Вопрос кажется риторическим. Ведь мировые цены на нефть не падают, спрос на углеводородное сырье стабильный. Казалось бы, качай черное золото из земных глубин, экспортируй – вот и вся формула сверхприбылей. Главное, чтобы к скважинам подпустили. Вот с ними-то в России и может возникнуть дефицит. Унаследованные от СССР разработанные месторождения неумолимо истощаются, а на разработку и освоение новых требуются десятки миллиардов долларов. Найдутся ли столь крупные суммы в карманах российских нефтяников, вопрос более чем спорный.
Если посмотреть в целом, то российские нефтедобытчики напоминают таксиста, который взял с утра машину с полностью заправленным баком, целый день работал, а вечером истратил почти всю выручку, забыв заправиться. «Топливная» приближается к нулю, с финансами туго, а один из способов выкрутиться – ободрать пассажира по полной программе. Тариф в такой машине окажется явно выше среднего.
Приблизительно схожая ситуация получилась и в российской нефтяной отрасли. Вроде и углеводородов в земле осталось еще немало, но, чтобы освоить их промышленную разработку, необходимо и потрудиться, и «вложиться». Ведь геолого-разведочные работы – дорогое удовольствие. И с точки зрения коммерции это крайне рискованное предприятие. К тому же большинство крупных и перспективных месторождений находятся вдали от очагов цивилизации: в Восточной Сибири и на Камчатке. Там многое необходимо начинать буквально с нуля: от строительства вышек до возведения поселков, прокладки дорог, подведения электроснабжения… Капиталы требуются огромные, и ни одна из нефтекорпораций не спешит инвестировать столь мощные суммы. Конечно, можно вспомнить советскую эпоху освоения Западной Сибири, когда в 70-х за несколько лет на месте тайги вырос тот же Сургут. Но союзные нефтяные программы финансировались из бюджета не в пример современным, и поселки рядом с вышками быстро превращались в промышленные центры. Поэтому старые месторождения и приносят супердоходы: «живут» еще на инфраструктуре времен Брежнева. Другой вопрос, надолго ли хватит этих «удобных» месторождений.
Компания «British Petrolium» в 2003 году посчитала: нефтяных разработок при такой ситуации России хватит всего на 22 года. Российские ученые согласны с западными аналитиками. В добывающей отрасли действует аксиома: она может развиваться стабильно, если на тонну добытых ископаемых приходится такой же объем разведанных залежей. В Сибири пока наблюдается явная диспропорция в сторону изъятия недр, но не их изучения. Оно и понятно: нефтяным компаниям в большинстве случаев больше нравится получать дивиденды, чем инвестировать в геологию. Причем в этой сфере, чтобы добиться ощутимого результата, суммы понадобятся бескрайние, как тайга.
Российские ученые подсчитали, чтобы сохранять паритет «добыча — разведанные запасы», на геологоразведочные работы необходимо потратить до 2020 года около 40—45 миллиардов долларов или в среднем по 3 миллиарда в год. Таких инвестиций Сибирь и близко не видела. Это авторитетно признал в одном из интервью даже российский министр промышленности и энергетики Виктор Христенко:
— …Необходимо вносить поправки в законы, потому что сегодня стимулирование разведки недр нулевое: в этом году (2005-м – прим. авт.) мы получили рекордно низкий уровень воспроизводства минеральной базы по нефти – четверть от добычи. Это в два раза меньше, чем за предыдущие 12 лет.
Российский бюджет частично финансирует геологические программы. Так, в прошлом году выделили на разведку сырьевых зон Восточной Сибири и Якутии 2,5 миллиарда российских рублей. А добыча нефти между тем растет. Хотя и не столь быстрыми темпами, как в начале 2000-х, но по итогам прошлого года получился прирост в 2,1 процента, а всего выкачали из земли 480,4 миллиона тонн. Примерно на столько же вырос и экспорт нефти – на 2,2 процента, достигнув объема с учетом транзита в 233 миллиона тонн.
Летом прошлого года в интервью российским «Ведомостям» президент компании «Транснефть» Семен Вайншток высказал неожиданную мысль: призвал российских нефтедобытчиков сократить экспорт сырой нефти на 50—60 процентов, при этом вкладывать деньги в нефтепереработку. Идея ненова. Что поставлять в третьи страны продукты нефтепереработки выгоднее, чем сырье, – истина, не требующая доказательств. Другой вопрос, что реализация столь благого для российской экономики проекта упирается в необходимость миллиардных инвестиций. Построить современный НПЗ можно, как минимум, за 5—7 лет. А средства-то сегодня нужны. Остается только увеличивать экспорт нефти, что, кстати, и предусматривает правительственная программа.
По-моему, нефтегазовая отрасль подошла к тому, когда необходимо принимать кардинальные решения. Так или иначе, но история у большинства главных нефтеоператоров одна и та же: в 90-е годы им удалось удачно «сесть» на уже готовые скважины. А тогдашняя российская законодательная база оказалась не готова к эксплуатации подземных недр частными структурами, да, впрочем, и сейчас правовое поле в этой области еще слабо разработано. А в результате нефтедобыча из флагмана экономики превратилась в источник быстрого накопления первоначального капитала. Фактически и сегодня на нефтедобытчиков российское государство накладывает минимальные обязательства по воспроизводству минеральных запасов. Добровольно проводить затратные геологические работы вряд ли кто-то из нефтемагнатов пожелает. Государство тоже не спешит раскошелиться. Впрочем, у российского правительства есть другой способ давления на нефтедобытчиков в обход Госдумы – трубопроводами.
Строительство трубопровода Восточная Сибирь – Тихий океан (ВСТО) — проект пока больше политический, чем экономический. Стоимость новой системы обойдется «Транснефти» — подконтрольной государству компании — приблизительно в 11—12 миллиардов долларов. Закончить его первую очередь планируют уже в 2008 году, а заполнить на проектную мощность в 50—80 миллионов тонн в год — только к 2020—2025 году. Фактически полтора десятилетия труба будет лежать в тайге пустая или полупустая. Кстати, несмотря на некоторые сложности с финансированием проекта, к восточному трубопроводу и близко не подпустили ни одного стратегического инвестора. А монополия на транспортировку открывает большие возможности для влияния на нефтедобытчиков. Хотя бы тарифной политикой за прокачку.
