Народный артист Беларуси Владимир Петров принимает поздравления с 60-летием

— У меня было очень счастливое детство. Я вырос в Челябинске, куда после войны из Беларуси переехала мама. Одни из первых детских воспоминаний связаны с мамиными песнями: теплыми, душевными, очень мелодичными. При этом у меня была абсолютно обычная семья, мама всю жизнь проработала на тракторном заводе. В начале 60–х, как и все мальчишки, хотел быть космонавтом, а потом почему–то передумал и решил стать... лесником — в детстве я очень любил наблюдать за природой.

А еще помню пылесос — огромный такой, ярко–красный. Мне тогда было года четыре. По дороге на дачу зашли с мамой в магазин. И там я его впервые увидел — по тем временам пылесос был диковинкой и жутким дефицитом. Вам не передать словами, как он мне понравился! Начал уговаривать маму его купить. И так уговаривал, и этак. Мама — ни в какую. Чуть вывела меня, ревущего, из магазина. До сих пор отчетливо помню, как всю дорогу — а это километра два — шел и ревел как белуга. Мне этот пылесос потом даже снился.

Десятилетие второе 

— После школы поступил в монтажный техникум. А там была очень сильная художественная самодеятельность. На одном потоке со мной учился Олег Митяев — на тот момент уже звезда техникума. Сам я как–то ради смеха прослушался в местный хор, и меня неожиданно пригласили туда петь. А я, честно признаться, стушевался. Мне казалось, что не мужское это занятие — песни народные петь. Спросил у мамы, что делать. «Ты, — говорит, — сходи раз, а не понравится, можешь отказаться». Но мне понравилось — так и остался. 

— После армейской службы, которую проходил в Свердловске, вернулся в родной Челябинск. К этому моменту окончательно понял: хочу связать свою жизнь с музыкой. Поэтому поступил на платные курсы в музучилище, где познакомился с будущей супругой.

Нет, это не было любовью с первого взгляда. Я отметил ее для себя, но планов никаких не строил. Тесно общаться мы начали в Свердловске — оба поступили туда в консерваторию. Года два ходили вокруг да около, потом поженились. Через год родилась дочь. Рожала Света в Челябинске, я в это время был в Свердловске. Помню, только–только закончился спектакль, я еще не успел отдышаться, а мне уже несут телеграмму от тестя: «Поздравляю с рождением дочери». Спустя неделю поехал забирать жену из роддома. Зашли с тестем в отделение — и вдруг услышали такой мощный–премощный крик! Тесть засмеялся: «Слышишь, вон твой лирический баритон прорезался».

— После окончания консерватории меня распределили в Омский музыкальный театр. За 7 лет работы в Омске спел множество хороших партий, в том числе в «Травиате» и «Онегине». «Евгений Онегин» вообще судьбоносный для меня спектакль. Выходил с ним на сцену более сотни раз.

1989 год запомнился еще одним личным моментом — рождением сына. Конечно, очень любил дочку, но какой отец в глубине души не мечтает о наследнике? Весть о пополнении в семействе пришла, когда я был на гастролях в Петропавловске. Вернулся в гостиницу после спектакля (помню, в тот день давали «Баядеру»), и вдруг в номере резко открылось окно. Ну, думаю, весть какая–то придет. Не успел подумать, как зазвонил телефон — сын родился. Через несколько дней, после окончания гастролей, ребята из нашей труппы отдали мне все–все цветы (несколько ведер!), и я на поезде повез их жене в роддом. Шел с этой охапкой потом и думал: и зачем я их вообще забрал?..

Десятилетие пятое 

— В Москве я познакомился с Сергеем Костиным — на тот момент директором минского театра музкомедии. Он пригласил меня к себе работать. Параллельно, пока я собирался в Минск, режиссеру Семену Штейну написали из Омска: к вам едет Онегин (это я уже потом узнал). Приехал, и меня нашел Александр Анисимов — пригласил петь в одном из концертов. И получилось так, что в опере я спел быстрее, чем в оперетте. Поэтому в 1992 году я начал работать одновременно в двух театрах: Большом и музкомедии. Сначала, когда ролей было мало, получалось. Потом работы стало больше, и с 1995 года я стал заниматься только оперой.

Беларусь началась для меня еще с московского Белорусского вокзала. Во всей Москве царила какая–то безумная суматоха, а на Белорусском вокзале стояла удивительная для этого города тишина. И люди были другие: спокойные, неторопливые.

— Три года, пока наш театр был на ремонте, мы все хотели только одного: вернуться наконец на родную сцену. Март 2009 года вспоминаю с волнением: концертом к 8 Марта театр торжественно распахнул свои двери. Потом был спектакль «Набукко» — одна из самых технически сложных постановок Большого, в которой была задействована вся имеющаяся на тот момент инженерия. До сих пор очень люблю эту оперу. Хотя роль сложная. И в эмоциональном, и в исполнительском плане.

Когда репетировали «Седую легенду», у меня в первый (и, надеюсь, в последний!) раз случилось ЧП: прямо на репетиции умудрился порвать ахиллово сухожилие. Выбегал из–за кулис, как–то неловко оттолкнулся — и упал... Помню, голову разбил, потекла кровь... 2 месяца провел в гипсе. Но, слава богу, все обошлось, здоровье восстановилось.

К своему нынешнему юбилею подошел более чем спокойно. Раньше по молодости еще чувствовал какое–то волнение. А вот 50–летие встретил уже с меньшим трепетом. Жаловаться мне не на что: голос пока не подводит, сил хватает, на отсутствие ролей не жалуюсь. Спросите у меня о проблемах через 10 лет. Может, к тому времени и найдется какой повод. А пока напишите: у Владимира Петрова все хорошо.

leonovich@sb.by

Советская Белоруссия № 20 (24902). Среда, 3 февраля 2016