В Национальном академическом драматическом театре им. М.Горького выпустили премьеру классической комедии Александра Грибоедова «Горе от ума» в постановке главного режиссера театра Сергея Ковальчика. Роль Чацкого исполнил молодой актер, выпускник Театрального института им. Б.Щукина (знаменитой «Щуки» при театре Вахтангова) Антон Бельский. Мы поинтересовались, почему он не остался после окончания вуза в Москве, сложно ли сегодня артисту заявить о себе и каким, по его мнению, должен быть Чацкий XXI века, чтобы быть нескучным для зрителя.
«Папины дочки» и «маменькины сынки»
— Антон, почему после окончания института не остались в театральной Мекке?
— У выпускников театральных вузов там на самом деле все сложно. В Москве преобладает коммерческий театр, западный подход к организации творческого процесса, поэтому в ходу совершенно другие деньги и популярность иная. От этого и условия работы жестче, и они, на мой взгляд, не всегда оправданны. Да и с традициями нашего «советского» театра XX века как–то не соотносятся. В серьезную труппу выпускнику попасть невозможно. Все коллективы укомплектованы под завязку, чтобы кого–то взять — надо кого–то уволить, а этим никто заниматься не хочет. Большинство молодых членов труппы — дети знаменитых актеров, с которыми конкурировать невозможно. Если кто из провинциалов и остается в Москве, то в таких коллективах, как «Модернъ» или «Театр. DOC». В МХТ со всего курса могут взять 1 — 2 человек. «Ленком» последний раз выпускников отсматривал в 2008 году и с тех пор ни разу. Правда, моего однокурсника недавно взяли в «Ленком», но сколько в таком театре он простоит в массовке, прежде чем его заметят? А чтобы быть актером, надо играть каждый день. Упустишь свой момент, потеряешь форму — очень сложно потом через 20 лет, проведенных на задних планах, что–то наверстать. Если ты, конечно, не Смоктуновский. Так что я с удовольствием вернулся в Минск, где мне предлагали конкретную работу, роли. Решил играть, а не гнаться за миражами.
— Странные вещи рассказываете: ведь почти каждый известный актер в интервью говорит, что уж кому–кому, а своему ребенку актерского хлеба ни за что не пожелает...
— Профессия действительно неоднозначная, гарантий нет. Обмануться легко. Есть талантливые артисты, которых не замечают, и бездарности, которые поднимаются к сияющим вершинам всеобщего обожания. В 25 лет можно стать звездой, а потом кануть в забвение. Иные спиваются, кто–то добровольно уходит из жизни. Актерство — это жребий, поэтому родителей–актеров, которые пытаются оградить своих детей от таких психологических перегрузок, понять можно. Другое дело, что сегодня работа эта все–таки не такая уж низкооплачиваемая и в ней случаются достойные заработки.
«Крестный отец»
— С чего начался ваш роман с Русским театром?
— В труппу меня взял Борис Луценко, после того как я отучился 2 курса в Школе–студии имени Немировича–Данченко и по разным причинам ушел оттуда. Так что был даже не дипломированным актером — можно сказать, человеком с улицы. Но он в меня поверил, ввел на роль Жадова в «Доходном месте». Специально приехал постановщик спектакля Аркадий Кац, и за 2 — 3 недели мы с ним все отрепетировали. Это было не так сложно — рисунок роли, как и самого спектакля, уже был готов, оставалось повторить.
— Антон, а что главное для молодого актера при забеге на такую длительную дистанцию? Как не сбиться с дыхания, играя Чацкого?
— Главное — не паниковать и не заниматься излишним самоедством. В какой–то момент просто себя отпустить и не обращать внимания на других. Вспомнить, что театр — дело–то веселенькое. Не стоит особо переживать и «пережимать». Конечно, работать при этом необходимо со всей эмоциональной отдачей, а уж потом положиться на удачу и смотреть, куда этот крейсер — наш спектакль — вырулит.
Гляжусь в него, как в зеркало...
— Есть что–то общее у вас с Чацким?
— Чацкий все–таки моложе меня, но думаю, у каждого юного человека есть что–то общее с ним: поиск, душевные смятения, желание изменить мир...
— Вас любимая девушка бросала?
— Это с каждым, кому 20 лет исполнилось, происходило.
— А какой он — Чацкий XXI века?
— Мне кажется, что и Чацкий, и Молчалин — конечно, образы собирательные. У Сергея Юрского в спектакле Товстоногова в роли был какой–то налет пророка. Он что–то такое нес, пророчил, вещал... Сейчас акцент сместился на личностный конфликт между конкретными людьми, характерами. И мне самому очень интересно, на чьей стороне окажется зритель. Может, ему Молчалин ближе будет.
Фото Александра Дмитриева.
