Честь имею возразить

Ознакомившись с публикацией "Ордер: все или ничего" в "СБ" от 24 августа, я был крайне удивлен. Честно сказать, испытал и более острые ощущения. Многие знакомые, хорошо знающие меня по совместной службе, выражали искреннее и глубокое возмущение публикацией. Но я, стремясь сохранить объективность, ограничусь именно такой констатацией: крайне удивлен.

Дело в том, что статья содержит, мягко говоря, столько искажений, что если бы я попытался опровергать ее, то пришлось бы последовательно оспаривать как минимум, по моему счету, 44 утверждения автора. Однако, по глубокому моему убеждению, газета - не суд для разбирательства спора о квартире. Да и читателю вряд ли было бы интересно вникать во все сложные перипетии этого дела, в котором, конечно же, имеют свое значение весьма осложненные отношения конфликтующих сторон. Я считаю, что ситуация в публикации подана односторонне, она учитывает мнение, позицию, оценки лишь одной стороны. К сожалению, журналист не счел нужным встретиться со мной...

По здравому размышлению решил высказать свои возражения публично.

Спор с невесткой Еленой, бывшей женой моего сына, рассматривался в 5 судебных инстанциях вплоть до Верховного суда. На каждом этапе и на каждом уровне разбирательства суды выносили решение в мою пользу, подтверждая мою правоту. Видимо, именно это и послужило причиной того, что противная сторона предпочла использовать прессу для защиты своих интересов: вне сферы права, подменяя документальные факты, имеющиеся в деле, эмоциональными суждениями. По сути, даже ставший на ее сторону журналист вынужден это констатировать: "Самое поразительное, что суд признает правоту Пасечного..." На мой взгляд, это как раз не "поразительно", а всего лишь обоснованно, законно, а стало быть, и справедливо.

Основное обвинение, предъявленное мне публично, заключается в следующем: якобы я получил спорную квартиру на членов моей семьи (жену, престарелую тещу и двоих сыновей), а в том числе и на семью старшего сына - его (теперь уже бывшую) жену и их ребенка, моего малолетнего внука Виталия. Однако на самом деле пятикомнатная квартира выделялась не на 7 человек, а на 5. При этом были учтены льготы тещи, участницы Великой Отечественной, и мои как полковника и по медицинским показаниям. Молодые располагали жильем в общежитии, а прописаны у нас они были по моей же просьбе в порядке исключения. Тем самым я хотел помочь невестке сохранить минскую прописку и дать возможность семье сына вступить в ЖСК для строительства отдельной квартиры. Вместе мы никогда не проживали, не вели общего хозяйства: уже хотя бы в силу этого факта я объективно не мог, как указывалось в статье со слов невестки, "выгнать из дома" ее и нашего внука. Все обстоятельства самым подробным образом изучались судами и не были ни разу опровергнуты, хотя невестка неоднократно подавала апелляции с требованием изменения решения.

Далее. Категорически отвергаю, что я когда-либо и каким-либо образом оказывал давление на судей. Это - чистой воды домысел. Позволю себе процитировать из статьи: "Елена относит это на счет обширных связей Пасечного-старшего, вхожего в круги высокопоставленных офицеров-"афганцев". Нет, я не стану скрывать, что пользуюсь определенным авторитетом и известностью - заслуженными, я надеюсь. Заслуженными в тех "горячих точках", где довелось мне воевать и где потерял здоровье. Заслуженными за долгие годы исполнения воинского долга. За 33 года службы моя семья претерпела 17 переездов к новому месту жительства. Как бы ни складывалась наша судьба, мы всегда были и остаемся законопослушными гражданами. Ни при каких обстоятельствах кодекс чести офицера не позволял мне использовать какие-либо недостойные методы. Возникший судебный спор я также стремился разрешить только в рамках права. Проблема, видимо, только в том, что в данной ситуации закон оказался на моей стороне. Спор, увы, длится вот уже два года, что, кстати, заметно сказалось на моем здоровье: перенес, в частности, тяжелый инсульт.

Был в моей биографии такой факт... Это было в 1993 году, в Тбилиси, в период известного обострения в Грузии. Я вошел в тогдашнюю нашу квартиру и увидел: на фоне окна висел мой боевой китель с наградами - в упор расстрелянный бандитами! Надо ли объяснять читателям, какие чувства может испытывать в такой ситуации боевой офицер? Я вспоминаю об этом для того, чтобы подчеркнуть: втягивание в конфликт взрослых ребенка, моего внука Виталия, нашей семье причиняет не меньшую боль... Как бы ни повела себя его мать, бывшая жена моего сына, мальчик остается для нашей семьи любимым. По мере возможностей я всегда старался оградить внука от психологических травм, связанных с конфликтом. Как дед я внука не оставлю и позабочусь о нем.

Сфера человеческих отношений - весьма деликатная сфера. Нельзя судить о чувствах людей, оперируя только фактами судебного разбирательства. Вся эта история - это драма нашей семьи, и мне бесконечно жаль, что журналист использовал ребенка всего лишь как аргумент, доказывающий, что "полковник" является чуть ли не злодеем по отношению к родному внуку. Кстати, в другой республиканской газете была публикация о непростой нашей ситуации, но под рубрикой "Жизненные драмы" и под заголовком "Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом...". Это тоже доказательство неоднозначности ситуации, иной ее оценки в целом.

Увы, личное дело, преданное огласке, становится достоянием общественности, часто вопреки желанию "фигурантов". В дни после публикации в "СБ" мне многие звонили, предлагали поддержку и участие. Но, как бы ни было мне тяжело, я не намерен, что называется, раздувать скандал. Сказал, как мне представляется, самое необходимое, очень многое оставив за пределами этой реплики. В "спорной квартире" сейчас проживаем: я с супругой, ее старенькая и больная мама, наш младший сын, старший сын с двумя детьми.

Сказанное прошу опубликовать в противовес той статье, которая заняла так много места на газетной полосе. Кто меня действительно знает, те меня поймут. Читатели узнают мнение второй стороны. Последнее слово в этом деле практически сказали судебные инстанции. Точку поставит жизнь.