Черная Лебедь

Существует ли ответ на вопрос: за что мать убила своего ребенка?
Существует ли ответ на вопрос: за что мать убила своего ребенка?

Андрей Лебедь, бывший муж и бывший отец, сам пришел в редакцию. Всего несколько месяцев назад он пережил трагедию: его жена Елена собственными руками убила их маленькую дочь Александру. Ему трудно говорить. Каждая фраза возвращает его к пережитому, воскрешая в сознании жуткую картину, увиденную тем зимним утром. Он считает нужным высказаться публично, чтобы, во–первых, сказать о несовершенстве законодательства, во–вторых, предупредить нечто подобное в будущем, в других семьях.

Из судебного определения:

«24 февраля 2005 года, около 9 часов, Лебедь Е.М., находясь в квартире (следует адрес. — Авт.), достоверно зная о малолетнем возрасте своей дочери Лебедь А.А., 28.12.1998 года рождения, действуя с особой жестокостью, путем нанесения большого количества ударов, причиняя особые мучения и страдания, нанесла Лебедь А.А. не менее 45 ударов ножом... в область головы, шеи, грудной клетки и верхних конечностей, причинив последней телесные повреждения в виде множественных проникающих и непроникающих колото–резаных и резаных ранений, относящихся в совокупности к категории тяжких телесных повреждений, от которых, осложнившихся массивной кровопотерей и шоком, наступила смерть Лебедь А.А. на месте происшествия».

Утро рокового дня выдалось солнечным, ярким. Тем более ярким, что накануне у Андрея было ночное дежурство. Закончив работу, он возвращался в свой новый дом: семья вселилась сюда меньше года назад, построив квартиру на свои кровные. Приличная работа была у жены, Андрей же трудился сразу в двух местах: охранником и детским тренером. Такое напряжение сил принесло в семью полный достаток. Только–только Андрей закончил ремонт. Без конфликтов в семье, как в любой другой, не обходилось. Супруги то вздорили, даже стращая друг друга разводом, то подумывали о втором ребенке. Словом, с работы возвращался в общем–то счастливый человек, муж и отец.

Подходя к дому около 11, он еще не знал, что уже два часа фактически не является ни счастливым мужем, ни отцом...

На месте трагедии Андрей Лебедь оказался первым. Родственники в то утро квартиру не навещали, соседи ничего не слышали. Андрей первым, еще до приезда «скорой» и милиции, выслушивал слова окровавленной жены и пытался найти стоящий за ними зловещий смысл. Позже, после допросов и экспертиз, следствия и суда, его воображение восстановило события в деталях.

Эта картина поражает гораздо больше, нежели сухие строки судебного дела. Избегая цитировать подробности, тем не менее заранее прошу прощения у читателя. Но последовательность действий детоубийцы определяет их дальнейшую трактовку. Экспертами — с одной стороны, безутешным отцом — с другой.

Итак, мать прямо сообщила дочери: ты должна умереть. Привела ребенка к ванне, которая заранее была наполнена водой. «Щадя» ребенка, как пояснит потом следователь: под водой боль ощущается не столь остро. Мать перерезала дочери вены, но та не умирала. Кричала, звала папу, умоляла вызвать врача. Мать перенесла ребенка в комнату и довершила задуманное ножом... 45 ран! Затем пошла на кухню, где, пытаясь свести счеты с жизнью, нанесла 10 ран уже себе.

Незадолго до того Саша болела ветрянкой, была сплошь покрыта сыпью и перемазана зеленкой. Присматривал за ребенком и фактически вылечил дочь (даже больничный брал!) отец. Представьте мужчину, которому не терпится обнять любимую, выздоровевшую дочку и который, войдя в дом, видит залитые кровью прихожую, ванную, комнату... Видит бездыханное тельце. Самое ужасное, говорит сейчас Андрей, что Саша умирала в сознании, понимая, что ее убивают. А тогда он бросился к неподвижному ребенку и пытался вернуть его к жизни: массаж сердца, искусственное дыхание... Перевернув дочь и увидев раны на ее спине, все понял.

