Как Юрий Шевчук сочетает в себе черты кумира интеллигенции и любимца масс?

Шевчук удивительным образом сочетает в себе черты кумира интеллигенции и любимца масс. Это доказывает не только универсальность его дарования и органику поведения, но еще и неотличимость народа от его самой культурной части. Шевчук напоминает нам, что мы одной крови, и за это мы любим его особенно.

– Это не легенда. Был в девяностых и в новые времена, не так давно. Сейчас, как ты знаешь, и «Крестов» уже нет – там предполагается гостиница... с пятью крестами, видимо... А тогда – действительно спел во внутреннем дворе.

– Да всё... «Родину». И если бы ты слышал, как из всех окон, из-за всех решеток подпевали: «Эй, начальник!» Громче всех – Средняя Азия, таджики, потому что они только это слово и знали.

Я вообще довольно много ездил по лагерям, по зонам, в том числе и по таким, где отбывают пожизненное настоящие убийцы, маньяки, абсолютное и нечеловеческое зло. Ты действительно видишь, что на тебя смотрит существо иной природы. Вся пластика другая. И они сильные, накачанные страшно.

– А вот, видимо, чтобы отличать относительное зло от абсолютного, чтобы было от чего отсчитывать... И в обычных камерах я бывал, даже просил меня там с зэками наедине оставить, чтобы нормально поговорить.

– Ну, этот опыт в России лишним не бывает. 

– Да, слышал я и такие обещания. Кстати, когда закрывались «Кресты», меня звали на прощальный концерт, но я не мог. Говорят, тюрьма, что вместо них построили под Петербургом, гораздо комфортнее, но я еще не видел пока.

– Да не знаю, Дима Муратов это называет «магаданским геном»... Но он же у всех у нас есть. Дело, видимо, в том, что я рос в Уфе, а это был город очень культурный, в том смысле, что там сосуществовало несколько культур, дворовая в том числе. Это был именно мир со своими правилами, я четко знал, что в некоторые дворы мне входить принципиально нельзя, побьют, не особо задумываясь. Все дворы, вся Уфа в целом – а мы в центре жили – была поделена на зоны влияния так называемых шишкарей, местных королей. Практиковались массовые драки, и отсидеться было нельзя: если бросали клич, надо было выбегать из квартиры и идти драться. Иначе – трус. Нашего шишкаря звали Хабай. Имя смешное, но человек был с чертами некоторой даже рыцарственности: один раз, я помню, вместо драки сотня на сотню он схлестнулся один на один с другим шишкарем. Не помню, как его звали. Допустим, Михей. Это было, без преувеличения, как поединок Пересвета с Челубеем. Наш проиграл вчистую, ему серьезно досталось, мы его унесли. И он мог бы рукой махнуть, чтобы мы побежали за него мстить, – но этого не сделал. 

– Да вся Россия в семидесятые годы жила более или менее так. Не застал я этого только в Питере – и то, думаю, выбыл из дворовой культуры по причинам возрастным, а не географическим.

...Недавно я  приехал на запись программы «Квартирник» у Жени Маргулиса. Он снимает ее в собственной тридцатиметровой квартире. Сидят человек пятьдесят. Я много пел разного, нового и старого, – жара, духота страшная, три рубахи сменил, – но чувствую себя после этой программы прекрасно, потому что люди там сидели живые. Вот их глаза я вижу – и мне жить хочется, и работать я готов сколько угодно. Я вообще пришел к выводу, довольно неожиданному, – что человеку может помочь только человек. Не пейзаж. Не лекарство. Не книга, хотя я человек довольно литературный. Ни даже музыка. Только человеческий взгляд в какой-то момент – и тогда опять можно жить.

– Бунина я люблю и в Воронеже ходил по бунинским местам – он там родился. В любви он, конечно, понимал больше всех современников, но с этим его определением, пусть он меня простит, согласиться не могу. Нужно тебе в такие минуты не женское, а именно человеческое. 

– А есть контрольные эксперименты. В тех же тюрьмах знаешь, что самое невыносимое? Радиоточка вообще не выключается, ни днем, ни ночью, и фигарит по ней исключительно «Радио Шансон». Видимо, в целях исправления. Чтобы адская атмосфера была уже дополнена до совершенства. А вот начальник «Крестов», интеллигентный человек, ставил им классику. «Преступление и наказание», например.

– Очень любят, и действует он на них очень позитивно.

– Он вообще не про это! Не любишь ты его потому, что он действительно не самый красивый стилист в русской литературе. Он довольно шершавый, не Набоков, короче. Но душа у него исключительной красоты, и сохранил он эту красоту, несмотря ни на что. Я думаю, он и есть самый наглядный пример местного характера, иногда невыносимого, конечно... Впрочем, и Толстой сильно действует. У меня один знакомый сиделец за полгода прочел «Войну и мир» и стал гораздо более тонким человеком.

– Понимаешь, живопись – это должно быть в руках. Тренироваться надо постоянно. Я уже и забыл, как рисовать, и почти не помню себя, который это умел. Сегодня лучшее, что можно сделать, – становиться профессионалом в своей области. Получилось так, что я – Юра-музыкант. Желающих влезть в чужую компетенцию и без нас хватает.

2 июля в Боровой пройдет open-air фестиваль «МОСТ». Его хэдлайнерами будут российская группа  «ДДТ» и американские рокеры SKILLET. Кроме того, на фестивале выступят белорусские группы «Дай Дарогу!» и Super Besse, а также  «Ночные снайперы», Brunettes shoot Blondes, «7000$» и «Рекорд Оркестр».

Советская Белоруссия № 110 (24992). Суббота, 11 июня 2016