Встреча с вдовой известного разведчика, члена легендарной "кембриджской пятерки" Кима Филби, далась нам нелегко. Для начала, чтобы найти прямой телефон Руфины Ивановны, пришлось письменно обратиться в ФСБ. Ответ пришел довольно быстро - встречу нам разрешили. При первом разговоре вдова, возможно, самого знаменитого (после Зорге и Абеля) советского разведчика, немного сомневалась - нравы нынешней прессы известны - и пожаловалась на вроде бы респектабельную газету, напечатавшую заметку, основной темой которой была, мягко говоря, слабость Филби к алкоголю. "Я очень дорожу памятью о Киме и мне больно, когда искажается его образ", - сказала Руфина Ивановна. Мы пообещали честную журналистику....Рассматриваем фотографии, принесенные Руфиной Ивановной. Они для нее не только память о Киме, но и часть ее прошлой счастливой жизни, ее молодости. Нельзя не восхититься красотой этой женщины, черты которой сохранились и поныне. Да и как же элегантен, импозантен и галантен сребровласый мужчина рядом с нею.
- Говорят, что между вами была огромная разница в годах?
- Да. Мы с Кимом были из разных поколений. Из разных социальных миров. Казалось бы, ничто не предвещало нашей встречи. Познакомились мы совершенно случайно. Окончив Московский полиграфический институт, я работала в книжном издательстве, затем перешла в Центральный экономико-математический институт. В этом институте я подружилась с переводчицей Идой, которая вышла замуж за получившего в СССР политическое убежище английского разведчика Джорджа Блэйка. (Высокопоставленный сотрудник британской разведки. Один из самых ценных нелегалов КГБ, передавших советской разведке секретную информацию на более 400 британских агентов. Бежавший на Запад сотрудник польской разведки выдал Блэйка. Он был арестован и приговорен лондонским судом к 42 годам тюремного заключения. Но с помощью КГБ ему удался побег в... Советский Союз, где он получил работу переводчика в издательстве. В СССР Блэйк и сблизился с другим легендарным советским агентом Кимом Филби. - Прим. авт.)
Я стала регулярно общаться с этой семьей, бывала у них дома, мы вместе ходили на концерты. Зная, что моя мама работала в Доме актера, Ида попросила меня достать билеты на американский балет на льду, впервые приехавший в Москву. Для себя, Иды, Джорджа и гостившей у него матери я купила четыре билета. Встретились мы у метро "Лужники". На встречу пришел друг Джорджа Блэйка, которого мне представили как Кима. Вышло так, что мать Джорджа заболела, и Ким оказался в нашей компании. Как сейчас помню, это был солнечный день и на мне были темные очки. Мы пожали друг другу руки. И мой новый знакомый попросил меня снять очки. "Я хочу видеть ваши глаза", - сказал он, старательно выговаривая русские слова. Меня такая просьба удивила, но я не придала этому какого-либо значения. Мы с Идой, болтая, пошли вперед. Мужчины шли позади. Потом в начале нашей совместной жизни Ким мне признался, что в эти короткие минуты он сразу влюбился и решил на мне жениться.
- Представляли ли вы, с кем свела вас судьба? Слышали ли вы о Филби раньше?
- Как-то смутно. Лишь один раз Ида упоминала о нем как об интересном человеке. Тогда я поняла, что он имел отношение к спецслужбам. Я вообще не очень интересуюсь незнакомыми людьми. Мы познакомились. Передо мной стоял просто пожилой мужчина с приятным, но несколько одутловатым лицом. Много позже Ким мне скажет, что муж - не герой для своей жены.
- Наверняка эта сентенция много раз в вашей дальнейшей с Филби жизни подвергалась сомнению? Для жен многих великих людей их мужья были пророками не только в своем отечестве, но и в собственном доме. Одно то, что он был человеком закрытым, секретным, должно было к нему притягивать, интриговать.
- Да. Ким был исключительным человеком во всех отношениях: удивительно чуткий, тонкий, высокообразованный, начитанный, одним словом - эрудит. Меня всегда удивляло то, как он был прав во всем, о чем рассуждал. А ларчик открывался просто - Ким говорил только то, в чем был полностью уверен. Это отличало его от многих других. Если Ким хоть малость в чем-то сомневался, он просто говорил "не знаю". Он никогда не выказывал высокомерия. По-моему, высокомерно держатся неполноценные, неумные люди. Настоящий человек всегда доброжелателен. И Ким по-доброму относился к людям, сочувствовал им. И не важно, кто это был - простой человек или генерал. Для него имело значение только одно - человек как человек.
- Руфина Ивановна, чем закончился тот культпоход на балет, перевернувший, как мы понимаем, всю вашу жизнь?
