Это — попытка драматургического произведения, и предпринята она вот почему. Самые умные из белорусских невероятных, естественно, информационную бучу не обсуждают. С технологиями инфовойны они знакомы не понаслышке.
Их волнуют одновременно и более жизненные, и отчетливо экзистенциальные вопросы типа «Как жить дальше?». И самым интересным становится наблюдать, как лучшие невероятные умы бьются над ответами. Ведь это — наш «интеллектуальный клюб», «илита», ее нужно знать.
А найдется режиссер — и показать зрителям. Все ремарки и написаны для постановщика, в разъяснение характеров. Реплики же персонажей приведены цитатно, без дописываний и изменений.
Итак, пьеса в одном незавершенном акте. Без действия.
* * *
Больше всего Ольга Чекулаева любила две вещи: винчик и потрындеть. Потому обычно и вилось вокруг нее немало народа — таких посреди «творчай интеллигенции» хватает.
С бокалом в руке, сидя у камелька в окружении платоновских теней на стенах, 3 апреля 2022 года супруга серого кардинала мятежа Павла Данейко задала беседе тон.
Ольга Чекулаева: Нас немного неправильно учили. Благородный рыцарь не сможет убить дракона. Он должен сам стать драконом, чтобы победить. Зло рождает зло. Я не вижу выхода из этого круговорота.
Нестройный хор курсисток разного возраста и их мальчиков тему подхватил.
Аксана Сцяпанава: Добро должно быть с кулаками. По ситуации.
Марина Шах: Сансара, элементарно.
Николай Минков: Зло нельга перамагчы злом! Толькi дабро можа перамагчы зло!
Елена Жданович: Оля, перестаю верить и я… гнев и отчаяние.
В любой компании должны быть такие фигуры полусвета с интеллектом мотыльков, готовые порхать от диалога к диалогу. Они создают уютное жужжание и интерьер.
Рвение отдельных, однако, приходилось несколько остужать короткими репликами.
Оксана Зарецкая: Он должен стать драконом, который потом самоубьется?
Ольга Чекулаева (Зарецкой): Вот в этом и проблема.
Оксана Ткачук: Он должен стать драконом, но этот другой дракон не равно зло, а противостояние злу силой.
Ольга Чекулаева: (Ткачук): Дракон всегда дракон.
Гала Мальнева: Не рыцарь победит дракона, а доброе сердце, которое полюбит дракона и сделает его котиком.
Ольга Чекулаева (Гале): Ну, это мы пробовали в 20‑м. Не работает.
Кацярына Мiхайлава: А забiць дракона ўнутры сябе?
Ольга Чекулаева (Кацярыне): А як перамагчы тады??
Кацярына Мiхайлава: Спачатку перамагчы, а пасля ўжо перамагчы сябе.
Ольга
отвернулась и подлила себе в бокал.
Наталья Павлова: Если ненависть праведная, то можно и превратиться на время в дракона. Но важно точно ощущать правильную ненависть, тогда зло побеждается. Включается кто‑то невидимый и превращает рыцаря (на время) в дракона.
Ольга Федосеева: Драконы бывают и добрые. Сильные, но добрые!
Чекулаева слегка притомилась и очередных двух дур попросту проигнорила, попивая винчик.
Выдержав паузу, в разговор вступил выпускник данейковской бизнес‑школы, чуть подавшись к свету из полутемного угла.
Ширяев Станислав: Вопросы морали. Ницше много писал про это.
На любой студенческой пьянке обязательно найдется один, который будет пытаться снять девушку скрытым до поры интеллектом, многозначительно обрывая фразы. В конце концов тех разберут по комнатам другие, к которым девушки тянутся. А начинающий интеллектуал злобно напьется в хлам и до утра будет пытаться выговорить «шопен‑гау‑эр».
Ширяев замолчал, а к беседе присоединялись все новые персонажи.
Olga Tomashevskaya: Только благородный рыцарь и сможет, в этом суть.
Ольга Чекулаева: Угу, мы так думали в 20‑м.
Собрание задумалось. Кто‑то представлял себе Бабарыку в виде Карлсона с софшоренным пропеллером сзади. Образ рыцаря из писклявого коротышки получался плохо.
Другие вспоминали булгаковского борова. В этом варианте то ли сама Чекулаева оказывалась наверху — но уже на Данейке. То ли благородным рыцарем становилась голая горничная Наташа или флейтистка Маша. И благородство рассеивалось отчетливым бэкграундом вымуштрованного штутгартфюрера.
Про «нашу сьвету» в этом кругу не принято было говорить еще с лета 2020 года. Все понимали кукольность постановки, некоторые даже отчетливо видали торчащую из петрушки руку.
Заполняя неловкую паузу, в комнату влетело привидение Дудинского. Доморощенный «ланцилот» в жизни был криклив, труслив, мелочен и злопамятен. Из благородства — только спесь. Перманентно мокрые дудики на нем воздух тоже не озонировали.
Присутствующие отмахнулись от грез и вернулись к светской беседе.
Анна Берсенева: Оль, это Богомолов так поставил спектакль по Шварцу. А на самом деле только благородный рыцарь и может убить дракона.
Для берсеневых мировая культура начинается с Собчак и ее мужей. На них же пока и заканчивается. Между тем пьесу‑сказку Евгения Шварца «Дракон», о которой и идет речь, ставят в театрах от Омска до Гренобля, по радио и в кукольных вот уже лет 60.
Потому не выдержал непризнанный и в этой компании режиссер Ушаков.
Владимир Ушаков: Евгений Шварц говорил о другом…
Он был абсолютно прав. В сказке Шварца и Ланцелот‑то — ни разу не благородный. Вообще непонятно, кто это и откуда. И главное: победив дракона, он не становится драконом сам. Но вот граждане, обыватели, люди — они хотят, чтобы Ланцелот сделался их новым тираном.
Правда это или нет — вопрос спорный. Но Шварц рассказал именно об этом. Даже Захаров с Гориным, переписав сказку «Дракон» в притчу «Убить дракона», оставили главным такой вопрос: «Ну поймите же, он здесь (показывает на голову); я сейчас заставлю каждого это понять и убить дракона… в себе! Вы понимаете?! В себе!»
А не расхоже‑избитое: «Лучший способ избавиться от дракона — это иметь своего собственного».
Но невероятным лень читать до конца. Даже сказки. Лень думать. Лень понимать. Трындеть под винчик — это да, это так изысканно…
В комнату розовым пони скакнула Катерина Раецкая.
Катерина Раецкая: Потому мне нравится Гарри Поттер.
Повидавшие женщины прикрыли лица веерами. Кто‑то из мужчин чуть удержался, чтобы не подхватить: «А мне — старик Хоттабыч!» Девочка попыталась продолжить.
Катерина Раецкая: Я верю, что любовь работает, но только вместе с храбростью и честностью, хотя бы с собой.
Лица к ней так и не повернулись. «Любовь, конечно, зла, — думали присутствующие, — но не настолько же… хотя…» Раецкая ускакала.
Некстати влез и явный медик‑активист, из тех, кто в грязно‑белых халатах.
Дмитрий Некрасов: Рыцарь мог быть только знатного рода, — как и многие невероятные, он читал «Айвенго» и слышал про Барбароссу. — И это не значит владение оружием. Это сан, который определяется принадлежностью к ордену.
Где‑то в темном углу послышалось: «А вот шопен‑га‑уэр…» Разговор начал разбиваться на фрагменты.
Татьяна Ботяновская: А я вижу. Закрыть банку с пауками плотнее. И пока пойти что‑нибудь полезное и красивое создать.
Ольга Чекулаева: Теория малых дел. Не работает, к сожалению.
Татьяна Ботяновская: Работает, просто банка большая, и какая‑нибудь Венгрия или Сербия все время крышку приподнимают.
Из сказанного напрямую вытекало, что банкой следует считать весь мир. И пусть пауки сидят там, пока невероятные будут «что‑то полезное и красивое создавать». Но вот — где?
