Новость — когда самолет падает, а не приземляется. Верхом цинизма этот журналистский канон называли так давно, что уже и не упомнишь когда. Сегодня умы щекочет даже не авиакатастрофа сама по себе, а ЧП с особым драматизмом — чтобы все вокруг в крови, в слезах.
Ах, как наивна была телекритик Ирина Петровская, клеймившая за аморальность резвого репортера, который перелез через забор морга, чтобы первым, еще до родственников, увидеть (и по возможности, «естественно», запечатлеть) тело Артема Боровика! Спустя восемь лет это в порядке вещей — видео с места гибели Геннадия Бачинского или предсмертные (сделанные из окон соседнего дома) фотографии Любови Полищук. Переливчатые интернетовские баннеры «самая горячая новость часа», если по совести, пора бы переименовать в «самую плохую новость»: бьюсь об заклад, в 8 случаях из 10 нам завтра сообщат о чем–то жутком или отталкивающем, печальном или скорбном. И расчет ведь окажется верен: большинство из нас тут же «кликнет»!
До недавнего времени я грешным делом считала, что главные ньюсмейкеры — персонажи типа Бритни Спирс и Анастасии Заворотнюк. Свадьбы–разводы, скандалы–суды, диеты–пластические операции, дети–любовники — чего не увидишь в замочную скважину, а то и в специально приоткрытую для публики дверь! Только того, чего сама звезда не хочет выставлять на всеобщее обозрение, а именно — страданий и горя. Но это–то, оказывается, и интересует больше всего. Горячие новости меняют цвет — из «желтого» в «черный». Смотрите, таблоиды давно перестали обсасывать вопрос, бабник ли Хабенский, все заняты выслеживанием его больной жены. Так же быстро забылись пересуды по поводу сексуальной ориентации Яна Арлазорова, стоило ему в тяжелом состоянии попасть в больницу. Теперь репортеры будут соревноваться: кто первый? В смысле: подкараулит из–за угла, или подкупит медсестру, или добудет у какого–нибудь безымянного доктора комментарий — точь–в–точь, как это было с Александром Абдуловым, Натальей Гундаревой. Потому что народ захочет знать! Так что все–таки делает новости? Скандалы? Интриги? Расследования? Или этот «черный шум»? Есть в Интернете странный сайт, где можно узнать, каков нынче спрос на что угодно. Так вот, на слово «смерть» он на прошлой неделе был рекордный — выше, чем на программистов и колбасу. «Прикольно!» — написал в комментариях некий анонимный пользователь...
Самое банальное — его совестить. Клясть век, нравы, «шакалов–папарацци». У них, в свою очередь, тоже давным–давно готов наибанальнейший ответ: наш бог — рейтинг, и не наша вина, что птички и снежинки не могут конкурировать с мозгами на асфальте. Кошмаром на улице Вязов. Массовой резней в Техасе бензопилой. Мол, «кликаете» — сами виноваты, а еще морализируете! Да, собственно, а зачем мы все это читаем, смотрим, расхватываем, словно горячие пирожки, диски «Как уходили великие»? Не из злорадства ведь, не только из грязного любопытства. И, видимо, патологическое влечение к Танатосу, которое подозревал за человеком доктор Фрейд, здесь ни при чем. Есть у современных философов на сей счет такое парадоксальное объяснение. Что, если «самая горячая новость часа» на самом деле кого–то учит — сочувствовать, сопереживать, менять свое отношение к жизни, к ее героям, еще вчера великим, а сегодня — простым смертным? Это как пружина. Действие равно противодействию. Чем ближе лицо смертельной опасности, тем сильнее желание жить, тем больше себя ценишь. Замечено еще изобретателем теста на IQ Гансом Айзенком: одно время он «прописывал» клиентам «лекарство», которое вызывало приступы удушья, или рекомендовал электрошок — многие выздоравливали молниеносно!..
Жестоко, конечно, вот так взять и написать: наш современник учится уже не на чужих ошибках — на чужом горе. Но, по крайней мере, это наименее циничное из объяснений, почему завтра миллионы рук опять «кликнут» и «черный шум» снова станет главным героем дня.
