Коллаж Николая ГИРГЕЛЯ
На такие мысли навели меня размышления, как ни странно, о моих отношениях с любимой ягодой — черешней. Люблю ее, балдею от вкуса, но… Наши отношения с ней как-то мистически не складываются. Из-за нее я мог даже погибнуть или стать калекой.
Началось все в «глубоком» детстве. Точнее, в первые школьные годы. Я, конечно, уже тогда понимал, что воровать чужое — неправильно. Но как было не соблазниться рассказами сверстников, что у тетушки Лизы, которую все в округе называли старухой Изергиль, на редкость вкусная и сочная черешня во дворе. Сразу два огромных куста. Скорее — дерева.
У нас у всех были свои сады. В них было полно яблонь и груш, но черешня была только у старухи Изергиль. Говорили даже, что она с нее жила. Когда ягода выспевала, возила продавать на базар. Говорят, хорошо торговала. Чем занималась в остальное время — никто не знал. Жила старуха уединенно в небольшом деревянном домике за высоким забором. Правда, ходили слухи, что она еще наводит порчу и снимает ее, когда втихаря к ней обращались, в основном женщины, за такой услугой. Разумеется, за деньги. Доводилось слышать даже о конкретных примерах. Вроде бы могла старуха и предсказывать. Сказала как-то, что сына Белугиных привезут в холодной одежде издалека. Так и случилось. Женька их, студент, поехал за своей невестой на смотрины куда-то якобы в Дагестан да и утонул там в первый еще день в маленькой горной речушке. Родители были уверены в том, что его утопили местные. Сказала старуха Изергиль, что все жены, которые будут жить с Иваном Станюком, к слову нашим соседом, будут болеть и умирать — так и вышло. За семь лет умерли три… Через год умер и сам Иван. Винили в этом, конечно, Лизу. От этой маленькой, сухонькой женщины веяло какой-то странной силой. Видели ее редко. В основном в ту пору, когда торговала своей знаменитой черешней.
И угораздило же меня однажды поддаться на уговоры приятеля Витьки Цыгана полезть за забор к старухе Изергиль. Мы уже наполовину набили карманы крупной красной ягодой, когда что-то скрипнуло у крыльца домика и в меня полетел некий тяжелый предмет. Выглянул осколок луны, и я, уже сидя на заборе, краем глаза успел заметить небольшой топорик. Ну как небольшой… Достаточный, чтобы нанести тяжелую травму. Выглядел он зловеще. А попади в голову… Даже думать не хочется.
Ягоды мы съели, хотя уже и без большого энтузиазма. О своей ночной вылазке никому, понятное дело, не рассказывали.
Однако моя любовь к черешне не пропала. В ту весну я ожидал ее, казалось, с наибольшим нетерпением. Но тут подвернулась хорошая поездка в Югославию, в город Будва. Условия для проживания были идеальны. На верхнем этаже виллы жил я один. К террасе протянулись ветви огромного дерева черешни. Как тут было не соблазниться спелой ягодой, к тому же дармовой…
И ел-то немного, вроде бы не жадничал… Но уже на второй день почувствовал, что гастрит мой резко обострился. Дальше — больше. Денег на лекарства не было. Вся пища острая. Так недалеко было и до язвы. Словом, все дальнейшее времяпровождение в этой красивой стране было испорчено. Виновата ли была в том местная черешня? Не знаю. Но ясно, что без ее участия в моем испорченном пищеварении не обошлось.
Однако меня ведь учили быть настойчивым. В том числе и в своих пристрастиях. Ведь это совсем нетрудно — любить то, что и так доставляет удовольствие. Я продолжал пытаться каждое лето насытиться любимой ягодой. Однако обоюдной любви так и не случилось. Уже после третьей, а то и второй порции мой желудок начинал протестовать. Странно, что даже кисловатая вишня не доставляет мне столько хлопот. А может, виной заморское происхождение черешни?
И я задался целью вырастить в Бобруйске, на дворе у матери, свою черешню. Купил хорошие черенки. Будучи студентом, приезжал только на смотрины своего деревца. В основном, конечно, за ним ухаживала мать. Первые плоды меня несказанно обрадовали. Это была крупная янтарно-желтая с красными прожилками ягода. Вкус — неописуемый! Это будет мой ответ старухе Изергиль с ее топором из моего далекого детства — удовлетворенно потирал я ладони.
В первый год плодоношения моя красавица подарила восемнадцать ягод. На второй — уже шестьдесят. На третий она цвела вовсю и завязи было очень много. Но так получилось, что почти на все лето я уехал на Браславщину, где на берегу озера стоит мой небольшой рыбацкий домик. Когда в начале сентября приехал в Бобруйск, первым делом пошел к своему деревцу. Меня ждало горькое разочарование. Моя черешня стояла сухой и умершей. Никто так и не смог мне объяснить, что произошло. Мать, видя, как я переживал, тоже расстроилась. Да что толку…
Минули годы. Мы с любимой ягодой так и не поняли друг друга. Ем ее с осторожностью и самую малость. Больше не упорствую. Зачем? Подозреваю, что даже в природе есть какой-то свой особый знак или код, что остерегает нас от излишеств.
Старуха Изергиль давно ушла из этого мира. На месте ее домика и черешен — пустырь. На днях был с внучкой в магазине и увидел, как загорелись ее глаза, когда она глядела на сочные, красивые ягоды. Может быть, ей повезет и у них сложится дружба. Я же давно отступил. Зачем упорствовать там, где тебе не рады?
Разве не применимо это правило и в жизни?