Чем дольше живешь, тем больше хочется

Если верить статистике, у нас работают 17 человек, перешагнувших 90–летний рубеж. А тех, кто и «за 80» в трудовом строю, — вообще более двух тысяч. Между тем ученые всерьез говорят о неписаном законе: чем дольше творчески работаешь, тем больше живешь...

Если верить статистике, у нас работают 17 человек, перешагнувших 90–летний рубеж. А тех, кто и «за 80» в трудовом строю, — вообще более двух тысяч. Между тем ученые всерьез говорят о неписаном законе: чем дольше творчески работаешь, тем больше живешь. Ведь в мозге ежедневно погибают 50 — 100 тысяч нервных клеток, уже к 30 годам нервы перестают с прежней быстротой передавать импульсы, реакции все заметнее запаздывают. А если не снижать нагрузку, не давать организму расслабиться, может, тогда и старость отступит? Может, наши внутренние ресурсы напрямую зависят от того, работает ли мозг по–прежнему над решением «нестандартных» задач? Ведь пока демографы решают, кому увеличить пенсионный возраст, а кому уменьшить, некоторые из тех, кого уже причислили к глубоким старикам, этот рубеж в своей жизни даже не заметили. Как работали, так и работают. И уверяют, что только благодаря активной жизни не чувствуют своего возраста.


Чем дальше, тем интереснее


Академик Владимир Комаров, в прошлом фронтовик–разведчик, награжденный орденами Красной Звезды, Славы III степени и Отечественной войны I степени, тоже в 8 утра — за рабочим столом. Никаких скидок на свои 88 лет себе не делает, руководит аспирантами, заканчивает написание монографии и по поводу того, что с возрастом человек теряет гибкость ума, замечает:


— Я не чувствую, что был более продуктивен лет 20 назад. Мне кажется, что сейчас еще больше идей, мыслей, шире кругозор. Может, физически и не смогу превзойти себя молодого, а умственно — легко. Чем дольше я живу, тем более интересно. И своих лет не чувствую. А деньги меня вообще никогда не интересовали. Лишних вообще не люблю. Не знаю, как с миллиардами живут. Зачем они? Завтра умрешь — и с собой их не заберешь.


— На что не любите тратить время?


— На дураков и на пустую работу, когда понимаю, что результата не будет или он не имеет значения. Заставить меня заниматься тем, что мне неинтересно, никогда никто не мог. У меня своя тематика, и все. Мне, чтобы научную статью написать, если получены все экспериментальные данные, требуется три дня. У меня материала на две монографии. Одну завершаю в этом году. Но конца и края нет. Что–то делаешь — появляются другие вопросы, которые еще более интересны.


— Вы до сих пор эксперименты проводите?


— Проводят аспиранты. Но под моим руководством. Не присматривай за ними — проведут такой эксперимент, что потом не будешь знать, как объяснить.


У Владимира Комарова мобильный есть, но он им не пользуется. С компьютером на «вы»: может читать, печатать, не более того. Его позиция: «Самому думать надо!» Ему жалко времени на машину, дачу — все продал и был доволен. Если надо переключиться — идет в ботанический сад. В свободное время рисует пейзажи. У него уже порядка 120 картин! А в будущее старается далеко не заглядывать: «Боюсь, человек и землю эту уничтожит, и себя. Индейцы майя ведь предсказывали, что в 2012-м нас ждет природная катастрофа, что якобы Солнце погаснет уже в пятый раз. Что–то в этом определенно есть. Соорудили же они такие комплексы, что современные ученые до сих пор не могут разобраться! Так что в некотором роде я верю в их пророчество».


«Мне по–прежнему не хватает времени»


— Когда исполнилось 60, меня в отдел кадров позвали: мол, а чего вы не пишете заявление на пенсию? «А что, обязательно?» — удивился я. «Так вы же теряете в деньгах!» Некоторые ждут, чтобы скорее уйти на заслуженный отдых, чтобы свободное время появилось. Мне оно не нужно было. Я видел результаты своей работы и не хотел останавливаться, — вспоминает профессор кафедры романских языков БГЭУ Сергей Головко, который и потом, спустя почти четверть века, продолжал читать студентам лекции на французском языке. Пока здоровье позволяло...


— Я понимал, что преподавание рано или поздно надо оставлять, дать нагрузку молодым преподавателям, — рассуждает Сергей Александрович. — Но ведь помимо студентов, у меня еще мужской вокальный ансамбль профессоров и доцентов «Красная гвоздика», которым я руковожу уже 38 лет. Вот завтра иду на репетицию. Когда–то нас было 24, сегодня — 13. Большинство пенсионеры. Я — самый старший. Представляете, нашему коллективу даже присвоили звание народного! Так что всю жизнь служил двум музам: педагогике и музыке. Об этом даже книгу написал. Сейчас пишу о современной культуре. Не могу сказать, что мне она не нравится, но некоторые песни из трех слов и бесконечного крика слушать невозможно.


— А китайский смогли бы сегодня выучить?


— Если бы понадобилось — почему нет? Способности всегда были. Главное — мотив. Английским, немецким, французским я пользовался на международных конференциях много раз, ездил в командировки в качестве делегата, переводчика. Работал несколько лет преподавателем русского и белорусского языка в Лионском университете. А в последние годы на белорусский язык переключился абсолютно и бесповоротно.


Главное — не дойти до предела


У 87–летнего профессора кафедры «Баян–аккордеон» Белорусской государственной академии музыки Михаила Солопова мысль о пенсии всегда вызывала ужас. Говорит: «С 10 лет тружусь!»


— Я бы из своей пенсии еще и приплатил, лишь бы оставаться в строю, — признается Михаил Григорьевич. Покой для него — страшный сон. Он прошел войну командиром взвода разведки танкового полка, был дважды ранен, контужен. У него три ордена Отечественной войны и еще 18 медалей. За годы войны, по его подсчетам, должен был 13 раз погибнуть, но каждый раз чудом выкарабкивался.


— Как говорил карикатурист Борис Ефимов: «Я сам не понимаю, почему мне даровано такое странное долголетие», — пожимает плечами профессор. — Я много болел. Мне еще и 40 не исполнилось, а я был развалюха, мучался от сильнейших головных болей. В то время работал директором и преподавателем музыкального училища, музыкальной школы, руководителем Дворца культуры, оркестра народных инструментов, хора учителей — сам на себя столько навалил! И многое — на общественных началах. Когда стали одолевать стрессы один за другим, купил старый «Москвич», который приходилось постоянно чинить. Переключился с интеллектуальной деятельности на физическую. И — о, чудо! — головные боли прошли. Но как говорила Ахматова, до 40 лет нам успех бы, а после 40 — успеть бы. Поскольку меня все собирались хоронить, я с этой мыслью свыкся, и внутренний тормоз не давал возможности изучать что–то новое. Скажем, интернет дал бы мне многое. И английский язык бы пригодился. Я раньше книгу прочитывал за 3 — 5 часов, научился скоростному чтению. Все спешил. А теперь вспоминаю одну молодую меланхоличную особу, которая на раздраженный вопрос начальника: «Что вы умеете быстро делать?», отвечала: «Я быстро устаю». Так вот я тоже стал быстро уставать...


Тем не менее профессор не теряет интереса к жизни. Говорит, «Войну и мир» в который раз перечитал, а все равно что–то новое для себя открыл. К слову, выпускники сами просят, чтобы Михаила Григорьевича назначили их научным руководителем. Не потому, что пожилой профессор менее требователен. А потому что его жизненный опыт — это уже тема для диссертации. Памяти его позавидуют и молодые. Он на любой вопрос сыплет цитатами. И если кто–то прерывает профессора на полуслове, он никогда не теряет нить разговора и не переспрашивает: «Так о чем я говорил?»


Старики–рекордсмены


Самый старый игрок в настольный теннис — Дороти де Лоу: ей было 97 лет, когда она представляла Австралию на чемпионате мира по настольному теннису среди ветеранов.


Самый пожилой парикмахер — 99–летний американец Энтони Манчинелли, он стрижет людей с 12 лет.


Самый старый работающий художник — россиянин Моисей Фейгин. Его последняя выставка прошла в Москве в 2007 году. На тот момент ему было 102 года и 199 дней.


Самый старый бармен — 95–летний мистер Каммарата из Питтсбурга.


Кстати


Старейший в мире практикующий хирург россиянин Федор Углов попал в Книгу рекордов Гиннесса, когда ему было 90 лет. Через десять лет он снова позировал для журналистов, удаляя пациентке доброкачественную опухоль на шее... У нас таких примеров тоже немало. Скажем, академик Евгений Демидчик оперировал на 85–м году жизни. Известный нейроморфолог Давид Голуб в 93 года начал по самоучителю изучать английский (вдобавок к немецкому), наизусть знал «Анну Каренину» и «Тихий Дон» и оставил после себя столько идей, что их хватит на целое поколение анатомов. Академики до сих пор друг другу ставят в пример Давида Моисеевича, который даже в 99 лет каждое утро на третий этаж в свой кабинет поднимался не лифтом, а по лестнице.


Комментарий


Владимир Кульчицкий, заместитель директора по научной работе Института физиологии НАН Беларуси:


— Физиологи давно доказали, что мозг регулирует функции внутренних органов. Оживает мозг — оживает организм. Поэтому ситуация, когда «умные живут дольше», имеет вполне научное объяснение. Без постоянного притока новой информации из внешней среды мозг заболевает. Нестандартные задачи могут не только помочь преодолеть физические недуги, но и значительно продлить жизнь. Не обязательно читать газеты — можно начать разводить пчел или лепить фигурки из глины. За рубежом профессора на пенсии идут получать дополнительное образование в области истории, экологии, отправляются путешествовать, чтобы расширить свой кругозор. Но нездоровый образ жизни «работников умственного труда» мозг вряд ли компенсирует. Эти люди, увлекаясь идеей, могут забывать правильно питаться, двигаться, спать, одеваться по погоде и так далее. Поэтому лучший вариант — это когда с детства и думаешь, и в городки играешь, как нобелевский лауреат Иван Павлов.

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter