Ежегодно здесь бывает около 60 тысяч гостей.Белорусская Троя профессора Лысенко
Его называют белорусским Шлиманом, отыскавшим свою Трою. В счастливую звезду немецкого археолога мало кто верил, когда он решил во что бы то ни стало разыскать легендарный город, воспетый Гомером. Мало кто верил и в то, что белорусскую Трою на берегах Буга отыщет Петр Лысенко.О месте, откуда мог начинаться город, ученые спорили не одно десятилетие. В 1961 году в Брест приехал аспирант Лысенко. Три года спустя он теоретически обосновал, что городище Берестья находится на Волынском укреплении крепости. Представьте, каких усилий стоило в советское время начать работы на территории погранзаставы! Только в конце 1960-х Лысенко раскопал детинец древнего города у впадения левого рукава Мухавца в Западный Буг. Десятки деревянных построек ХI—ХIII веков, улицы, ограждения, многочисленные предметы того времени. Среди тысяч экспонатов есть и вовсе уникальные. Например, самшитовый гребень с вырезанными буквами кириллицы на обеих сторонах.
На юге Беларуси вряд ли остались знаковые места, где бы ни ступала нога Петра Федоровича: Пинск, Туров, Давид-Городок, Мозырь, Рогачев… Но для ученого-археолога все жизненные пути и меридианы сошлись здесь, над раскопом древнего Берестья. Впрочем, и само здание музея — во многом именно его заслуга.
— Чтобы сохранить древний город для потомков, нужно было непременно возводить навес или крышу, — вспоминает ученый. — Однако понимания в высоких кабинетах я не нашел. И это несмотря на то, что Берестье — единственный в Европе образец средневекового восточнославянского города. Помогла, как часто бывает, случайность.
Зимой 1975-го археолог приехал в Пицунду. По счастливому стечению обстоятельств здесь же отдыхал и председатель Совмина СССР Алексей Косыгин. Ученый понял, что это шанс, и обратился к видному кремлевскому деятелю. Вскоре в Минск пришла бумага из Москвы: обеспечить. Ясное дело, чиновники были шокированы появлением письма. На этом, казалось бы, трудности должны были закончиться. Но, увы, ученому еще долго пришлось обивать пороги различных кабинетов.
Берестье — единственный в Европе образец средневекового восточнославянского города.Музей открыли 2 марта 1982 года. Сегодня он — главное, что связывает современный Брест с древним городом. Ежегодно здесь бывает около 60 тысяч гостей. В экспозиции и фондах хранится более 40 тысяч предметов. Но время не стоит на месте. За три с половиной десятилетия изменились и технологии, и подходы к музейному делу. К «перезагрузке» комплекса приступили летом 2017-го. Оценить результат можно уже сейчас: обновилось не только здание, которое не ремонтировалось 30 с лишним лет, — благодаря современным технологиям принципиально поменялось восприятие экспозиции. Хотя ее основа осталась прежней — лысенковский раскоп.
Вокзал мужества и скорби
Три месяца назад в Бресте открыли новый автовокзал — один из лучших в стране. Недалеко от современной «стекляшки» возвышается шпиль железнодорожного вокзала. Его построили более 130 лет назад. В то время он был одним из лучших в Российской империи. Каждый день этот пассажирский узел встречает и провожает тысячи гостей. Лишь немногие из них знают о событиях, которые разворачивались здесь в июне 1941 года.
История брестского вокзала для Саввы Шпудейко — дело всей жизни.На гулкой лестнице каждый шаг отбивается эхом. Я с провожатым. 82-летний Савва Шпудейко стоял у истоков создания музея станции Брест-Центральный. Своды вокзального подвала низкие. Мощный фонарь освещает путь. Через несколько мгновений мы оказываемся в полной тишине, отрезанными от внешнего мира. Голоса диспетчеров, стук колес остаются где-то далеко, наверху. А здесь — только шаги и разговоры полушепотом.
— Утром 22 июня 1941 года на вокзале находилось несколько групп командированных военнослужащих, — слова Саввы Тихоновича вязнут в густом и влажном воздухе. — Группа связистов 74-го авиационного полка под командованием старшины Павла Баснева ехала в Пружаны за пополнением. Военнослужащие 291-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона везли партию сапог в свою часть. Они ждали поезд на Высокое. Вдруг западная сторона Бреста озарилась вспышками. Люди выбежали на привокзальную площадь. Над крепостью пылало небо, гремели взрывы.
