Известный российский писатель Владимир Сорокин впервые побывал в Минске

Человек с антенной

Книги Владимира Сорокина четко разделяют читающую публику на два лагеря: кто-то их принимает и становится поклонником его творчества, а кого-то они приводят сначала в замешательство, а после вызывают неприятие. Роскошный фантастический гротеск и неутомимую сатиру Сорокина иногда воспринимают буквально и начинают судить по законам реалистического искусства. На театральный язык его произведения переводили режиссеры Лев Додин и Алвис Херманис. Повесть “День опричника” недавно с успехом поставил в прославленном Ленкоме Марк Захаров. Фильмы по его сценариям “Москва”, “Копейка”, “Мишень”, “4” становились событием. На Сорокина периодически строчат кляузы “поборники морали”. А Владимир Георгиевич слушает, да пишет новые книги.

-Сорокин.jpgru-sorokin.livejornal.com

На этой неделе писатель впервые приехал в Минск по приглашению писательницы Светланы Алексиевич и стал гостем ее интеллектуального клуба. Московский гость выглядел расслабленным, как и подобает международной литературной звезде. Некоторые его мысли показались любопытными.

Мне нечего добавить к своим книгам

“Есть писатели, которые воспринимают литературу как некое уютное кресло, в которое можно сесть, расслабиться и забыться, — считает Сорокин. — Это их выбор, их путь. Для меня литература — это душ Шарко, который человека будит от снов. Другой литературы у меня не получается. Я вас, наверное, разочарую: мне по большому счету к своим книгам нечего добавить. Если писателю есть что добавить к своей литературе, значит, он что-то недописывает. Я стараюсь дописывать...”

“Литература — это всегда вопрос выбора языка. Представьте, что “Лолита” была бы написана языком Фолкнера. Ничего не получилось бы. А “Москва-Петушки” — языком традиционной советской прозы. Я работал с разными языками, начал с деконструкции языка в начале 1980-х. Официальный язык тогда вырождался, был каким-то ископаемым — жизнь вокруг говорила по-другому. Вот взрывать эти мертвые языковые пласты было огромным удовольствием. От этого процесса выделялась мощная энергия. В конце 1980-х я стал работать с языком великой русской литературы XIX века. В 1990-х появились новые задачи — найти некий язык будущего. Мой главный принцип: каждую новую книгу я хочу написать в ее стиле. Для этого каждый раз надо становиться новым писателем и убивать в себе старого.

Пока не появилось великого русского романа о 80-х и 90-х годах. Есть осколки этого романа, разбросанные в разных текстах. Что-то у Пелевина, что-то у Виктора Ерофеева, у Людмилы Улицкой. Может быть, пройдет время, и он появится...”

На две страны

“Сегодня я живу в Подмосковье и в Берлине. В Германии я оказался не вчера, а в 1988 году. С тех пор у меня многое связано с этой страной: публикации книг, разные проекты, театральные постановки. С 1990 года у меня есть мои немецкие читатели. Они знают, чего от меня ожидать. У поколения послевоенных немцев очень большой страх перед собственной культурой, который компенсируется огромным интересом к чужим культурам. Нигде так мощно и подробно не переводят русскоязычную литературу, как в Германии. Есть загадочные вещи, самая моя популярная книга в Германии — “Метель”, ее тираж уже больше русского”.

Родом из московского андерграунда

Владимир Сорокин также вспомнил, что сформировался как творческая личность в среде московского андерграунда, который был во многом уникальным явлением:

“Я попал туда в 1975 году студентом совершенно случайно. Через общего зубного врача в мастерскую к художнику Эрику Булатову. Я сам как художник увлекался тогда сюрреализмом. Рисовал графические сюрреалистические работы. Мне предложили их показать. Я попал в этот круг, стал туда ходить, а потом под влиянием этого круга совершенно неожиданно стал заниматься литературой. Что же это было? Это было совершенно уникальное явление.

Я его сравниваю с таким образом: раньше ловцы жемчуга опускались на дно в таких специальных медных колоколах, где был воздух... Андер-граунд для меня был таким колоколом. Чистый озон в спертом воздухе Москвы. В других городах — в Красноярске, Питере, Новосибирске — что-то было, но в меньшей степени. В Москве тогда была довольно мощная концентрация подпольных художников, поэтов и писателей. Они все познакомились после знаменитой выставки абстрактного искусства, разгромленной Никитой Хрущевым. Писатели, как покойный Юрий Мамлеев, знакомились в курилке Ленинской библиотеки. Там они читали запрещенную философию. Так люди находили друг друга. И это были “мои университеты”.

Сейчас этой среды не существует. Кто-то умер, кто-то уехал, кто-то перестал заниматься творчеством. А Эрик Булатов и Илья Кабаков — художники с мировыми именами”.

Физики и метафизики

Себя Сорокин причисляет, скорее, к метафизическим писателям:

“Есть физика и есть метафизика. Метафизика — это то, что больше нас, больше жизни. Это Вселенная, космос, смерть, любовь... Есть писатели, которые ограничиваются только физикой. Каждому свое. Джойс, Кафка, Набоков, Мамлеев — писатели-метафизики...

У меня есть моя скрытая “антенна”, которая что-то улавливает в воздухе, во многом неосознанно. Что-то получается, когда даешь работать этой “антенне”, когда она сама настраивается. Но бывает, что она не работает. После романа “Теллурия” я три года не писал. После книги “Сердца четырех” семь лет не писал романов. Потому что стоял слишком большой шум...”

О книгах

“Книги помогают обрести собственную идентичность, поэтому читать надо. Я не сказал бы, что молодежь сейчас стала меньше читать. Они много читают, может, больше чем мы в свое время, потому что у них больше возможностей. Они не знают, что такое доставать Набокова из-под полы и прочитывать его роман за ночь.
Чем хороши книги? Я об этом написал свой последний роман “Манарага”. Книга это вещь. У нее есть запах, вес, шелест страниц. На книгу можно поставить кружку горячего чая, положить ее под подушку, можно забыть в поезде. Думаю, главный вопрос, который всех волнует, не только о перспективах книги, а о том, что будет с человечеством, когда нам в голову в виде маленькой блохи прыгнет мобильный телефон...”

Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter