«В ДК паровозоремонтного завода в Оренбурге, где я занимался, — очередь к двум разбитым роялям. Выстоишь, чтобы пару раз по клавишам ударить... И отец отправился на поиски инструмента — страшного дефицита для Оренбурга тех лет. В прокатном ателье все пианино уже разобрали «по блату», а нам могли предложить только кабинетный рояль «Шредер». А он мало того что обходился в треть отцовской зарплаты в месяц (почти 30 рублей), так еще и занимал половину одной из двух комнат в доме!
Занимался я на этом «Шредере» два года, но позже от проката отказались: не вытянули родители — бытовуха победила. Когда инструмент увезли, я ночь проплакал в подушку. Но отец сделал мне «немую» клавиатуру: все клавиши нажимались и соответствовали настоящему роялю! А потом за 30 рублей купил эбонитовый кларнет у соседа: не рояль, конечно, зато — свой инструмент...»
— Знаете, Владислав Людвигович, прозвище Змей, которым вас наградили в «Песнярах», как–то не вяжется с этими проникновенными воспоминаниями.
Вторая поездка в Америку. Нью-Йорк, 1977 г.
— Такое прозвище я получил, можно сказать, вынужденно. «Песняры» ведь могли развалиться еще до того, как стали «Песнярами». Володя это прекрасно понимал, и на второе место после музыкальных задач поставил вопросы дисциплины, следить за которой поручил мне. Спросил: «Возьмешься за это дело?» Мы уже больше года проработали вместе в «Орбите–67», к тому же я 8 лет прослужил в армии, представить себя старшиной мне было куда легче, чем Бетховеном. Согласился. И вскоре об этом разговоре Мулявин мне напомнил, причем очень жестко, когда мы только начали воплощать свои мечты в «Лявонихе». Однажды музыканты загуляли и на репетицию пришли с жестокого похмелья. В тот момент он был готов выгнать всех — сам тогда не пил категорически... Но в книге эта история показалась мне лишней.
Доверить типографской бумаге автор предпочел другие сюжеты. Те, над которыми поклонники «Песняров» могли бы вместе с ним улыбнуться, пережить свои эмоции, прочувствовать уже далекое время — часто довольно странное на современный взгляд.
На Всесоюзном конкурсе артистов эстрады в октябре 1970–го «Песнярам» аплодировал сам Леонид Утесов, который слушал их из зала. А потом перепуганный худрук филармонии спешно привез дополнительные суточные, зашив пачки денег в кальсоны. Никто тогда не ожидал, что эти ребята дойдут до третьего тура и тем более до победы, в рекордные сроки запишут первый диск–гигант на «Мелодии», станут давать по три концерта в день и прославятся на весь Союз с белорусскими песнями. А позже будут сдерживать напор протестующих демонстрантов в ФРГ, охраняя канцлера капиталистической Германии, переживут политический переворот в Гондурасе, первыми из советских ВИА отправятся на гастроли в Америку...
— Все это легко и весело читать. И вспоминать, наверное, приятно. Но стоит только взглянуть на ваши истории не с литературной, а с реальной точки зрения... Это же немыслимое напряжение!
— Действительно, справляться с ним было сложнее всего. В 1979 году мы готовились к 10–летию «Песняров». Нам дали «заслуженных», Муле — «народного». И вдруг он перестал приходить на репетиции, передавая через третьих лиц, что занят. Наконец сам вызвал нас через директора. Мы его только увидели, все поняли без слов. «Пацаны, меня нужно сдать в больницу, у меня был запой», — сказал Володя. Ничего подобного еще ни разу не случалось. Но мы ушли тогда от него с легкой душой — раз он отдает себе отчет в том, что произошло, значит, сможет держать себя в руках. Долгое время действительно так и было.
— Вне сомнения, Владимир Георгиевич был очень сильным человеком. Чего стоит случай на одном из концертов, когда у него разошелся шов после удаления аппендицита и, чтобы не испугать публику, он прикрывал гитарой расплывающееся по рубахе пятно крови.
— Да, это было на гастролях в Румынии. Но с женщинами он становился слабым... Общее напряжение росло. В конце концов из чувства самосохранения я ушел из ансамбля. На пенсию.
Когда пришла настоящая слава, они перестали красить волосы перекисью водорода, чтобы походить на расхожий типаж белорусов.— И в бизнес.
— Нужно было как–то жить — я же ушел в общежитие, оставил квартиру бывшей жене. Вместе с партнерами мы сделали в Заславле небольшой заводик по переработке зерна, появился стабильный доход. И тогда ко мне пришла на интервью журналистка. «Оказывается, даже музыкант может состояться как бизнесмен», — заметила она, ожидая, что я с ней соглашусь. «Нет, это не мое и никогда не станет моим», — неожиданно ответил я ей. Было ощущение, что со мной еще что–то случится. И случилось — появились «Белорусские Песняры».
— Сейчас вы готовитесь к презентациям книги в Москве и Минске — ваши воспоминания будут опубликованы еще в этом году. А как скоро «Белорусские Песняры» снова споют на белорусской сцене?
— Только если сможем придумать что–то лучше, чем те концерты, которые мы отработали в Беларуси в прежние годы. Впрочем, есть уже наметки на идею...
cultura@sb.by
