обладали Советы. Десятилетиями они предлагали миру идеологию, которая имела исключительный отклик в интеллектуальной среде. И не только "третьего мира". Власть коммунистической идеи укоренилась глубоко в сердце западного альянса, где компартии Франции и Италии имели немыслимое число последователей.

Сегодня коммунизм - это почти то же, что и алхимия, а на вершине своего могущества коммунистические и социалистические правительства правили половиной мира. И чудом эпохи, наступившей после "холодной войны", является то, что все произошло именно так...

Русские не в ярости. Им просто больно. И их весьма унижало, когда мы готовились к односторонним сокращениям своих ядерных сил, даже не попросив их о чем-то взаимном. В конце концов мы уступили этой просьбе России и позволили ей предоставить нам аналогичные взаимные сокращения. Вот почему Московский договор был подписан президентами Бушем и Путиным.

Это была разумная уступка в чувствительной для России области. В соглашении всего три страницы; оно короче, нежели средняя экзаменационная работа в американской школе второй ступени. Оно ничего нам не стоит. Но оно предоставило Путину возможность величественной церемонии подписания и место за столом. Даже больше. Путин и Буш затем направились в Италию и подписали там соглашение, создающее сильный Совет НАТО - Россия - еще один важный этап облегчения допуска России в западный мир.

Но чтобы преуспеть в этом деле, нам нужно понять, что наши отношения с Россией меньше относятся к области политики, а скорее лежат в сфере психотерапии. Мы имеем дело со страной, перенесшей самую катастрофическую утрату могущества, которая случалась когда-либо с государством, не потерпевшим поражения в войне. Цель нашей дипломатии в России - не достижение стратегической стабильности - стратегическая стабильность относится к вопросам отношений с вражескими странами, а Россия врагом не является, - а проявление деликатности.

Когда администрация Буша объявила, что выйдет из договора по ПРО, всегдашний хор реакционных либералов предупреждал, что это опасно. Председатель сенатского комитета по делам вооруженных сил Карл Левин заявил, что это даст сигнал к началу второй "холодной войны". Советник Клинтона по национальной безопасности Сэнди Бергер предрекал, что "в России воцарится дух паранойи". Всегда надежная "Нью-Йорк таймс" предвещала мрачную возможность "новой опасной гонки вооружений с Россией".

Этот вздор можно было предвидеть. Россия не грозит Соединенным Штатам. США не угрожают России. Россия не вступила в военное соревнование с США. Стало быть, у нее нет причин вступать в разрушительную гонку вооружений, которая в любом случае была бы скорее односторонней.

Критики полностью ошиблись. Ответ России на наш выход из договора по ПРО был не в увеличении ее ядерных вооружений, а в их сокращении.

Почему? Потому что, если мыслить стратегически, ядерное равновесие между США и Россией более не имеет значения, за исключением психологического. Ядерные вооружения уже не реальные военные средства, а всего лишь символы. В годы "холодной войны" это были символы величия. Сегодня они символы равенства, если говорить честно, то равенства ложного, но видимость которого стоит поддерживать. Отсюда и договор, отсюда и церемония, отсюда и место за столом НАТО. Это не стоящее ничего величие, поставленное на службу наиболее важной международной перестройке со времени открытия Китая - стратегическому партнерству с Россией.