Человек–история

Сегодня исполнилось бы 84 года основателю и первому декану факультета журналистики Белорусского государственного университета Григорию Васильевичу Булацкому

Мы все его ученики. Даже те, кто не имел счастья обретать азы журналистской профессии под его началом. Я, к примеру, опоздала ровно на год — поступила в 1996–м. Меня учили уже другие преподаватели. Но факультет по–прежнему жил и дышал наследием, оставленным первым деканом. Год, как Григорий Васильевич Булацкий не появлялся в узеньких коридорах журфака, а имя его пульсировало из уст в уста: от преподавателей — студентам, от старшекурсников — «зеленым новобранцам». Булацкий! Булацкий. Булацкий...

Галина Николаевна Булацкая, кутаясь в шерстяной свитер, скорее, от сентиментальной дрожи нахлынувших воспоминаний, нежели от холода, усилием воли сдерживала слезы. Человек–легенда, сделавший за несколько десятков лет то, что другим не под силу и за несколько жизней, был для нее в первую очередь любимым и любящим мужем, отцом ее детей, надежной опорой, без которой стало тоскливо и одиноко в просторной квартире.

— Он, знаете, каким был? Строгим, но справедливым. Детей — Наташу, Славика, Сережу — любил без меры. Все им прощал. А вот к студентам относился строго. Спуску в учебе никому не давал. С лентяями и лоботрясами разговор был короткий — отчислю и все. Отходил, правда, быстро. И сам же потом перед ректором нерадивцев на поруки брал.

Известную строгость Булацкого студенты понимали и принимали безропотно. Он являл пример человека целеустремленного, сильного, трудолюбивого, обязанного всем, что имел, по большому счету, только самому себе. Поэтому историю жизни Булацкого журфаковцы знали лучше, чем даже историю белорусской журналистики.

Окончив в 1939 году Горбацевичскую среднюю школу Бобруйского района, круглый отличник Гриша Булацкий без труда поступил на исторический факультет БГУ. Но учиться не пришлось. Красная Армия нуждалась в новобранцах. Григория определили для учебы в Мелитопольское летное училище штурманов.

...На 22 июня 1941 года был назначен выпускной экзамен. Но вместо него курсанту Булацкому с товарищами пришлось выдерживать испытание не на знание теории, а на умение применять ее на практике в условиях войны без правил и поблажек. Часть курсантов, Григория в том числе, отправили на Дальний Восток — укреплять восточные рубежи от возможного вторжения японцев. Фронтом здесь и не пахло. А молодость и юношеская бравада требовали подвигов.

— Вы, наверное, знаете историю о самолете, купленном Григорием Васильевичем и его товарищами, командиром экипажа Василием Ульяновым и старшим техником–лейтенантом Алексеем Петровым? — Галина Николаевна знала, что услышит утвердительный ответ. — Как они собирали 150 тысяч рублей, немыслимую по тем временам сумму, отдав все свои сбережения и распродав из личных вещей все, за что можно было получить деньги? (Григорий Васильевич ради этого продал даже баян, с которым никогда не расставался. — В.М.) Наверное, знаете, как «экипаж дружных» написал письмо Сталину с просьбой разрешить купить самолет и отправиться на фронт? И как получил телеграмму от Верховного Главнокомандующего с одобрением и благодарностью. Вот она... — Галина Николаевна пододвинула фотокопию свидетельства отчаянной храбрости юных летчиков.

Как же такое не знать, если оригиналы письма и телеграммы занимают видное место на стендах музея Великой Отечественной войны! На именном бомбардировщике «экипаж дружных» совершил более 80 боевых вылетов, освобождая Украину, Венгрию, Чехословакию, Австрию, Румынию. Сотни фашистов на собственной шкуре прочувствовали его смертоносную силу. Но 8 декабря 1944 года, выполняя важное задание, экипаж попал под зенитный огонь врага. Бомбардировщик чудом удалось посадить, хотя отказали оба двигателя. Ульянов и Петров отделались царапинами. Зато штурман Булацкий получил тяжелое ранение — травму позвоночника, — после которого почти 9 месяцев приходил в себя и на всю жизнь остался инвалидом...

— Было несколько, я бы так сказала, судьбоносных факторов, определивших дальнейшую мирную жизнь Григория Васильевича, — считает Галина Николаевна. — Во–первых, его не взяли в гражданскую авиацию — врачи категорически запретили ему летать. Во–вторых, на истфаке, где он хотел продолжить учебу, были заняты все места. Зато на отделении журналистики при филологическом факультете БГУ — недобор. Туда его и зачислили приказом ректора без вступительных экзаменов. Стоял октябрь 1946 года.

Те, кто знал Булацкого, не дадут соврать — журналистика стала его второй жизнью. Он взахлеб учился, торопился узнать и увидеть как можно больше. И все успевал: помогать родным, оставшимся в Мочулках, заниматься общественной работой, будучи председателем профкома и секретарем парткома университета; потом — учиться в аспирантуре и готовиться к защите кандидатской, преподавать на отделении журналистики; еще позже — возглавлять филфак, добиваться открытия в БГУ факультета журналистики, писать докторскую диссертацию.

— Как ни странно, убедить ЦК партии в том, что самостоятельный факультет журналистики — это оправданно и необходимо, Григорию Васильевичу оказалось едва ли не сложнее, чем вылетать на боевые задания, — вздыхает Галина Николаевна. — Тогдашний ректор БГУ Антон Никифорович Севченко сказал как отрезал: «Зачем журфак? Любой физик может статью написать... Так что достаточно отделения». Убеждать в обратном пришлось уже в кабинетах Министерства высшего и среднего специального образования БССР.

Позволю себе «лирическое отступление» и предположу, что не будь Григорий Булацкий столь настырным и уверенным в своей правоте, возможно, современная журналистика по сию пору пребывала бы в зародышевом состоянии — на уровне отделения при филфаке. Ведь именно с его подачи альма–матер практически всей нынешней пишущей братии Беларуси в 1967 году разрослась из одной кафедры в многопрофильную, полновесную университетскую структуру. И первый учебник по истории белорусской журналистики, написанный Булацким в соавторстве с коллегами — бывшими его студентами, наверняка недосчитался бы нескольких десятков страниц...

Большое видится на расстоянии. Вступив на журналистскую стезю в 1946 году, Григорий Булацкий ни на миг не сходил с нее до 1995 года. И пускай он больше был ученым, нежели газетчиком, но, наверное, благодаря этому факультет журналистики называли — да что там, до сих пор называют! — «школой Булацкого». Принципиальной. Справедливой. Честной. Такой журналистике учил Григорий Васильевич. Такой была и жизнь первого декана.