Первое здание брестского вокзала было построено 133 года назад.Савва Шпудейко показывает на огромные кирпичные опоры — на них держится центральный зал. Кирпич и перекрытия — все царского периода. Сделано на века. Во время последней реконструкции вокзала у одной из таких опор нашли стеклянные бутылки со свастикой. Что в них было — неизвестно. Здесь же, в подвале, обнаружили ржавый немецкий пистолет и останки нескольких защитников. Согнувшись в три погибели, идем дальше:
— В пять часов на вокзале появились немецкие автоматчики. Они не церемонились, стреляли по всем, кого видели. Чуть позже подтянулись мотоциклисты и бронемашины с пехотой. В 10.00 вокзал был занят гитлеровцами. Весь, за исключением подвала. Его оборону возглавили начальник линейного отделения милиции Андрей Воробьев, старшина Павел Баснев и лейтенант Николай Шимченко. Под их командованием десятки человек смогли продержаться в нечеловеческих условиях девять дней.
Оглядываясь по сторонам, пытаюсь представить, что творилось в этих подвалах 78 лет назад. Сотни людей. Старики, дети. Они еще не верят в то, что война — это надолго. Еще надеются, что вот-вот все образумится и жизнь потечет, как раньше. Но время шло, и с каждым часом становилось очевиднее: нужно выходить, сдаваться. К утру 23 июня подвал опустел. Остались только те, кто согласился взять в руки оружие.
Три месяца назад в Бресте открыли новый автовокзал — один из лучших в стране. Два первых дня гитлеровцы через рупоры призывали подвальный гарнизон прекратить сопротивление. Говорили, что захвачены Москва и Ленинград, что Красная Армия прекратила сопротивление. Безрезультатно. Защитники вокзала отвечали огнем, не давая оккупантам наладить работу на перронах.
Раздраженные потерями, 26 июня немцы подтянули к окнам шланги и принялись затапливать подземелье водой. Насос работал почти двое суток. В воде пропали остатки продуктов, иссякли батареи фонарей:
— Трудно представить страшную картину последних дней обороны вокзала. Еды нет, кругом трупы и кромешная тьма — в такой обстановке можно было сойти с ума. Защитников осталось всего два-три десятка. Они понимали, что долго не продержатся, и решили выбираться. Кто-то из них был убит, кто-то попал в плен, некоторые оказались в лагере в Тересполе. До наших дней из защитников вокзала не дожил никто…
Спасенные ценности
Четверть века назад журналисты окрестили этот музей «маленьким Лувром». Здесь хранятся подлинники Айвазовского, Врубеля, Бронникова, Леже, иконы XVI века, древние восточные вазы, шедевры фирмы Фаберже. Оценить стоимость всей коллекции вряд ли кто-то возьмется. Искусствоведы и вовсе говорят, что она бесценна.
Ирина Тарима:«Уникальность нашей экспозиции заключается в том, что она целиком состоит из произведений искусства и предметов антиквариата, конфискованных таможенной службой при попытке незаконного перемещения через границу».Многие гости Бреста о существовании музея «Спасенные художественные ценности» даже не слышали. Хотя находится он в центре города, на перекрестке улицы Ленина и проспекта Машерова, в красивом особняке, построенном еще «за польским часэм» по проекту Юлиана Лисецкого для чиновников Полесского воеводства. Сегодня здесь хранится более трех тысяч предметов, представляющих художественную и историко-культурную ценность. Руководитель «спасенки» Ирина Тарима рассказывает, что подобных музеев нет на всем постсоветском пространстве. А возможно, и во всем мире.
После окончания Института живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина Ирина Тарима работала в службе контроля за вывозом ценностей за границу, стояла у истоков создания «спасенки»:
— Контрабандисты чаще всего перевозили ценности самыми банальными способами: прятали в чемоданах, в межпотолочном пространстве вагонов. Гораздо реже прибегали к каким-то хитростям. Например, прятали мелкие вещи в книгах, в каблуках женской обуви, в консервных банках. Однажды пытались провезти древнюю икону в подушке, а партию маленьких иконок — в коробке из-под какао.
Впрочем, самые крупные партии контрабанды провозились отнюдь не пассажирами поездов и автобусов, а в фурах и грузовых вагонах. Например, в 1987 году таможенники досмотрели контейнер, в котором вместо заявленных ковров обнаружили сотни предметов антиквариата. В том числе оружие XVIII—XIX веков — русское, европейское, восточное. Выяснилось, что все это было похищено из музея в Кабуле, а груз следовал в Западную Германию. По межправительственному соглашению все эти ценности отправили обратно в Афганистан.
В отдельном зале собраны самые древние и ценные иконы. Все они датированы XVI—XVII веками. Некоторые из них были распилены злоумышленниками на части, чтобы легче было спрятать. Одна из таких икон — лик святого Власия Севастийского. Она настолько велика, что контрабандистам пришлось распилить икону на шесть частей. Вертикальный разрез проходил прямо через изображение святого.