- После балета Ким пригласил всех нас к себе в гости на шампанское. От метро мы ехали на троллейбусе по бульварам, и я неожиданно для всех вышла на полпути и отправилась домой. Ким тогда очень огорчился. А через несколько дней мы вновь встретились. Ида с Джорджем пригласили нас к себе на дачу, куда неожиданно для меня приехал и Ким. Это было так забавно. Он приехал с двумя огромными сумками, в которых гремели сковородки и кастрюли. Ко всеобщему удивлению, он заявил, что хочет приготовить его любимое французское блюдо - петуха в вине. Как оказалось, Ким был отменным кулинаром. Кулинария была его страстью. С нескрываемым любопытством мы лицезрели, как Ким вынимал из сумок разнообразную снедь: курицу, грибы, овощи, всевозможные приправы, вина. Спустя примерно час был приготовлен замечательный ужин. Потом Ида с Джорджем, утомившись, удалились спать, Ким же о чем-то доверительно беседовал с матерью Джорджа. Разговаривали по-английски. Я ничего не понимала, кроме постоянно повторяющегося слова "Руфа". Меня это немного смутило, и я отправилась к себе в комнату готовиться ко сну. Только я улеглась, как раздался скрип открывающейся двери. В кромешной тьме появился красный огонек и стал медленно приближаться ко мне. Огонек оказался сигаретой, которую курил Ким. Он осторожно присел на краешек моей кровати и торжественно произнес
: - Я английский мужчина!
- Да-да, - ответила я, - вы джентльмен.
- Я английский мужчина, - повторял он с пьяным упорством.
- Это прекрасно, - сказала я, лихорадочно вспоминая английские слова из своего скудного словарного запаса. Вспомнила лишь единственное подходящее к ситуации слово "tomorrow" (завтра).
- Завтра, завтра, - повторяла я по-английски, пытаясь от него отделаться.
Это, казалось, его убедило, и он медленно удалился. Но через минуту снова раздался скрип двери, и снова Ким показался на пороге. Все повторилось: "Я английский мужчина" - "tomorrow"... Опять осторожно закрывается дверь и через мгновение снова приоткрывается. Я твержу "tomorrow", корчась от смеха. После третьего или четвертого раза я продолжала с замиранием сердца всматриваться в темноту. "Английский мужчина" больше не появлялся. Я уснула.
На следующий день мы гуляли в лесу, и тут я увидела Кима другими глазами: это был и впрямь очень интересный мужчина - значительный, умный. Он казался озабоченным, и я решила, что его мучают воспоминания о прошлой ночи. Но, как оказалось, он совсем не помнил, что было прошлой ночью.
- А как потом развивался ваш роман?
- Поначалу влюбленность Кима меня несколько тяготила, поскольку мои чувства к нему еще не пробудились. Ким несколько месяцев продолжал очень красиво ухаживать за мной, пока я наконец не оказалась под властью его обаяния: в нем соединились сила, уверенность и надежность в сочетании с необычайной деликатностью. В том же году мы поженились, и я переехала к нему, стала его помощницей, кем-то вроде секретаря. Он никогда не подходил к телефону. На все звонки отвечала я, координировала его встречи с коллегами.
- Как Филби адаптировался в Москве, в советской атмосфере, ведь он приехал из Европы со своим, совершенно иным укладом жизни?
- Ким был удивительно пунктуальным человеком. Его прежде всего шокировала в москвичах необязательность. Скажем, я извещаю Кима, что через 20 минут к нему зайдет куратор, и он уже не присядет, ходит по комнате из угла в угол, волнуется, а человек появляется через час. Или, например, бывало, ему приносили работу, говорили, что срочная. Он понимал это буквально, тут же садился за работу и быстро ее выполнял. Проходит неделя, а за "срочной" работой никто не приходит. Ким удивляется, огорчается. Он так и не смог привыкнуть к нашему разгильдяйству.
- Когда вы познакомились, Филби был абсолютно закрытым человеком. Интересно, как в ваших глазах с него спадала пелена тайны? Понятно, что без этого бывший разведчик не смог бы стать для вас близким и родным.
- Действительно, сначала о его прошлом я почти ничего не знала. В Советском Союзе он был настолько неизвестен, насколько знаменит на Западе. Я была потрясена, когда в его личной библиотеке наткнулась на целую полку книг, посвященных его жизни. Правда, все книги были на английском, который я тогда знала плохо. Мы вообще общались друг с другом на смешной смеси французского с нижегородским. Освоив со временем английский, я выступала в роли его переводчицы. Вот тогда-то я и сумела прочитать книги о моем муже. Вообще, живя с ним бок о бок, трудно было помнить о его шпионском прошлом. Я никак не могла связать этого мягкого, в чем-то беспомощного человека с образом легендарного разведчика. К тому же я не любила задавать лишних вопросов. И сегодня очень жалею, что многого не узнала о Киме Филби. Но так случается со всеми. Когда уходит человек, люди жалеют, что мало о нем знали. Всегда кажется, что он унес с собой многие тайны и откровения. Так было и с Кимом.
- Ваш муж был старше вас на много лет, и в прошлой его потаенной жизни были, конечно же, увлечения, женщины. Об этом-то он вам рассказывал?