Жену застал на кухонном полу, в крови, но еще в сознании. Кое–как добился от нее внятных слов. Потом вызвал «скорую» и милицию. Прибывшие вскоре врачи констатировали уже бессознательное состояние Елены Лебедь. Фактически жизнь ей спас именно Андрей: успел. Медики оказали первую помощь «пострадавшей». Впрочем, по нормам врачебной этики она и была именно пострадавшей, без кавычек. Придя в себя, она тут же дала первые показания.

За что же мать убила своего ребенка? Если, разумеется, в принципе допустимо так ставить вопрос. Когда убивают врага в бою или даже собутыльника в пьяной драке, то потом можно задаваться вопросом: за что? Но родного ребенка! В данном случае вопрос ставить уместно, так как ответ на него есть: убила за нелюбовь Саши к ней, матери, и за любовь к отцу.

Саша росла счастливым, здоровым и благополучным ребенком, ни в чем не знающим отказа. Но счастлива она была только с ним, отцом, и его родителями, утверждает Андрей. Мать в последнее время мало интересовалась дочерью, и та платила ей взаимностью, отца любила больше. Расправа над ребенком была «местью».

Скажут: нелепость, бред! Но этот вывод подтверждают и показания, которые дала убийца.

Из материалов дела: «Свидетель Войтова Т.Г. в судебном заседании показала, что в указанное время вместе с врачом–педиатром Бондаренко М.П. выехала по адресу, где, согласно вызову, мать порезала ребенку спину. Их встретил отец девочки, который был в шоковом состоянии, плакал и кричал, что надо спасти дочь. После осмотра девочки врач Бондаренко констатировал ее смерть... В процессе оказания медицинской помощи женщина, которая оказалась Еленой Лебедь, рассказала, что хотела уйти из жизни сама и забрать с собой ребенка, что таким образом она хотела наказать мужа... Рассказала, что сначала лезвием перерезала руки дочери, а потом перерезала себе вены и ножом проткнула гортань».

Еще из дела: «Свидетель Моховиков Н.Н. дал со свидетелем Абакумовым Д.А. аналогичные показания, дополнив, что на вопрос, зачем она убила дочь, Лебедь Елена ответила, что убила девочку, так как та ее не любила, а любила больше отца».

Все ли было в порядке с психикой женщины?

Дело рассматривала судебная коллегия по уголовным делам Минского городского суда, которая определила: «Лебедь Елену Георгиевну освободить от уголовной ответственности за совершенное ей в состоянии невменяемости общественно опасное деяние... Применить к Лебедь Е.Г. принудительные меры безопасности и лечения и поместить ее на принудительное лечение в психиатрическую больницу в условиях строгого наблюдения...»

Да, Елена Лебедь признана психически больной. Экспертизу проводили специалисты наиболее компетентных в этой деликатной сфере инстанций: Государственной службы медицинских судебных экспертиз, Главного управления судебно–психиатрических экспертиз, отдела стационарных судебно–психиатрических экспертиз. Материалы занимают 10 страниц: головоломные формулировки, трактовки, диагнозы... Здесь не место их цитировать. Главное вот что: в течение предшествовавшего года Елена Лебедь дважды проходила лечение по поводу психического заболевания. Уже вскоре после первого курса и выписки совершила попытку суицида. Потом состояние женщины улучшилось, она вновь почувствовала интерес к жизни и даже посетила монастырь — благодарила Бога за исцеление. Менее чем через год — рецидив и вторая госпитализация. Лебедь была выписана за считанные дни до трагедии. Скажу иначе, точнее: через считанные дни после выписки случилась трагедия.

Вчитываясь в анамнез, подробнейшее описание болезни и тонкости ее проявления, я вижу уже не кровожадного убийцу, а несчастную женщину. И что же, думаю, Андрей желает смерти уже ей? Иначе в чем его претензии к законодательству?

Нет, Андрей не желает жене–детоубийце жестокого наказания. Он согласен, что за содеянное больной не может отвечать так же, как «обычный» уголовник. Он имеет претензии не к Уголовному кодексу, а к законодательству в области психиатрии. Убежден, что минувшей зимой Елену нельзя было выписывать из клиники, поскольку вероятность трагедии была заложена в самом диагнозе. Если уж выпускать, то контакт с дочерью необходимо было исключить. Андрей полагает, что психически больная мать ничего хорошего ребенку дать не может. Следовало хотя бы предупредить его, отца, чтобы ни на миг не оставлял дочь наедине с матерью. Ничего этого медики не сделали. Трагедию Андрей считает следствием «цинизма и попустительства врачей».

Имеет, впрочем, и претензии к экспертизе. Мол, как можно утверждать, что убийца не осознавала своих действий, если Елена заранее продумала время и «технологию» убийства и затем им в точности следовала? Если в первые минуты после преступления, когда еще не продумана методика судебной защиты, сама во всем созналась?..

Стремясь предотвратить, упредить подобные несчастья в других семьях, Андрей дважды написал в Минздрав, ему дважды ответили. Высказав соболезнование, заверили, что специально созданная по его обращению комиссия провела комплексное служебное расследование. В чем–то признали правоту: «Министерство здравоохранения согласно с Вами в том, что действующие законодательные акты в области психиатрии не во всем совершенны». Обещали, что проекты изменений будут предложены, но процесс их рассмотрения и принятия сложен и долог...

Я же не во всем согласен с Андреем и пытаюсь возражать. Во–первых, в депрессивные состояния (такими были прежние диагнозы Елены) нынче впадает множество людей. И что, всех лишать общения с детьми? А как реально реализовать «изоляцию», если ребенок ходит в школу: круглосуточного охранника приставить? Боюсь, если дикий умысел у больного будет, он найдет способ его реализовать. Во–вторых, возражаю, иным психически больным очень показано общение даже с собаками и лошадьми. И уж тем более нельзя его лишать теплого общения в семье. Ребенку много даст если не сам больной, то второй из родителей — примером самоотверженной любви, ухода и заботы. Не могу согласиться, что такое, как говорит Андрей, «может случиться с каждым».

Часть возражений я не оглашаю. Понимая, что исстрадавшаяся душа Андрея, изнуренное воспоминаниями сознание подсказывают, возможно, не самые безупречные выводы и умозаключения. Не мне их оценивать. Достойно уважения уже то, что в такой ситуации Андрей нашел в себе силы подумать о других!

А ведь его еще ждут непростые времена. По сложившейся практике, после принудительного лечения больной, даже совершивший тяжкое преступное деяние, имеет шанс выйти на свободу. Тогда Елена Лебедь вернется в их общую квартиру. Дело даже не в том, что разделить ее проблематично. Хуже всего, что развития событий после их встречи Андрей даже примерно не может предсказать. Он говорит прямо, что не исключает наихудший, трагический вариант.

Вот так совпало: я пишу эти строки, а по ТВ показывают пронзительный фильм о художнике Александре Шилове. Он рассказывает, как писал портрет любимой, уже взрослой дочери, наверняка зная о ее неизбежной и скорой смерти. Закончив портрет, не мог работать несколько месяцев. Но потом... создал полотна, которые многие поклонники считают шедеврами на века. Надеюсь (верю, убежден!), что и Андрей найдет в себе силы вернуться к полноценной жизни. Что до наихудшего не дойдет.

Признаюсь читателю, что в реальности Андрей носит иную фамилию, которую в замужестве взяла и Елена. Фамилию тоже звучную, «крылатую». Потому–то и просил изменить ее в статье. Близкие и знакомые все узнают и так. Прочим (тем, кто пожелает) важнее сделать выводы, на которых он настаивает.

Среди относящихся к делу бумаг Андрей показал записку. Ее через месяц после трагедии написала из клиники Елена Лебедь, адресуя сестре. Прося принести ей одежду и предметы гигиены, она заканчивает так: «...Всех люблю и целую. Лена. P.S. Скажи Андрею, чтобы все Сашины вещи были на месте».

Андрей не исключает, даже уверен, что Елена Лебедь собирается в будущем родить. Закон не может запретить это даже женщине–детоубийце...
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter