Санкции превращаются в инструмент торгового протекционизма

В мире становится все больше санкций, их эффективность вызывает сомнения все чаще. А вот что сомнений не вызывает, так это то, что они все больше превращаются в инструмент торгового протекционизма. Хотя это во многом зависит от того, кто и против кого санкции вводит.

Самые легитимные, если можно так выразиться, санкции — те, которые вводит Совет Безопасности ООН, это многосторонние санкции. Но есть и односторонние, которые вводят ЕС, США и другие страны.

Как показывают самые разные исследования, санкции редко достигают заявленных целей. Кроме того, что государства, на которые они направлены, в большинстве случаев сохраняют свой внешнеполитический курс (возьмите, к примеру, Иран или КНДР), так еще и становятся более самостоятельными экономически и финансово (например, Россия). Но кого это останавливало?

Санкционная политика процветает в основном благодаря США. Соблюдение санкций там контролируют многие: управление по контролю над иностранными активами, министерства финансов и юстиции, госдепартамент, бюро промышленности и безопасности министерства торговли и так далее. Почему американские санкции обладают экстерриториальностью? Потому что их сила основана на статусе доллара как главной резервной валюты в мире, а еще — на силе и центральной роли американских банков и транснациональных корпораций.

Конечно, вводя санкции, США чаще всего говорят о соблюдении прав человека, борьбе за демократию, за все хорошее и против всего плохого. Эти ритуальные заклинания все еще необходимы, но уже давно никого не обманывают. Вводя санкции, министерство торговли США не только (да и не столько, чего уж там) борется за мир во всем мире, но и обеспечивает интересы американских корпораций, укрепляет американское доминирование и выполняет — а это немаловажно, особенно сейчас, во время предвыборной кампании, — внутриполитические задачи. Кто страдает от санкций, понятно: страны-цели. А кто получает выгоду? В США, раз уж мы говорим в первую очередь о них, это производители СПГ и оружия, агробизнес, сталелитейные и алюминиевые компании. В двухпартийном — бывают случаи, когда республиканцы и демократы выступают единым фронтом, и это именно тот случай — проекте закона о защите энергетической безопасности Европы прямо написано, что он «направлен на то, чтобы существующие санкции продолжали служить сдерживающим фактором и гарантировали, что «Северный поток — 2» никогда не заработает». Это интересный момент в американской санкционной политике: в последнее время она направлена не только на политических противников, но и на экономических конкурентов. В данном случае это Россия. Но все же конкурент номер один для США сегодня — Китай. И Конгресс уже рассматривает проект закона об ответственности за COVID-19, направленный — вы верно угадали — против Китая. А еще Трамп угрожает наказать Турцию, если она реально примет на вооружение российскую систему С-400. И накажет, даже не сомневайтесь. Законодатели действуют в духе принятой в 2017 году, уже при Трампе, Стратегии национальной безопасности, которая определяет санкции как экономический, коммерческий и геостратегический инструмент. По крайней мере, это честно.

Апеллировать к тому, что американская экстерриториальность нелигитимна, бесполезно. Случай с Ираном в этом смысле особенно показателен. Уж сколько возмущались европейские политики односторонним выходом США из ядерной сделки, уж сколько клялись ей в верности, уж как разрабатывали финансовые механизмы если не обхода, то хотя бы смягчения последствий, но европейский бизнес из Ирана эвакуировался в массовом порядке. Американское «нет» и для европейских компаний «нет».

Другие страны тоже вводят санкции, но они не имеют такого планетарного масштаба. Некоторые — как, например, Китай — их даже санкциями не называют. Но в отличие от ЕС Китай в большинстве случаев своих целей — и чаще всего они политические, а не экономические — достигает. Если интересно, я как-нибудь расскажу, как ему это удается.

plesk@sb.by