Брать или не брать?

«Доходное место». Национальный академический драматический театр имени М.Горького
«Доходное место». Национальный академический драматический театр имени М.Горького

Этот театр, возглавляемый его художественным руководителем Борисом Луценко, по–хорошему удивляет. Своими основательностью, несуетностью, уважением к устоявшимся традициям добротного психологического спектакля. Но это вовсе не значит, что для живых примет сегодняшней реальности дверь наглухо закрыта. Они, конечно же, проникают на сцену, но в очищенном от псевдоавангардной мути виде. Последняя премьера театра, спектакль «Доходное место» по пьесе Островского, поставленный Аркадием Кацем, — тому хороший пример.

Эта постановка осуществлялась в рамках Программы поддержки русскоязычных театров стран СНГ и Балтии, находящейся под патронатом Президента РФ, которая ведется аналогичным Центром при СТД России. В Минск были направлены российский режиссер Аркадий Кац и художник Татьяна Швец, впрочем, конечно же, не для усиления «кадровой политики». У режиссера и театра — давние творческие связи. Свой первый спектакль здесь, «Час пик» Ежи Ставинского, Кац поставил еще 30 лет назад. Нынешнее «Доходное место» — его шестая работа в горьковском театре и второе обращение к пьесе Островского (в 1998 году в репертуаре этого театра появились «Волки и овцы»).

Говорят, что Островский в белорусских театрах сегодня — не самый репертуарный автор, в отличие от России, где без его пьес вряд ли обойдется хоть один сценический коллектив. Премьера горьковского театра столь обаятельна и свежа, что, кажется, могла бы пробудить угасающий интерес к русскому классику. Притом что как раз от тяжеловесности «классического наследия» в спектакле нет ровным счетом ничего. Зато свежий ветер современности и сопричастности происходящему гулял по рядам весьма ощутимо. Две юные дамы, сидящие впереди, чуть ли не в блокнотики записывали наставления мамаши Кукушкиной по «управлению мужьями». Да и многое другое поневоле начинало вполголоса, но темпераментно обсуждаться прямо во время действия, что, впрочем, последнему не мешало идти своим чередом.

«Доходное место» давно уже припечатано определенными штампами «социальности». Взятки, протекции, чиновничий беспредел... И супротив всего этого — прекраснодушный бунт Жадова, отстаивающего идеалы как свои, так, собственно, и Островского вкупе с его временем. А в программке спектакля напечатан фрагмент беседы режиссера с актерами на первой репетиции пьесы: «Понятие «Доходное место» на титульном листе гипнотизировало, и никто не захотел обратить внимание на первую фразу: «Я люблю вас». А это ключ к пониманию пьесы». Собственно, даже если этой цитаты здесь и не было бы, умный зритель способен и сам обо всем догадаться, все почувствовать. Кац сделал спектакль прежде всего о любви. Об идеалах, конечно, тоже, но они здесь звучат не столь самодостаточно. И в конечном итоге любовью же определяются, ею подпитываются.

Впрочем, любовь и идеалы бывают разными, подчас полярными. Эта полярность с первых же минут спектакля режиссером подчеркнута. Два милых юноши, Жадов (Павел Харланчук) и Белогубов (Олег Коц), разведены по разные стороны сцены, начиная оттуда свои столь схожие пока монологи: «Я люблю вас...» А между ними — гладкая паркетная дорожка, уходящая ввысь, за горизонты видимости: каждый останется по одну ее сторону. Над ними — весьма символичная люстра, которую венчает колесо фортуны с сотнями подвешенных конвертиков — атрибутов взятки (сценография Т.Швец). Так будет и дальше — намеренное разведение персонажей по углам с редкими минутами пересечения.

В этом спектакле Аркадию Кацу удалось создать мерцающую, двойственную атмосферу происходящего. Здесь каждый актер, вполне владея искусством перевоплощения, не забывает, что театр — не только кафедра, но и во многом игра. Да, поучительная, но отнюдь не скучно–назидательная. Где можно обратиться и напрямую в зрительный зал, и спеть–сплясать, и тронуть гитарные струны или клапаны флейты. Где можно всерьез играть пьесу, не корежа текста, и ежеминутно самим удивляться гениальной наблюдательности автора, запечатлевшего, как оказалось, вечные, ментальные приметы нашего с вами существования. Общественного ли, частного, — не важно.

Бывало, от спектаклей оставалось впечатление, что актер по какому–то поводу спорит с постановщиком. У минчан этого не случилось, вероятно, режиссерская идея оказалась весьма заразительной. Актеры же, не разделяясь на солистов и «аккомпанемент», составили такой замечательный ансамбль, который сегодня можно обнаружить достаточно редко. Но сколь выразительно звучала каждая партия, синтезируясь то в дуэт, то в трио, а то и в целый хор. И опять–таки лейтмотивом становилась та или иная любовная история.

Лирическая мелодия дуэта темпераментного Жадова — Харланчука и непосредственной Полины (Марина Денисова) с вкраплением подлинно драматических интонаций откликалась в зале искренним сочувствием. Комический тандем Белогубова — Коца и разбитной Юленьки (Клементина Батенкова) вызывал улыбку, но порой грустноватую, ведь Батенковой удалось почувствовать в своей героине «двойное дно». Можно было поаплодировать виртуозному карьеристу со стажем Юсову (Владимир Шелестов). А уж его знаменитая пляска «от полноты чувств–с» решена Кацем и вовсе замечательно. Короля «сплясала» свита, все эти почти бессловесные чиновники (Руслан Чернецкий и Василий Гречухин) и половые (Владимир Глотов и Андрей Кривецкий), да так, что, лишь подыгрывая, Юсов и впрямь смотрелся королем. И даже умудренная опытом вдова Кукушкина (Ольга Клебанович), по–гвардейски «строящая» дочерей, была не прочь составить с ним новую партию, поглаживая свата по коленке и постреливая глазками.

А история четы Вышневских, которая зачастую отходит на задний план, становится фоном для откровений молодых? Здесь же она звучала в полную силу. Разве что сценического времени на ее долю выпало меньше. Но это не помешало чиновному Вышневскому (Ростислав Янковский) сыграть не фрагмент биографии, но жизненный итог — достойно, ярко, страстно. И сделать главной нотой этого финала крах любовных отношений с молодой красавицей женой Анной Павловной (Анна Маланкина). При этом совершенно ясно и прозрачно, что, награждая Жадова презрением за финальное просительство, он кровно обижен за себя молодого, воспринимая это как крах, быть может, на какой–то момент и своих давних идеалов.

В общем, так сложилось, что спектакль Аркадия Каца вобрал в себя практически все мотивы известной пьесы, слил их в действо цельное и гармоничное, публике же предоставил возможность кое–чему поучиться, но при этом и качественно отдохнуть.

Минск — Москва.
АЛПАТОВА Ирина.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter