Борец бывшим не бывает. К Сергею Артюхину, капитану сборной Беларуси по греко-римской борьбе на Олимпиаде в Пекине, это выражение относится вдвойне, ведь он не просто борец, он сын борца — чемпиона мира-1983 в составе сборной СССР Евгения Артюхина. А это уже связь поколений получается, традиции, глубокими корнями проросшие в душе.
Скоро стукнет ровнехонько три года как Артюхин–младший закончил карьеру, и сегодня он уже не Серега, а Сергей Евгеньевич — преуспевающий московский бизнесмен. Я еду к нему в Сокольники, где изящными столбиками из стекла и бетона выросла к небесам группа компаний «Бородино», трясясь в вагоне метро, и перечитываю собранное накануне отъезда досье на своего собеседника. Помимо заготовленных вопросов для интервью, я везу Сергею привет от лидера нынешней сборной страны и его старого приятеля Саши Кикинева, а также теплые слова от Александра Медведя: «Серега хороший, добрый парень, передавай ему мои наилучшие пожелания».
Эти слова и приветы — дороже всякого золота. Борцовское братство — не пустые слова, а потому я уверен, что разговор у нас с Сергеем сложится. У него интересная, непростая судьба, и человек он многогранных способностей. Мне, признаться, немного обидно, что в Беларуси его вспоминают сегодня в большинстве случаев как брата Евгения Артюхина — ледового богатыря, одного из лучших хоккеистов России, который в матче евротура накануне майского чемпионата мира «случайно» усадил на лед почти всю бравую пятерку финской сборной, прослыв едва ли не главным бузотером мирового хоккея. Сергей — старший сын в этой спортивной семье, и для Евгения он всегда являлся примером и другом.
Он приехал в Беларусь в 2004–м и провел здесь весь подготовительный олимпийский цикл к Пекину, стал под нашим флагом чемпионом Европы в 2005–м году, завоевал медали чемпионатов мира. Что произошло в Пекине? Мне казалось, что для него это будет больной темой, но, как выяснилось, нет — Артюхин к ней относится философски, хотя некоторую горечь из его слов прошедшие годы все еще не выветрили. Да и как ее выветришь, если две первые схватки Сергей Артюхин, ехавший на турнир за медалью, проиграл и сразу остался не у дел? Как так произошло, что в первом же бою жребий определил ему в соперники кубинца, действующего чемпиона мира Михаина Лопеса, а в утешительном раунде подкинул действующего чемпиона Европы Юрия Патрикеева? Эти вопросы в моем списке значились одними из первых.
Холл отеля «Бородино» встретил приятной прохладой, а Сергей — крепким рукопожатием. С 2008–го он мало изменился, и директор из него, я думаю, получился довольно либеральный, недаром говорят, что все тяжеловесы — неисправимые добряки. Впрочем, на делах компании, которые идут, судя по всему, довольно успешно, это никак не отражается, и при разговорах о бизнесе, которые время от времени прерывали нашу беседу, в словах Артюхина нет–нет да и проскальзывали металлические нотки, от которых звенел воздух, — закалка, что тут скажешь?
— За выступление в Пекине я бы себе поставил хорошую оценку, — после некоторого сумбура приветственных слов мы перешли к делу. — Я был хорошо готов, несмотря на все спортивные и жизненные события, которые тогда произошли. В схватке с Юрой Патрикеевым в утешительном раунде за право бороться за «бронзу» при равной борьбе судьи отдали предпочтение ему. Я понимаю, как и почему это произошло. Тенденциозность при распределении медалей была явная: кого–то от пьедестала отодвигали, а кого–то, наоборот, тащили на него.
— Бытует мнение, что после медали Михаила Семенова, который выиграл «бронзу» как раз накануне вашего выступления, медальная программа для белорусов была исчерпана — «сверху» поступила команда, что, мол, хватит им и этого.
— Я уверен, что жребий был не случаен, в двух первых схватках мне достались главные претенденты на «золото» — сперва кубинец Лопес, потом — Патрикеев. Зная меня как одного из фаворитов Олимпийских игр, как борца, у которого в олимпийском цикле не было ни одного прокатного года — со всех чемпионатов я привозил медали, меня просто постарались сразу выключить из игры.
— А кубинец очень был крепкий?
— Крепкий. Месяца за полтора до Олимпиады я боролся с ним на одном из турниров и выглядел, скажу откровенно, как новичок. На Олимпиаде дело обстояло получше и схватка была равной. В первом периоде он исполнил накат, а во втором не смог сделать результативных действий, но этого ему хватило для победы.
— То, что это ваш последний старт в карьере, вы решили еще перед Играми?
— Я понимал, что пора переходить на другое поприще. В том числе и потому, что не хватало финансовых ресурсов, все заработанные деньги я вкладывал в собственную подготовку. Финансово мне помогали Юрий Чиж, брат, друзья, все средства уходили на проведение дополнительных сборов, на приглашение спарринг–партнеров, на питание, переезды. Это не могло продолжаться вечно.
Как человек умный, а я имею право так утверждать, исходя не только из личного знакомства, но и оперируя фактами, — Сергей Евгеньевич кандидат экономических наук, доцент кафедры международных экономических отношений и политической экономии Российского государственного социального университета, он знал, что момент окончания карьеры неотвратимо наступит, и потому к нему вполне подготовился. Слушая его рассказ, я удивляюсь и не совсем, признаться, понимаю, откуда он черпал силы, чтобы все успевать: и на сборах пот проливать, и чемпионаты выигрывать, и кандидатскую защитить.
— Начну с присказки, которая стала народной: если на земле все вымрут, останутся только тараканы и борцы, — Сергей улыбается широко и искренне, это выражение ему явно по душе. — Потому что иммунитет хороший. Когда я заканчивал обучение в университете, как раз получил травму. Это позволило мне сосредоточиться на дипломе и его защитить. Очень интересная тема была: «Лизинг как форма товарного кредита в основные фонды». Я написал хороший диплом и получил предложение продолжить обучение в аспирантуре. Поступал сам, без блата, но один балл недобрал. Мой научный руководитель на это лишь пожал плечами: «Странно, — говорит, — в наше время в аспирантуру шли неохотно...» Но выход предложил: «Не переживай, я тебя возьму на свою кафедру — соискателем. Будешь готовиться к кандидатскому минимуму и параллельно преподавать». Вот тебе и выход, я подумал: это при моем–то спортивном графике! Казалось, что невозможно все успеть, но мы справились.
— И как вам нынешнее студенчество?
— Не все знают, что я занимался спортом. Не афиширую этот факт по причине того, что к предмету он не относится, — я ведь читаю курс лекций по мировой экономике. Отвлекать народ и уводить его на другую стезю в данном случае просто не имею права. Хотя на кафедре знают, что я борец, но эта информация из других источников.
— А вокальные данные вы когда у себя обнаружили?
Еще по телефону из Минска я попросил Сергея, чтобы он на встречу принес свой диск, который записал в 2008–м. Мне было действительно любопытно послушать и узнать, какие песни поет этот человек и почему, что за ними стоит и как он, борец, к этому пришел? Диск я поставил в компьютер, уже вернувшись домой, и слушал его, не выключая, несколько часов. Звонил по телефону, предлагая послушать жене, знакомым. Красивый голос исполняет красивые песни — назовите это словом «шансон» или бардовской песней, не важно. И, конечно, от меня не ускользнули знакомые интонации, которые не перепутаешь ни с кем, — так пел только Михаил Круг.
— Не секрет, что в 1990–е, в этот переходный период, многим нравилось творчество Круга. Не потому, что он пел про зону или озлобленность. Круг на высоком интеллектуальном уровне показал сложную судьбу человека, его раскаяние, это песни, которые берут за душу. После его смерти наступил некий вакуум, и я решил попробовать себя в качестве исполнителя. До этого пытался петь в караоке, получалось неплохо. Приехал на студию в Тверь, где записывал свои песни сам Круг, спел. Всем понравилось, специалисты сказали: неплохо. Глаза у меня горели, было огромное желание, и как итог — вышел альбом «Батя», который я посвятил своему отцу. Это своего рода «каша из топора». У меня на тот момент не было материальных возможностей, я был действующим спортсменом, так что помогали старшие товарищи, Сан Саныч Карелин, друзья отца. Сами предлагали помощь, за что им большое спасибо. Над каждой песней я работал вместе с поэтами, с композиторами, правил тексты, так что меня вполне можно назвать соавтором каждой песни. Исполнял их с душой, и слава Богу, что этот труд не остался незамеченным.
— Вы себя уютнее чувствуете в бизнесе или на борцовском ковре?
— В борьбе тоже хватало субъективизма. Но там, как белый лист, — это коллектив спортсменов, где все понятно, где чистые отношения, где все просто, доступно и категорично. В мире бизнеса все завуалировано, ты думаешь, что сидишь с другом, а это — временный попутчик, ведомый корыстью. Здесь в чести американская мечта, где успех определяется деньгами.
У Сергея без умолку звонит телефон, к нему подходят партнеры–бизнесмены, сотрудники компании, но мы сразу обговорили формат нашей беседы как свободный. «Кроме интервью, у тебя больше задач и планов на сегодня нет? Значит, никуда не торопимся». Неторопливость — благо, которое далеко не всегда получается себе позволить. А звонки к тому же подкидывали хворост в костер нашего разговора.
— Алло, привет, брат, — лицо Сергея расплывается в знакомой широкой улыбке. Я не тороплюсь и понимаю, что следующая часть нашего интервью будет хоккейной.
В этой истории тоже есть свои хитросплетения. Вполне могло так сложиться, что хоккеистом стал бы Сергей, а Евгений сейчас готовился бы к лондонской Олимпиаде в зале борьбы. Папа отвел своего старшего сына в хоккейную школу ЦСКА, когда тому было 6 лет. Так получилось, что попал он в группу, где все ребята были на два года старше — 1974 года рождения. У них все получалось легче и лучше, они были крепче, на голову выше, а это оказывало на маленького Сережу определенное давление, не шибко, в общем, по душе ему пришелся хоккей. А потом родился Женя — в 1983 году и старшего сына стало некому возить на хоккей: мама занималась грудным ребенком, а отец почти постоянно был на сборах. Так судьба расставила всех по местам: Сергея направила в борьбу, а Евгению предначертала дорогу в хоккей.
— Вы как–то обмолвились, что у вашего брата данные для борьбы получше ваших будут.
— Это так. Рост, вес, общие габариты у него лучше, в этом он даже превосходит отца. Как–то брат приехал на международные соревнования за меня поболеть и после схватки оказался рядом с кубинцем Лопесом. Я посмотрел на них — фигуры одинаковые. У хоккеистов традиционно развиты ноги, так что тут Женя не уступал олимпийскому чемпиону изначально, а плечевой пояс, думаю, он привел бы к нужным кондициям в течение полугода. Брат сейчас очень следит за весом. Раньше много времени проводил в тренажерном зале, мог спокойно «раскачаться» до 130 килограммов — это был бы его боевой, рабочий, живой вес, но в хоккее использовать такую массу некуда, поэтому он себя придерживает в пределах 116. Я прежде помогал ему работать над «физикой». Да так потрудились, что однажды его руки стали больше моих, борцовских! А потом я встретил своего товарища, трехкратного чемпиона мира и двукратного призера Олимпийских игр в метании молота Ивана Тихона. Он неоднократно показывал лучший результат сезона в мире, хотя в отличие от конкурентов–гигантов весил всего сотню килограммов. «Почему руки не качаешь?» — спрашиваю. А он мне: «Накачаю руки — пластика и рычаг ухудшатся, далеко не метну». Руки должны работать, как плети. После той беседы посоветовал Жене особо не усердствовать на тренажерах — и брат стал тоньше чувствовать клюшку. Перебарщивать с массой в хоккее недопустимо.
— А вы можете попросить брата, чтобы он поймал на площадке Криса Саймона и наказал его?
— Саймон больше не будет выступать в КХЛ. Но в целом я с вами согласен — хулиган он и беспредельщик. Женя никогда не являлся организатором стычек, но Саймону при случае по полной программе ответил бы. Мы уводим его от имиджа драчуна или бойца, он просто хоккеист, который может постоять за себя и за свою команду. Его задача — мощные проходы в зону, борьба на пятаке, эффектные силовые приемы, которые сбивают настрой соперника, разрушают тактику, ну и, конечно, — забивать шайбы, набирать очки.
— Вы хоть один матч минского «Динамо» видели?
— По телевизору — да.
— И знаете каких–нибудь белорусских хоккеистов?
— Калюжный, Салей, братья Костицыны, Грабовский, Мезин... Олег Антоненко, знаю, очень опытный и хороший хоккеист, за ХК МВД играл. Помню, разговаривал с президентом этого клуба, так он был очень доволен небольшими затратами на Олега, хотя действовал он при этом очень эффектно и много забивал.
— Вы считаете себя специалистом в хоккее?
— По ходу последнего чемпионата мира два раза давал интервью «Спорт–Экспрессу». У меня брат играет, я слежу за ним и понимаю эту игру. Когда еще боролся, Женин агент Александр Тыжных предлагал мне даже поработать скаутом в команде «Нью–Йорк Айлендерс». Тему понимал, следил за молодыми игроками, которые были одного с братом возраста.
— У Евгения, к слову, не было в нынешнем сезоне предложений из НХЛ?
— Звали в один из старейших канадских клубов НХЛ. Однако к тому моменту мы уже дали предварительное согласие СКА. Вопрос стоял технического характера — в подписи. Уже потом последовало предложение из–за океана, которое по сумме контракта могло быть даже выше питерского. Подумав и все взвесив, решили слово держать. В спорте у нас уже сложилось определенное имя, еще со времен отца и не только на ковре, поэтому остались верны команде. Имя нельзя девальвировать.
Отец для братьев Артюхиных значит очень много. И Сергей говорит о нем с придыханием. У него вообще героическая родня: два деда воевали, один — танкист, участник Курской битвы, второй — партизанил. В лесах Белоруссии, между прочим.
— Помните момент, когда ваш отец стал чемпионом мира?
— Да, это был 1983–й, Киев. Очень все переживали, особенно мама — дай Бог ей здоровья, ведь это она сделала из отца чемпиона мира. К 83–му отец уже становился неоднократным призером мирового первенства, чемпионом СССР, крупных международных соревнований, а выиграть «мир» никак не получалось. Он был «недовесок», его максимум был 117 килограммов, в этом я весь в папу. Поэтому отцу всегда было тяжело, тогда ведь боролись ребята весом и под 180, и под 200 килограммов. До того доходило, что иногда невозможно было в партере обхватить соперника на накат, — длины рук просто не хватало. Отец находил способы обыгрывать таких борцов, провоцировал их на атаку и активно контратаковал, заставлял ошибаться.
— А свою первую победу вы помните?
— В юношеском возрасте, лет в 12 — 13, выиграл медальку на московском школьном турнире. У нас дома стоял шкаф, полностью забитый наградами отца. Я свою медаль принес и тоже повесил в шкаф — в другой, для своих наград. Отец посмотрел и говорит: «Принес какую–то «деревяшку» и вешаешь ее, посмотри, какие висят напротив!» Тогда я понял, насколько высока заданная им планка. А первую серьезную медаль я завоевал на первенстве Европы в 2005–м, когда стал чемпионом, выступая за сборную Беларуси. Это была долгожданная победа и для меня, и для семьи.
В Минске Сергей теперь гость нечастый, хотя на февральский Кубок мира по греко–римской борьбе, конечно, заглянул. «Не мог пропустить, — говорит, — у меня очень теплые отношения остались со всеми ребятами из сборной, все–таки я был ее капитаном. И мне очень приятно, что ребята так плодотворно поработали, что они сейчас стали завоевывать медали. Тенденция хорошая...»
— Мы — единый народ, с глубокими традициями и корнями, я не ощущал себя в другой стране. Тем более что рожден был в СССР — в великой и могучей державе. Отец выступал за сборную единой страны, а значит, и за Белоруссию в том числе.
— Какие у вас остались впечатления о Беларуси?
— Удивила людская теплота. Белорусы очень гостеприимные, добрые и человечные. По сравнению с москвичами более обходительные, размеренные, спокойные. Большое спасибо хочу передать тренеру, который меня курировал в Беларуси, — Вячеславу Александровичу Максимовичу, также очень активно поддерживал Александр Иванович Барауля, прямо чувствовал его отеческую опеку. Шлите привет и Юрию Чижу, Александру Медведю, всем ребятам.
— А что можете сказать о нынешнем тренерском тандеме нашей сборной: Геннадии Сапунове и Командаре Маджижове?
— Командара я знаю давно, в сборной СССР он был младшим товарищем моего отца. Когда я выступал за Беларусь, он еще не был тренером команды, а с Геннадием Андреевичем мы работали в России, по сути дела, это он перевел меня в тяжелый вес. Но здесь пришлось заново с ним знакомиться. Это нормально, это его методика, тактика — он был большим спортсменом и стал великим тренером. А история четко говорит, что все великие люди, как правило, неординарны и сложны. Так что приходилось на каждой тренировке доказывать Геннадию Андреевичу, что я способен, что могу и должен выступать, что являюсь достойным кандидатом на уровень мирового ковра. Отношения пришлось выстраивать заново, и это было непросто.
— Глядя на вас сейчас, никогда не скажешь, что вы боролись в самой тяжелой категории.
— Когда мне было 16, Александр Карелин, глянув на меня, произнес: «Чтобы тебе стать, как папа, нужно тренироваться в 10 раз больше». Данные много значат. Мне не подходили общие методики тренировок, нужно было много внимания уделять физической подготовке. Вы верно заметили, у меня сейчас плечевой пояс тянет максимум на весовую категорию 84 килограмма. И это мои природные данные. Поэтому приходилось много и часто сидеть на железе, под штангой. При этом, когда был действующим спортсменом, ел все подряд — утром, вечером, днем и ночью, но веса мне все равно не хватало. В отличие от сегодняшнего периода: стоит хорошо на ночь поесть, вес сразу плюсом идет.
— Вы ведь еще, помимо прочего, являетесь помощником депутата Госдумы Александра Карелина?
— Да. Я был его младшим товарищем по команде, у нас сложились дружеские отношения. Карелин — это не просто великий спортсмен, это великий человек, пример для всех. Сан Саныч постоянно себя развивает во всех областях, не останавливается на достигнутом, он начитанный, умный, очень талантливый человек. Насколько Карелин силен физически, настолько превосходит своих оппонентов и в интеллектуальном плане.
— Вам приходилось с ним бороться?
— Я тогда еще полутяжем был. Впечатления — незабываемые. Восприятия Карелина как соперника при этом не было. Чувства были другими: тебе посчастливилось быть с этим человеком не только в одной команде, но оказаться вместе на одном ковре, тренироваться с ним. Любое успешное движение, любой уход от его приема для меня были как душевный подъем.
С Сергеем Артюхиным мы, по его же собственным ощущениям, которые возникли на третьем часу беседы, «наговорили не на одно интервью». Перечитывая все то, что оказалось на бумаге при снятии записи с диктофона, убедился: ощущения не обманули. Добрую половину разговора, таким образом, я консервирую «до лучших времен», а продолжаю вопросом.
— Есть такая поговорка: на Северном Кавказе дети рождаются с третьим разрядом по борьбе. Я понимаю, это традиции, уклад жизни. Но можно ли нам хотя бы приблизиться к такому уровню?
— Это проблема мегаполисов, здесь другие приоритеты. В Минске — в меньшей степени, в Москве — в большей. Москва — финансовый центр, не спортивный. Хотя борьба — это прикладной вид спорта, мастера спорта по борьбе можно запускать в любой род войск — он выживет. Для государства развитие борьбы нужно сделать приоритетом. Ведь борьба — это преодоление себя, физическое и психологическое развитие, борец при своей подготовке использует все навыки: и штангиста, и легкоатлета, у него реакция, как у боксера. Это универсальный вид спорта, который просто необходимо развивать. А для этого нужна популяризация. В 2011 году исполняется 140 лет со дня рождения Ивана Максимовича Поддубного, и по инициативе «Карелин–фонда» этот год провозглашен ФИЛА годом русской классической борьбы. Но русская борьба — это не только Россия. Это и Беларусь, и Украина. Это общий праздник.
Наш разговор шел о религии и книгах, театре, кино и философии, но неизменно возвращался к борьбе во всех ее проявлениях, на ковре и в жизни. Время пришло закругляться, и я все–таки задал этот последний вопрос, на который хотел получить более подробный ответ.
— И все–таки, если бы у вас была возможность повернуть время вспять, что–то перед Олимпиадой в Пекине вы бы поменяли?
— Я очень благодарен родителям, что оказался в борьбе. Она меня укрепила в моральном плане, закалила дух и подарила друзей. А трагическая смерть отца перед Олимпиадой в Пекине научила многому, я увидел на деле отношение к нашей семье и в том числе ко мне. Даже из несчастья нужно извлекать положительное зерно. В день похорон мне позвонили из Беларуси и пригласили на сбор. Я знал, что могу отказаться, есть повод не поехать, не пахать, не отбираться, и все поймут, никто не осудит. Уловив это мое настроение, брат сказал: «Отец очень хотел, чтобы ты выступил на Олимпийских играх. Если не поедешь, я отправлюсь туда вместо тебя». Это произвело на меня большое впечатление. Я смог себя в тот критический момент перебороть, заставил выйти на новый, более высокий уровень самосознания как личности. Отец буквально перед смертью сказал, что моей карьерой в спорте он доволен. «Но если попадешь на Олимпиаду, — добавил, — будет вообще здорово». Ему этого сделать не удалось, по политическим причинам в 1984 году сборная СССР в Лос–Анджелес не полетела. В Пекин я попал. И долг перед отцом выполнил, доказал, что в этой жизни что–то могу. А медаль? Мне она была по силам, я был ее достоин. Но ничего страшного в этом не вижу. Значит, кому–то она была нужнее...
Поезд Москва — Минск стучал колесами в такт моим мыслям. Я думал: «Быть может, эту олимпийскую медаль завоюет лет через 20 сын Сергея?» Его зовут Женя, и родился он в день, когда братья Артюхины справляли по своему отцу 40 дней.
Минск — Москва — Минск.
