Бои за историю

Небывалые битвы за историю, развернувшиеся в конце прошлого — начале нынешнего века, поставили ряд вопросов, на которые хотелось бы найти хотя бы промежуточный ответ. Вот, например, недавний фильм «Дюнкерк», который рассказывает о трагедии английского экспедиционного корпуса, фактически бежавшего с поля боя при непонятном попустительстве немцев. Это было признаком слабости, предательства или же символом гуманизма, чести и мужества, поскольку этим бегством Англия спасла жизни своих солдат?

Ликвидация советского наследия в ряде стран Европы в виде памятников погибшим солдатам: это форма исторической мести, «пещерный» антисоветизм, восстановление исторической справедливости или что–то третье и четвертое? Здесь главный вопрос не в фактах, которые общеизвестны, а в их понимании, интерпретации. Другими словами, есть ли критерии, согласно которым можно смело сказать: вот этот факт истинен, объективен, скроен на века, а вот этот будет обязательно подвергнут новому интерпретационному осмыслению?

Надо признать сразу: интерпретационное своеволие — на века. Причем многие факты — как айсберги: вот они плывут, и непонятно, каким боком они повернутся к нам завтра. Или потонут вообще. Мы вот приближаемся к известной дате — столетию Великой Октябрьской социалистической революции. Обратим внимание: официальная позиция так и не заявлена, исключая те столицы, где оценка дана одна и негативная. Это говорит и о сомнениях, и о теоретической неясности, и о непонятном характере политических последствий в связи с возможными оценками. Хорошо бы, чтобы теоретики, политики выступили со своими тезисами — сентябрьскими или октябрьскими, — в которых выразили отношение к этой дате. А мы бы поспорили, поговорили, молчать — себе хуже. В.И.Ленин, кстати, никогда не стеснялся прямо высказываться по тому или иному поводу, как говорится, на коленках писал о текущем моменте, если этот момент имел для него и страны важное значение. Но разве можем мы считать столетие великой революции неважным событием? Причем оценки могут быть полярными, речь идет лишь об уровне компетентности и профессионализме в целом.

К слову, один из критериев, который может быть использован при оценке исторических фактов, — это консолидированное мнение профессионалов, специалистов, в данном случае — исторического сообщества. Если большинство согласно, что та же революция — именно революция, а не переворот, то зачем ломиться в открытую дверь? И примеры такого рода известны, достаточно взять в руки книги Е.В.Тарле, А.Л.Нарочницкого, М.В.Нечкиной, А.З.Манфреда, многих иных известных историков. Дело ведь еще и в том, что относительности исторических знаний нельзя придавать абсолютную форму, дескать, все можно перевернуть и все можно осмыслить иначе. Можно, спору нет. Но в какой форме предстанут тогда наши знания, не потеряна ли будет историческая почва под ногами? Конечно, о Петре Великом, скажем, можно спорить бесконечно. Но все равно нужны некие смысловые якоря, базисные представления, на основе которых мы можем двигаться дальше. Допустим, город на Неве он построил? Страну с места сдвинул? После него уже по–старому жить сложно? Но ведь точно так же можно пробовать говорить и по поводу событий современных.

Вот справедливо говорят о том, что памятники воинам, погибшим в боях в середине прошлого века, трогать нельзя, неправильно это. И критерии такой позиции очевидны: люди гибли не за ордена и медали, а за свободу, выкорчевывая фашизм. Абсолютное большинство искренне верило в то, что их дело правое и Берлин должен быть повержен. И еще: это ведь были люди, а не роботы, не дроны, не «железо», им же было больно, проливали они собственную кровь, чего ж тогда вот так, по живому?

Конечно, можно говорить о политической составляющей, о решении пресловутых прагматических и сугубо национальных задач, о борьбе партий, амбиций, личных пристрастиях. Но хорошо бы, чтобы здесь присутствовал и иной контекст, связанный с пониманием того, что история — живая, что это не старое пальто, которое можно перешивать и перелицовывать, исходя из тактических и стратегических задач. Иначе мы все выглядим бедными как в психологическом, обыденном смысле слова, так и на теоретическом уровне. Что ж это за наука, на которую что ни надень, все впору и все по погоде: и армяк, и зипун, и кафтан, и тулупчик с чужого плеча. Тогда и корпус профессионалов выглядит как–то неубедительно.

Кажется, что в общественном сознании существует некий перекос в отношении к историческим фактам. Связан этот перекос с безапелляционностью, уверенностью в своей собственной правоте, «мудром» пиетете перед политикой и сиюминутным интересом. Но ведь живет не только наше поколение. Ведь факт — это навсегда. И если уже он попал в поле зрения тех же историков, хорошо бы найти те его грани, которые максимально приемлемы. Непростая задача, что и говорить. А как иначе?