Евгений Халдей запечатлел Великую Отечественную войну с самого начала и до самого конца

Человек с «Лейкой»

Евгений Халдей запечатлел Великую Отечественную войну с самого начала и до самого конца, с «Первого дня войны» до «Знамени Победы над рейхстагом». Эти и другие его снимки стали классикой и вошли в учебники истории. Дочь Халдея Анна рассказала о фронтовом пути отца и его малоизвестных фотографиях. 


С дочерью Анной

Всегда записывал имена 

Евгений Халдей родился в Донецке в еврейской семье. Его мама погибла, мальчика воспитывали бабушка и дедушка. В 9 лет Халдей пошел работать – чистил котлы.

– Первый фотоаппарат отец сделал из картона и бабушкиных очков, – рассказывает дочь Халдея Анна. – Пленку проявлял под кроватью. Самое удивительное, что фотография – храм в Донецке – у него получилась.

Халдей начинал на побегушках в фотоателье братьев Клейманов, а когда накопил на настоящий фотоаппарат, стал снимать для заводской многотиражки. Самые интересные снимки высылал в московские редакции. Его заметили и в 1936 году пригласили в ТАСС.

– 21 июня 1941 года Халдей работал в Тарханах, – рассказывает Анна. – К 100-летию со дня смерти Лермонтова снимал литературный кружок: мальчики и девочки читали стихи. Уже вечером он был в Москве, а рано утром в воскресенье ему позвонили и вызвали в редакцию. Задания еще не получил – никому ничего не успели объявить, – но увидел, что народ собирается у громкоговорителя, и бросился на улицу с фотоаппаратом.

Так получился снимок «Первый день войны». На переднем плане – москвичи Анна Трушкина и Олег Бобряев. Халдей всегда записывал в книжку имена тех, кого снимал. Спустя годы многих разыскал и сфотографировал. Так было с Трушкиной и Бобряевым, с регулировщицей Марией Лиманской (см. о Бранденбургской Мадонне «СБ» за 11 апреля), с девочкой из Севастополя и с десятками других, чьи истории благодаря Халдею стали частью военного эпоса.


Героев этого снимка Халдей разыскал спустя много лет

Только один раз не смог снимать

В 1941 году, сразу после начала войны, Евгения Халдея командировали в Заполярье. Мурманск регулярно бомбили. На одной из фотографий – чернеющие ряды печных труб: все, что осталось от деревянного города.

– У отца не было никаких преимуществ, – говорит Анна. – Он шел бок о бок с солдатами, ел с ними из одного котла, в том же Мурманске прятался во время налетов. Рассказывал, как однажды поменялся местами с бойцом, а в того через несколько минут попал фугас.

Смерть была рядом. Однажды на привале с Халдея сорвало осколком фуражку и прибило ее к дереву. У него был пистолет, но, по словам дочери, он ни разу им не воспользовался. Главным оружием была «Лейка», с которой Халдей прошел от Мурманска до Берлина. Она снимала все, что встречалось на пути.

– У отца не было внутренней цензуры, – рассказывает Анна Халдей. – Только один раз он не стал снимать. Это было в Вене, война уже заканчивалась, на улице солдаты вели под руки раненного в ногу бойца. Отец увидел его лицо, и рука с фотоаппаратом опустилась. Снял со спины, и в снимке слилось всё: и страдание, и надежда, что скоро победа, скоро жизнь.

Халдей, по словам дочери, всегда искал на фронте надежду и жизнь. Потому любил снимать советский флаг и каждый раз в отбитых у немцев городах сам или с бойцами вешал его и фотографировал. Потому был так внимателен ко всему, что видел. В Заполярье им был сделан снимок: олень Яша, пасущийся у траншей.

– Олени на Севере были единственным гужевым транспортом, – объясняет Анна Евгеньевна. – На них доставляли провизию, оружие, бомбы. Когда военные действия в Заполярье закончились, Яшу отвезли в тундру. Так он, по словам отца, несколько километров бежал следом и плакал.


На войне фотограф искал жизнь

Три минуты на исторический кадр

В войну Халдея публиковали постоянно. Он не ждал задания редакции, сам принимал решения, часто рисковал и к концу войны зарекомендовал себя как первоклассный фотограф. Ему разрешили снимать исторические события – конференцию в Потсдаме и Нюрнбергский процесс.

– В Потсдаме у отца было всего три минуты и одна возможность сделать фотографию, – рассказывает Анна Халдей. – Отец ждал, а Сталин все сидел и писал, и вот наконец он поднимает голову, поворачивается к Молотову, и отец делает снимок. Снимал он широкоформатной камерой, которую подарил американский фотограф Роберт Капо. Эта фотография облетела весь мир: Сталин в белом кителе, с приподнятой головой и все остальные в черном.

Три фотографии Халдея – разрушенный Мурманск, двор ростовской тюрьмы с расстрелянными жителями, семья нациста в Берлине, которую тот убил после взятия города советскими войсками – были представлены в Нюрнберге. На Нюрнбергском процессе все места были закреплены за участниками, найти свободную точку съемки было невозможно.

– Отец договорился с одним мужчиной за две бутылки виски, и тот поменялся с ним местами, – рассказывает Анна. – Так удалось снять Геринга.


Фото Геринга обошлось Халдею в 2 бутылки виски

Портретные снимки были визитной карточкой Халдея. В Будапеште он сделал фотографию, которую назвал «Зачем война?» Два человека – слепой и поводырь – сидят на развалинах города. Они не знают, куда и откуда пришли, не понимают, что происходит вокруг. Это больше, чем просто жизненная история, это метафора, за которую зацепился обладавший сильной интуицией Халдей.

12 лет без работы

Фотография Халдея, сделанная им в освобожденном Севастополе и названная «Снова жизнь» – люди в купальниках отдыхают на пляже, а позади городские руины, – увидела свет спустя 60 лет. Наверху посчитали, что раз война еще не закончена, то о пляже и «жизни» не может быть и речи.

Особое отношение было к фотографиям Сталина. Та, на которой видны усохшие пальцы его левой руки, тоже не была опубликована.

– Когда отец снимал Сталина, он сильно волновался, по спине холодный пот катился, – говорит дочь фотографа. – Великий и Ужасный – он так его называл.

Часть архивов Халдей уничтожил собственноручно. Когда в 1947 году у Сталина начались разногласия с Тито, Халдей уничтожил все негативы с юго-славским лидером.

А спустя год, в 1948-м, знаменитого фотографа уволили из ТАСС за то, что он якобы «зазвездил» и не выполняет норму. 

– Причиной было его еврейское происхождение, – говорит Анна. – Увольнение его не сломило. 12 лет он работал внештатником, пока с помощью Симонова не устроился в газету «Правда». Даже в трудные годы не опускался до съемок в детсадах, никогда не гнался за деньгами. Отец и квартиру в Москве получил, когда ему было уже 50 лет.

В 1995 году 77-летний Евгений Халдей получил награду от министерства культуры Франции – титул «Рыцарь ордена искусств и литературы». В том же году он, практически ослепший, вместе с дочерью побывал в США на собственной выставке. Эти знаки внимания, столь редкие для человека, снявшего войну, и были, вероятно, главной наградой.

Ольга Кузнецова.
Фото: личные архивы Евгения и Анны Халдей.

Советская Белоруссия № 106 (24736). Суббота, 6 июня 2015
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter