Букет бело-черных роз

Имя Людмилы Бржозовской навсегда вписано в историю белорусского балета. Она стала первой из прим балета, кто блистательно освоил совершенно оригинальную хореографию Валентина Елизарьева и разделил с ним буквально оглушительный успех его балетов не только у белорусской публики, но и у европейской. Мы с Людмилой - коренные минчанки, прожив в столице около полувека, то у общих знакомых, то на светских раутах постоянно встречались, хотя и не были знакомы лично. Бржозовскую я заприметила еще на студенческих вечерах в художественном институте. Боже! Как эта девушка была похожа на Одри Хепберн, которую мы увидели в американской версии "Войны и мира", где актриса сыграла Наташу Ростову. Помню, как девчонки спорили, кто красивее, - Хепберн или Бржозовская, которая только-только появилась на балетной сцене нашего Большого театра оперы и балета. И вот за плечами десятилетия...

Сейчас Людмила Генриховна по-прежнему в театре, но уже в роли репетитора. Буквально вырвав из плотнейшего графика работы время для беседы, мы говорим с Бржозовской о Бржозовской.



...в жизни и семье

- Мама, папа, моя старшая сестра Наташа, мой отчий дом всегда были источником тепла, доброты, понимания. Мне повезло с семьей. Именно здесь мы с сестрой вошли в мир искусства. Мой отец - художник. Картины, разговоры о творчестве, запах красок, карандаш в детской руке... Думаю, не случайно в свои пятьдесят лет Наталья взялась за краски. Наташа считает, что мир отца как бы переместился в нее самое. Она и мне говорит: "Рисуй!" У меня тоже есть небольшие карандашные наброски на балетную тему, но для этого занятия пока не хватает времени. Может быть, когда-нибудь, когда размышление станет главным занятием в жизни, - я выплесну на бумагу свои мысли.

Меня журналисты не раз спрашивали, кто я по национальности. В нашей семье соединилось много кровей: отец - поляк, мама - белоруска, прадед по папиной линии был индусом. Но это не суть важно, главное, что заложено воспитанием. Что ты сделал? Как сделал? - вот что было главным. Поэтому все Бржозовские - трудяги.

Увы, мамы больше нет с нами! А папа держится молодцом. Он у нас большой, веселый, шумный, открытый. Даже сейчас, в свои 94 года.

Мои папа и мама, имея двух дочерей и двух внучек, очень хотели внука. И когда я родила Сашу, - были счастливы, ведь это случилось, когда мне уже стукнуло 39 лет! Омар Хайям однажды сказал

: "Смысла нет перед будущим дверь запирать,

Смысла нет между злом и добром выбирать.

Небо мечет игральные кости,

Все, что выпало, надо сыграть..."

- Так и я вслед за мудрецом могу сказать о двух своих браках. С благодарностью вспоминаю два года своего первого супружества. Мой муж был прекрасно образованным человеком, открывшим мне мир литературы, поэзии. Из школярства я попала в мир серьезной литературы, мир мудрости, изящества, интеллекта. И когда готовилась к своей первой серьезной роли - Сольвейг из "Пер Гюнта", во мне звучала не только музыка Грига, но и поэзия. Мой второй муж - Юрий Троян, мой постоянный партнер. Мы с Юрой были всегда рядом: репетиции, гастроли, общие интересы, общий успех, общая усталость, практически полное слияние жизней, радостей... Помню, как мы вдвоем после выступления на кинофестивале в Риме, всю ночь бродили по городу. Как неслись к Троянской колонне, а как иначе? Троян в Риме - и не поклониться колонне однофамильца! Такое не забывается. Не забуду встречу со Святославом Рерихом в маленьком селении Кулу, что находится на крыше мира в Гималаях, где жил и творил его отец - Николай Рерих. Пожалуй, никто из солистов балета так высоко не забирался и не танцевал... Помню я и тот момент, когда ко мне пришло решение родить сына. Однажды на гастролях в Праге просыпаюсь то ли от мысли, то ли от слов, прозвучавших в моей голове так необыкновенно ясно, что мне даже стало как-то не по себе: "У тебя будет мальчик!" И... у нас появился Саша.

Я ровно через шесть месяцев после родов вновь вышла на сцену в "Бахчисарайском фонтане". А как иначе? Я же танцовщица! И как бы ни складывалась жизнь, пока танцуешь - каждый день станок. 47 кг - вес, который, будь добра, держи. Ну разве что в отпуске можно позволить 48 - 49 кг, а потом - усиленный тренинг. Наша профессия требует большой дисциплины...

Мой балет

- Я испытываю огромное удовлетворение, когда мои ученицы поднимаются до высокой чистой классики, когда блистательно танцуют в Варшаве, Вене, Мадриде. Вот недавно мы с Мариной Вижновец сделали главную партию в "Лебедином". Марина смогла продемонстрировать свою индивидуальность, темперамент. Я помню, как Майя Плисецкая печалилась, что не поучилась классическому танцу у Вагановой, а мне иногда кажется - и хорошо. Техника у Плисецкой и так была дай Бог каждому, а вот несравненной индивидуальности, от которой мы все приходили в восторг, которая из недостатка превращалась в достоинство высочайшей пробы, могло бы и поубавиться. Поэтому я в своей педагогической работе индивидуальность охраняю и лелею.

С Ольгой Гайко, нашей ведущей балериной, кстати, моей первой ученицей, и Денисом Климуком мы сделали "Тиля Уленшпигеля". С Олей работать легко, она творческий человек, образованный - не поверите, но и балету необходима интеллектуальность. Спектакль прошел на ура. Я только очень оберегала солистов Олю и Дениса, ведь ребятам предстояло десять дней кряду танцевать спектакль. Нагрузка неимоверная...

И еще. Вспоминая свою карьеру, мне кажется, раньше к творчеству балетных танцовщиков относились внимательнее. Я, например, в 24 года уже была заслуженной артисткой, а в 29 - народной. Награждена медалью "За трудовую доблесть", я кавалер ордена Трудового Красного Знамени. А нынче, как вижу, вознаграждать труд и творчество артистов балета не торопятся. Теперь первые серьезные награды к нашим артистам все чаще приходят из-за рубежа.



О том, что на сердце

Окончание нашего разговора с Людмилой Бржозовской прошло в виде блиц-интервью

: - Самый памятный подарок?

- Это... сын. Вообще, подарков было много, но один из них памятен особенно. Шли гастроли нашего театра в Хельсинки. Я станцевала белого и черного лебедя в "Лебедином". Зал неистовствовал. Восемь раз (кто-то из наших подсчитал) поднимался и опускался занавес, мы выходили на поклоны. И вдруг мне вручают, помимо прочих, два огромных букета - в одном белые розы, в другом - черные! Никогда в жизни я больше не видела черных роз.

- Ваше отношение к моде?

- Я люблю наряжаться. Всегда придумывала какие-нибудь детали для театральных костюмов. Мне ведь часто приходилось бывать на приемах самого высокого уровня - у глав государств, королей, принцев. Я умела выглядеть хорошо, скажу без ложной скромности. Это сейчас мои девчонки-ученицы говорят мне: "Людмила Генриховна, мы хотим вас видеть больше любящей себя, ну пусть позвенят на вашем запястье браслеты!" Я им обещаю, а все как-то некогда открыть шкатулку с украшениями. Глядишь, дождутся внучек.

- Какая самая заветная мечта?

- Моему сыну сейчас 19 лет. Он учится в институте правоведения и все свободное время возится с машиной, а ведь у Саши от природы есть голос. Были на прослушивании у специалистов, и они подтвердили - хорошие природные данные, низкий баритон. Так вот, я мечтаю, когда он наконец получит диплом юриста, все-таки склонить его позаниматься своим голосом.

- Вы довольны своей жизнью?

- Конечно. У меня была сцена, упоительная и любимая работа на ней. Я была признана и знала успех, я познала, что такое любовь, у меня сын, я нашла второе призвание, приносящее мне радость, - педагогическая работа. Разве этого мало для одного человека?