В другой группе заговорили о законах.
Эвелина Сакуро: 50 на 50… добро и зло… это закон… надо только сделать все от тебя зависящее, чтобы не было перевеса…
Maria Krivonos: По закону равновесия добро должно быть. Может, не в истории с рыцарем и драконом, но точно должно быть.
Igor Skorynin: Выход есть. Добро эволюционно побеждает зло. Но на это надо время, поэтому нетерпеливым, конечно, сложней.
Сложней — не нетерпеливым. Сложней — объяснить высоколобым, что нет таких законов в природе. Нету. Ни «эволюционных», ни «равновесия», ни «50 на 50». Но, конечно, так проще: есть (у меня в голове) закон, поэтому… И жить так проще, а уж трындеть, еще и под винчик… И рыцарь — это сан. Плюс принадлежность к ордену, безусловно.
Ольга Чекулаева (Igor Skorynin): Что‑то пока победы не видать на горизонте.
Igor Skorynin: Это потому, что вы торопитесь. Чыки‑брыки, флаги‑руки — и результат. А нет. Всё гораздо постепеннее.
Ольга Чекулаева: Ну, один результат мы уже видели в конце 80‑х. Думали, окончательный — оказалось, что промежуточный.
Igor Skorynin: Не бывает окончательных результатов. Все результаты — промежуточные.
Где‑то будто вздохнула Алексиевич с ее «Мы, которые на кухнях делали перестройку…» Винчик полился рекой, споры становились все яростней.
Богдан Швайбович: Это же арифметика — минус на минус дает плюс, — горячился он, крутя за пуговицу оппонента Максимкова. — Зло на зло дает добро! Но важно действовать хирургически — уничтожить корень зла! Чтобы не зацепить по дороге злом добро, — Максимков отчаянно пытался не дать зацепить. — Потому что добро на зло дает зло. АРИФМЕТИКА.
Владимир Максимков: Круговорот бесконечен, выхода нет по определению, — пытался он в свою очередь приподнять бухгалтера Швайбовича над сухими цифрами. — Надеюсь только на то, что он не замкнут, а все‑таки спираль.
Ольга Тумилович: Не работает ни теория малых дел, ни цветочки, ни объяснения, ни доводы, ни здравый смысл, ни взывания к состраданию — ничего из этого с пачварами не работает, — откровенно презирала она умничающих и более ничего не могущих мужчин. — Они понимают только силу превосходящую.
Но Швайбович с Максимковым на провокации не велись, силу превосходящую показывать не спешили. К тому же Богдан, похоже, зацепил‑таки в процессе своим злом добро Владимира.
В другом углу беседа, наоборот, добралась уже и до вершин апостольских.
Ксения Федорова (Ольге Чекулаевой): Рыцарь априори не был благородным. Ты описываешь поведение Иисуса.
Ольга Чекулаева: И для меня удивительно, что, будучи воинственным атеистом, я к этому прихожу.
Ксения Федорова: Потому что это философия — а не религия.
Церковные иерархи всех «людей Книги», попади они в сей «интеллектуальный клюб», немало бы удивились, что Иисус занимался философией — любовью к мудрости, а не к Господу или к ближнему своему. Впрочем, услышав очередную ораторку, иерархи попросту отвернулись бы: негоже перед такими бисер метать.
Аксана Сцяпанава (Ксении): Религия и была философию. Мне так видется. Потом ее прибрали к рукам людишки.
Ксения Федорова: Нигде Иисус не говорил при жизни — потом доверьтесь Петру, Павлу, Сидорову. Он проповедовал свое мировоззрение и философию.
Аксана Сцяпанава: Ну да. Как вот это — зло, это отсутствие добра.
Ксения Федорова: Месть — одно из проявлений зла, кстати. О чем Ольга и говорит, должно быть.
Ольга деликатно похрапывала в кресле. «Кан‑тегорич‑ский им‑пе‑ратив» — перекрывал эти звуки голос Ширяева.
В зале появились гости, опоздавшие к началу дискуссии. Привела их Наталья Павлова. «Бывшая потомка ВКЛ», бывало, на людях кокетливо называла Евгения Понасенкова «своей музой». И хвасталась, что «истребила свой сценарий о Никите Михалкове». Обычно даже невероятные при всей небрезгливости сторонились таких кликуш, но сегодня был день открытых (Чекулаеву сморило) дверей.
Наталья Павлова: В 20‑м дракон был не настоящий, а ряженый в деревенские одежды. И рыцаря не было. Было много цветов и благородных душ. Но рыцарь так и не нашелся. В Украине — Рыцарь есть, Дракон есть, поэтому это зло побеждается.
Присутствующие завистливо примолкли. Все они здесь хотели бы побыть нюхаюшим рыцарем, на миг ощутить себя драконом‑арестовичем, меняющим совравшую голову на следующую. И чтобы зло поэтому непрерывно побеждалось в твиттерах, телеграмах и фейсбуках.
Следующий вошедший огорошил всех.
Александр Певзнер: Стать драконом просто.
Кто еще был в силах, полез в телефон гуглить. Не он ли, долгожданный спаситель, драконоборец Певзнер, посетил их? Оказалось, не он. Александр был обычным минским эмигрантом. В Беэр‑Шеве, где он и осел с семейством, славился тем, что постил котиков. И с удовольствием (но и с опаской) участвовал во всех интернет‑холиварах, какие только мог найти в сети.
«Стать драконом просто, — неуверенно повторил Певзнер. — Сложно перестать быть драконом после. В этом обычно выбор, к сожалению».
Ему не поверили. Да и никто, глядя на Певзнера, не поверил бы, что он может стать драконом, потом перестать и вообще сделать выбор. От него за версту несло боевым диваном и фейсбуком, полным отчаянных сражений.
Последний из вошедших был перевязан. Ярко, напоказ, в стиле «голова изранена, кровь на рукаве».
Этого тоже некоторые узнали: Александр Стрельцов, марширующий борцун в 20‑м, с младых лет «Старшыня Цэнтральнай Рады БНФ Менска». Сбежал в Киев, там записался в тероборону. Героически позировал с пулеметом, который ему дали почистить.
Воевал так: «В ванне сразу засыпаю. Есть эта самая ванна, есть, пардон, теплый туалет, теплое питание, теплая кровать». Всех делов — ходить патрулировать. Ах, да, еще и пулемет чистить. Кликуха — «Воен».
Получив наконец долгожданную царапину отлетевшей штукатуркой, Стрельцов немедленно рванул в медсанбат, а оттуда — прямо в Польшу. Ну, че, заработал: «Я старался как мог. Так что теперь нахожусь в Познани, жив, в основном цел), у меня есть квартира, сиделка, рентген нормальный, самочувствие тоже, осталось подлечиться 2, максимум 3 недели». Не больше полугода. За год оправлюсь.
А пока шлите деньги, счет под кастом.
Сей «пораненный воен» и закончил томный вечер.
Aliaksandr Straltsou: Благородный рыцарь должен подкачаться, взять меч поострее (джавелiн) i завалiть дракона. Всего‑то. Девочке даже стыдно так плохо знать про рыцарей.
Девочка Чекулаева, однако, от стыда и не подумала просыпаться. К перевязанному бросились еще стоящие на ногах женщины. Мужчины робко отошли к бару.
— Куда, куда вас ранило, что‑то серьезное, где прошла пуля? — наперебой закудахтали те, кто так и не сумел ни прочесть «Дракона», ни убить его. Нигде.
— Пустяки, — скупо отвечал Стрельцов, — серьезного мало, важные органы не задеты.
— Так, а как же снаряд пролетел?
— Через голову. Насквозь. Ничего.
Немая сцена.
Всмотритесь — это лучшие из невероятных. Самые мыслящие, самые активные, самые умеющие складывать слова. С самыми светлыми лицами. Самые‑самые.
Остальные гораздо хуже.
Занавес.
Рисунки Олега КАРПОВИЧА
