Их согревает материнским теплом Анна Шмарловская и... не находит взаимопонимания с местной властью
Жительница курортного поселка Нарочь Анна Шмарловская в Мядельском райисполкоме известна, как бы это поточнее выразиться, с двух сторон. С одной, как мать, взявшая под свою опеку четырех ребятишек, оставшихся сиротами при живых родителях. Сначала, а было это в 2005 году, в ее уютной трехкомнатной квартире появилась четырнадцатилетняя Маша, затем Илья, Дима и Андрей, соответственно одиннадцати, девяти и четырех лет от роду. Сейчас все они в официальных документах значатся как приемные дети, которыми и будут оставаться до своего совершеннолетия, а Анна Анатольевна стала их приемной мамой. Забегая вперед, скажу, что в общении с ней детишки слово «приемная», естественно, не произносят, называют ее просто мамой.
Понятно, что, отдавая детей в приемную семью, работники органов опеки будущую маму просветили чуть ли не рентгеном. Жилищные условия, отсутствие или наличие вредных привычек, беседа с психологом — противопоказаний, как говорят в таких случаях медики, нет. Четверо ребят, изъятые из социально опасной среды, которую для них создали «любящие» папаши и мамаши, получили и шанс на нормальное детство, и человека, всей душой стремящегося его им обеспечить.
Анне Шмарловской это очень даже удается. Дети, сам убедился, ухожены, веселы, не обделены ни вниманием своей новой мамы, ни бытовыми удобствами и всем прочим. Это мое чисто субъективное мнение полностью подтверждает и главный в районе специалист по вопросам опеки и охраны детства, работник Мядельского райисполкома Елена Яцыно. К слову, мне довелось увидеть, как Елена Константиновна отстаивает права обездоленных детишек в реальной обстановке, как она буквально душу вынимает из непутевых родителей, жестко и принципиально ставя их перед дилеммой: или они, наконец, берутся за ум, смотрят не в бутылку, а за собственными детьми, или дети из социально опасной среды будут изъяты и переданы под крыло людей, пусть чужих, но способных стать для них родными. Это я к тому, что кривить душой, приукрашивать ситуацию совершенно не в ее стиле, и если она говорит, что в приемной семье Анны Шмарловской все нормально и даже более чем, значит, так оно и есть.
Теперь о стороне другой. Суть дела здесь в том, что если с приемными дочерью и сыновьями Анна Анатольевна сумела выстроить теплые, доверительные отношения, что, учитывая непростой жизненный багаж подростков, было совсем непросто, то с местной властью, прежде всего с Нарочанским сельсоветом и Мядельским райисполкомом, отношения эти никак не выстраиваются, присутствуют в них некое недопонимание и элементы конфронтации, а переписка сторон вступила в хроническую фазу.
Просит, например, Анна Анатольевна сельсовет прописать в ее трехкомнатную приватизированную квартиру дочь, которая с ребенком и мужем живет в Молодечно в доме брата мужа, а он согласие на прописку невестки не дает, и получает отказ – не хватает, мол, квадратных метров. Потом, правда, выясняется, что дочери выделена своя доля в квартире матери, и вопрос решается.
Просит Анна Шмарловская выделить ей участок для строительства жилого дома и получает из сельсовета вежливый отказ – нет, мол, свободных участков. Пришлось женщине с подобной просьбой обращаться в Молодечненский райисполком, где этот самый свободный участок под застройку немедля нашелся прямо в городской черте.
Отказ, на этот раз от Мядельского райисполкома, был получен и на просьбу предоставить ей с семьей помещение пустующей школы в деревне Лещинск – хотела Анна Анатольевна вместе с большой семьей жить к земле поближе, обещалась сама здание отремонтировать, но в исполкоме сочли, что с этим она без умелых мужских рук вряд ли справится. Здание это и сейчас пустует, разбирают, растаскивают его все, кому не лень, но это так, к слову.
А вот жилищный вопрос для Анны Шмарловской, пожалуй, самый болезненный и запутанный. На первый взгляд, которого Анна Анатольевна придерживается, все просто: в ее трехкомнатной квартире прописано сейчас девять человек, метров квадратных на всех не хватает, и, стало быть, имеет она право претендовать на улучшение жилищных условий. Оказывается, не имеет: при подсчете этих самых метров приемные дети не учитываются, говорить можно лишь о постановке их в очередь на получение социального жилья. Что в декабре прошлого года Нарочанский сельсовет и сделал. Но, хотя в этой очереди Шмарловская значится под первым номером, шансов на новоселье никаких. Свободного социального жилья в Нарочи нет, новое, даже в отдаленной перспективе, никто строить не собирается.
Поэтому Анна Шмарловская собралась строить собственный дом на участке в Молодечно. Подала в Мядельский райисполком документы на получение льготного кредита, а когда ей в этом необоснованно, как утверждает Анна Анатольевна, отказали, обратилась за помощью в редакцию «Р».
В Мядельском райисполкоме обращение Анны Шмарловской мы рассматриваем весьма представительным составом — заместители председателя райисполкома Надежда Гернович и Валерий Сергей, заведующая сектором контроля делопроизводства Лариса Чиркевич, ведущий специалист отдела ЖКХ Виктор Хило и автор этих строк. Скрупулезно во всем разбираемся и приходим к неутешительному для Анны Шмарловской выводу: оснований для получения льготного кредита у нее на самом деле нет. Оказывается, Анна Анатольевна немного неверно истолковала некоторые положения Указа Президента Республики Беларусь № 565 «О некоторых мерах по урегулированию жилищных отношений». Согласно ему она никак не может быть включена в списки для получения льготного кредита на строительство жилого дома, так как стоит она на учете нуждающихся в получении социального жилья, а на учете нуждающихся в улучшении жилищных условий – нет. Что же касается конкретного пункта 67 этого документа, к которому апеллирует заявительница, то в нем речь идет сугубо о жилых помещениях социального пользования, что никоим образом не затрагивает ее интересов по строительству и льготному кредитованию дома.
Еду в курортный поселок Нарочь на встречу с Анной Шмарловской и встречи этой побаиваюсь… Объясню почему. Когда мы с работниками райисполкома разбирались в ее ситуации, в воздухе, как бы это поточнее выразиться, витало нечто такое неосязаемое и эфемерное (или мне показалось?), позволявшее думать об Анне Шмарловской как о человеке конфликтном, зацикленном и поэтому чуть ли не из собственной вредности забрасывающим всевозможные инстанции жалобами, которые, хотя и не подтверждаются, все равно нужно проверять, отвечать на них.
Дверь мне открыла обаятельная женщина с такой располагающей улыбкой на лице, что не улыбнуться в ответ было просто никак не возможно. А еще через пять минут мы сидели на кухне, пили кофе, и мне казалось, что женщину эту я знаю уже много лет, настолько легко и приятно было с ней общаться. Разговор, естественно, шел вокруг детей. Сначала своих – две дочери-близняшки Анны Анатольевны, Нина и Надя, живут отдельно, имеют свои семьи и своих детей, младшая Оля живет здесь. Потом говорили о детях приемных. Правда, слова этого Анна Анатольевна не произнесла ни разу – мои сыновья, моя дочка. Гордилась ими, их успехами в школе, рассказывала, какие они дружные и как ей во всем помогают.
— Видите, купили летом холодильник новый, машину стиральную, компьютер в кредит взяли.
Я, конечно, знаю, что мама приемная получает в отделе образования деньги за свою работу, платит государство определенные суммы на каждого ребенка персонально, но не менее хорошо знаю, что такое многодетная семья и как бывает непросто отложить деньги на покупку довольно дорогих вещей.
— А мы их сами заработали, — интригует Анна Анатольевна.
Где, спрашивается, как?
— Ягоды, чернику, летом собирали, сдавали — и вот. Жаль, на велосипеды не хватило. В следующем году обязательно купим – два есть, еще два нужно.
Я беру ручку, делю, умножаю и получаю вот такой результат: если новые покупки обошлись семье в два миллиона рублей, а килограмм черники стоил пять тысяч, то получается, что мама с детьми собрали четыреста килограммов черники!
Для меня это фантастика, а для них нет. Потому что они так же дружно собирали малину, заготавливали яблоки для себя. Сама Анна Анатольевна поработала в местном СПК и обеспечила большое свое семейство картофелем, морковью, свеклой. А что, дошло наконец до меня, здесь фантастического? Конечно, государство платит на содержание детей определенные суммы, приемное, скажем так, материнство — дело с экономической точки зрения если не прибыльное, то выгодное, но разве не так поступают в нормальных семьях нормальные родители, исподволь приучая детей к труду? И почему семья Шмарловских, дружная и во всех отношениях нормальная, не должна пополнить свой бюджет собственным трудом?
Такое мое удивление Анне Анатольевне, чувствовалось, было приятно, и на этой хорошей ноте мы с ней и расстались. Хотя о грустном, жалобах ее, конечно же, говорили. Честно говоря, не сильно она аргументам, которыми меня вооружили в исполкоме, поверила, но акцентировать на них внимание, а тем более грозить небесными карами чиновникам не стала.
— Дом я все равно построю, — сказала на прощание, и прозвучало это так, что я в это безоговорочно поверил.
В заключение одна сугубо субъективная ремарка. Думается, что если бы кто-то из работников Мядельского райисполкома, которые пишут аргументированные и вполне обоснованные ответы на письма Шмарловской, просто однажды взял бы да к ней и приехал, они бы сели за тем же кухонным столом и, глядя в глаза друг другу, разобрались и в непонятках сегодняшних, и в тех, что могут возникнуть завтра, это было бы лучше, чем заочная переписка. И в самом деле, почему бы это не сделать, если Анна Шмарловская — одна из 28 приемных мам в районе, которые сегодня воспитывают 49 приемных ребятишек. И даже если Анна Анатольевна в чем-то не права, в чем-то заблуждается, одно то, что она своими собственными душой и сердцем отогрела четыре неприкаянные детские души, все ее возможные грехи перед людьми и Богом перевешивает.
