На «горячую линию» УВД Минского облисполкома поступила информация: в одном из частных домов в деревне Криница варят самогон. Вместе с Андреем Амбражеем и Вадимом Шалковским, сотрудниками УВД Миноблисполкома, выезжаем по адресу.
— Смотри, какой ремонт отгрохан, стеклопакеты стоят. На одну пенсию такого не потянешь, — Амбражею уже ясно: «улов» сегодня будет.
— Кто там? — доносится тонкий старушечий голосок из-за двери.
— Мать, выручай, бутылку надо, — вживается в роль оперативник.
Замок несколько раз щелкает. Хозяйка протягивает страждущему «пластмассину», ПЭТ-бутылку в смысле, с самогоном и буквально впадает в ступор при виде милицейского удостоверения. Правда, уже через мгновение страх и оцепенение у нее сменяются истерикой.
— Батюшки! Простите меня, люди добрые! — истошно голосит баба Маша. — Это что ж, на старости лет в тюрьму посадят?
Минут через десять пенсионерка немного успокоилась и, размазывая слезы по лицу, начала давать показания. Пока Амбражей составляет протокол, я рассматриваю долговую тетрадь самогонщицы. В ней исписаны все сорок восемь страниц. Листая их, я узнаю, что некий Жук, к примеру, задолжал за самогон 70 тысяч, Сивый — 120, а вот Семка — молодец, все вернул. Видно, зарплату дали. Да и баба уже свела дебит с кредитом и получила полтора миллиона «прибавки» к пенсии.
— Откуда у самогонщиков столько клиентов, ведь в магазине можно купить недорогие «чернила»? — не понимаю я.
— Деревенские магазины работают часов до шести, а по воскресеньям и вовсе до трех. А вот такие бабы маши готовы продавать вожделенный напиток и ночью, и в долг, и бутылкой, и по стопарику, и даже по бартеру, — Шалковский поясняет тонкости ремесла.
— Как это — по бартеру?
— Ну, украдет у жены кусок мяса или масла из холодильника, а взамен получает заветную чекушечку.
В дверь вдруг постучали, в комнате повисла звенящая тишина, баба Маша, как мне показалось, в этот момент начала молиться всем известным ей богам. Не помогло: оперативники открыли дверь — на крыльце, как чуть позже выяснилось, тот самый Сема, который молодец. Увидев людей в форме, он от неожиданности даже бутылку из рук выронил.
— Эт, я тут мимо шел, думаю, дай к Васильевне зайду, поздоровкаюсь, — мямлит он.
— А вы всегда в гости с пустой бутылкой ходите? — нажимает Амбражей.
Сема потупил взор: понял, что этот вечер для него безнадежно испорчен. Пока оперативники сливают в канализацию весь найденный в доме самогон, Сема молча смотрит на это со стороны, и на его глаза наворачиваются слезы. И думает он, наверное, о том, как жесток к нему этот мир: уже ведь семь вечера пятницы, а он еще ни в одном глазу.
Шалковский уже позвонил в МЧС, через пару часов сюда приедет спец-автомобиль, который увезет самогонный аппарат на утилизацию. Сема тоже решил не рвать себе душу и понуро побрел домой.
Бывает, на месте конфискованных самогонных аппаратов через некоторое время появляются новые. И не потому, что самогонщики надеются: снаряд в одну и ту же воронку дважды не попадает. Еще как попадает. В милиции есть специальная база данных, которая пополняется именами новых самогонщиков, и к ним оперативники время от времени заезжают в гости. Но поскольку штрафы выглядят мизерными на фоне той прибыли, что приносит самогоноварение, народ все равно идет на риск.
— Штраф до тридцати базовых. Что это за деньги, если прибыль от продажи в разы больше, — сетует Амбражей. — Вот если бы уголовная ответственность с конфискацией — дело бы сдвинулось с мертвой точки.
Оперативники решают проведать еще одного «бизнесмена», и мы едем в Молодечно. По пути инспекторы рассказывают, откуда берут информацию. Говорят, иногда на «горячую линию» звонит жена: мол, муж последние деньги у семьи забирает на самогонку. Сдают друг друга и конкуренты, но больше всего обращений поступает через почту. Оказывается, со всеми почтовыми отделениями области у оперативников налажены связи: любой может вбросить в почтовый ящик анонимную записку. «Кто-то рисует схему проезда к месту нахождения самогонного аппарата, кто-то набирает текст на компьютере, кто-то пишет от руки, но печатными буквами. Мы получили 45 таких записок, и по 37 из них информация подтвердилась», — оперирует цифрами Шалковский.
Вообще у инспекторов в загашнике много интересных историй. «Вот несколько лет назад задержали самогонщика, который поставил аппарат в кузове грузовика. Сегодня в одном лесу гнал, завтра — в другом. Побегать за товарищем пришлось, но все же поймали. Ну а про землянки и говорить уже не приходится — они практически у каждого лесного стационара», — вспоминает истории из практики Шалковский.
Милиционеры до сих пор удивляются, вспоминая раскрытое несколько лет назад крупнейшее самогонное производство в Молодечно. «Завод» располагался на цокольном этаже коттеджа и выпускал более 1000 литров в сутки. Интересно, что хозяин устанавливал аппарат подъемным краном, а сам коттедж возводил уже потом, вокруг аппарата.
Подъезжаем к нужному дому. В окнах горит свет, значит, внутри кто-то есть. В воздухе — густой запах горячей браги, но дыма из трубы не видно. «На газовой плите теперь гонят, чтобы дыма не было», — шепчет Шалковский, пока Амбражей стучит в дверь.
На пороге появляется тучный мужчина лет пятидесяти в потрепанных штанах.
— Продай для пацанов бутылок десять, — снова вживаемся в роль.
Глаза самогонщика загорелись, он исчез за дверью и вскоре появился с товаром в руках. Инспектор полез в карман, якобы за деньгами, но вместо шелестящих купюр вытащил служебное удостоверение. Немая сцена — и еще один составленный протокол, еще один изъятый самогонный аппарат, еще чьи-то надежды «посидеть хорошей компанией» этим вечером разбились в дребезги, как Семина бутылка.
Инна ГОРБАТЕНКО