Сегодня в музее хранится более трех тысяч предметов, представляющих художественную и историко-культурную ценность.Заведующая музеем рассказывает, что в советское время произведения иконописи у нас не особо ценились. Зато на Западе спрос на восточнославянские иконы был высок. Все экземпляры, представленные в этом зале, поступили именно из дипломатических «источников». В 1980-х в Москве работала группа скупщиков. В нее входили художники, реставраторы. Они восстанавливали и перепродавали древние иконы сотрудникам посольств, которые затем перевозили их на Запад. Эту хорошо продуманную и организованную схему разрушили брестские таможенники. Иконы изъяли, а по факту их незаконного перемещения через границу было возбуждено уголовное дело. Следователям удалось выйти на след перекупщиков, и канал вывоза антиквариата был перекрыт. Позже в Брест приехала группа сотрудников управления КГБ по Московской области. Они искали метки на иконах, чтобы выяснить, откуда их привезли. Но работа оказалась безрезультатной. Древние иконы так и остались в Бресте…
Новый символ старого города
Каждый вечер на пешеходной улице Советской в Бресте появляется человек в темно-синем кителе, с высокой фуражкой и лестницей на плече. Будто из сказки Андерсена. На его поясе висят часы и огниво. Человек подходит к одному из уличных фонарей, приставляет лестницу, взбирается наверх. Через мгновение в керосинке прыгает ярко-оранжевый огонек. За фигурой в кителе от фонаря к фонарю следует толпа зевак. Что неудивительно: нынче настоящего фонарщика в нашей стране можно увидеть только в Бресте.
Первые фонари на центральных улицах Брест-Литовска установили в 1851 году по приказу градоначальника. Говорят, возвращаясь как-то из трактира, он не заметил в темноте столб и… не сумел с ним разминуться. И после такого досадного происшествия наказал установить в городе фонарные столбы. Тогда их было 69. Традицию зажигать керосиновые фонари в Бресте возродили в 2009 году.
На то, чтобы зажечь 17 керосинок на Советской, у Виктора Кирисюка уходит примерно полчаса. Еще столько же — на разговоры с туристами и многочисленные фото на память. От своей публичности фонарщик не устал. Наоборот, он всегда улыбчив и общителен:
Виктор Кирисюк: «Работа действительно непростая, но она мне в радость».— Недавно подошел какой-то мальчик и спросил: «Дяденька, а сколько лет вы работаете фонарщиком?» Я ответил, что уже десять. Мальчишка удивился: «И чем вы так провинились?» Работа у меня действительно непростая, но она мне в радость.
За 10 лет Виктор Кирисюк не пропустил ни одного рассвета и заката. У него нет выходных, он не бывает в отпуске. Каждый день на рабочем месте. При полном параде — форма у фонарщика точно такая же, какую носили его предшественники полтора века назад. В магазине ее, разумеется, не купишь, шьют на заказ. И менять приходится часто — каждый год.
Рабочий день брестского фонарщика начинается незадолго до рассвета. На дежурном автомобиле Виктор Петрович приезжает в центр города. Гасит фонари, доливает керосин, меняет отслужившие свое фитили. Если надо — снимает стеклянные колбы керосинок, везет домой, чтобы отмыть от сажи и грязи. Вечером, за полчаса до заката, он снова приезжает на Советскую. Зажигает фонари, разговаривает с туристами. Когда загорается последний, семнадцатый фонарь, уличные огни включаются по всему городу. Это уже традиция.
Работа у фонарщика непростая. Он должен работать и в дождь, и в мороз:
— И в теплое время года, и в холодное есть свои сложности. Летом, например, фонари зажигаю после десяти, а уже через несколько часов надо ехать их тушить. Поспать ночью практически не удается. Осенью и зимой свои нюансы. В мороз руки дубеют, зажигалка загорается еле-еле.
В молодости Виктор Петрович несколько лет служил электриком на подлодке, после почти четыре десятилетия обслуживал уличное освещение. О том, что фонарщик в его исполнении станет одним из символов Бреста, он и не мечтал. На почетную должность претендовало около 70 человек. Но право зажигать Советскую доверили именно Петровичу. Выбирали по многим критериям. Оценивали внешность, проверяли коммуникабельность, физические данные. С этим у Виктора Кирисюка полный порядок. Фонарщик шутит, что не знает, сколько ему лет. В паспорт, мол, не заглядывает:
— Возраст — это ерунда. Документы всегда врут. Человеку ровно столько лет, на сколько он себя ощущает. У нас же как заведено? Вышел на пенсию, и все — поставил на себе крест. Так быть не должно. Жизни надо радоваться. Несмотря ни на что.
losich@sb.by