- Почти ничего. Он не любил говорить на интимные темы. Но я поняла, что он был очень любим. Меня он тоже не спрашивал о моем прошлом. И тому было простое объяснение: Ким был очень ревнив. Всего однажды он спросил даже не меня, а мою подругу, почему я не выходила замуж, ведь мне было уже 38 лет. Я в тот момент готовила что-то на кухне, и она прибежала ко мне с вопросом: как же ему ответить. Я выпалила: "Скажи, что меня никто не брал". Когда я рассказывала о забавных эпизодах из своего прошлого, я чувствовала, как Ким весь сжимался, будто боялся чего-то. Ида мне как-то сказала, что последняя жена Филби написала о нем книгу "Шпион, которого я любила", и добавила: "Почитай, тебе будет интересно". Совет меня заинтриговал, и я попросила Кима дать мне почитать эту книгу. Он мгновенно изменился в лице, потом ушел в свой кабинет, и больше этой книги я не видела, хотя, когда его уже не стало, перерыла всю его библиотеку. Ким просто уничтожил эту книгу. Он был решительным, умел отсекать за ненадобностью части своей прошлой жизни.
- Почувствовал ли он разочарование в социализме, увидев его своими глазами? Каковы были в ту пору политические воззрения Кима Филби?
- Знаете, как-то однажды Ким мне сказал: "Я уже слишком стар, чтобы начинать все сначала". Конечно, многое, что он увидел в СССР, его разочаровало, но все-таки он оставался коммунистом. Хотя ни в какой партии не состоял. Тем не менее он считал, что путь социализма - верный путь, но полагал, что эти идеи неправильно воплощаются. Он был уверен, что социализм когда-нибудь приведет к правильному укладу жизни. Все дело в людях, в тех, кто эти идеи воплощает в жизнь. В конечном счете Ким оказался прав, потому что наш социализм не был настоящим социализмом, как, например, в Швеции и других капиталистических странах, где более справедливое общество.
- Любопытно, как Филби отнесся к перестройке? Была ли она ему близка?
- Он мало застал те годы. Ким ушел из жизни в 1988 году, и в СССР к тому времени мало что изменилось. Но, конечно же, после безвременья Брежнева Ким с энтузиазмом воспринял приход Горбачева к власти. Однако он не дождался перемен, и его начала раздражать демагогия.
- Интересно, принимали ли советского агента высшие кагэбэшные начальники? Встречался ли он с Андроповым?
- Да, несколько раз. Ким рассказал мне о встрече с Юрием Владимировичем, говорил, что Андропов умный, глубокий человек, что он все правильно понимает и схватывает на лету. Что с ним легко говорить на профессиональные темы.
- Когда вы стали женой агента, с вами наверняка беседовали люди из КГБ, инструктировали? Давали ли вы подписку о том, что не будете разглашать те тайны, которые Филби мог вам поведать?
- Нет, я ничего не подписывала, и никто со мной никогда не вел специальных бесед. Думаю, что в КГБ были не в восторге от выбора Кима. Мою персону там внимательно изучали, но я не испытывала никакого давления. Хотя, зная те времена, можно было бы всего ожидать. Тем более что среди моих знакомых были даже диссиденты. Скажем, моей близкой подругой была дочка писателя Льва Копелева, я была знакома с некоторыми правозащитниками. Вообще на тему Филби - КГБ ходило много легенд. Писали, например, что у него свой кабинет на Лубянке, что за ним приезжает шофер, что он как сыр в масле катается. Другие, наоборот, утверждали, что крупный советский разведчик живет в нищете, что он всеми забыт. На самом деле не было ни того, ни другого. Филби жил, как все. По тем временам не бедно. Он получал пенсию 500 рублей, которую потом подняли до 800.
- Говорили, Ким Филби имел звание генерал-лейтенанта КГБ...
- Нет, вы ошибаетесь. Киму в КГБ не было присвоено никакого воинского звания. Да и ему это было как-то безразлично. Он вообще не был на Лубянке. Но, как ни странно, и я сама ошибалась, когда давала телевизионное интервью Светлане Сорокиной. Я не заметила, что Светлана в своей короткой справке сказала, будто мы жили в пятикомнатной квартире, хотя на самом деле квартира четырехкомнатная. На другой день меня спрашивали друзья, где же пятая комната. Вы знаете, до сих пор о Киме пишут всякое. Недавно я наткнулась на заметку о том, что будто бы Сталин подарил одному из главных своих клевретов "гору Арарат" из драгоценных камней. Это лишь фантазии газетчиков: одни солгут, а другие перепечатают.
- Были ли у Кима Филби личные встречи со Сталиным? Вопрос, возможно, наивный, но, как известно, товарищу Сталину до всего и до всех было дело.
- По-видимому, Сталин знал об одном из ярчайших наших разведчиков. Хотя, быть может, подлинное имя Филби скрывалось за агентурным псевдонимом.
- Кстати, как он относился к Сталину?
- Живя за границей, он мало знал о сталинских репрессиях и ужаснулся, когда узнал всю правду.
- Мы уверены, что Ким Филби - Герой Советского Союза, ведь его заслуги в добывании сверхсекретов для Берии, Сталина и советской державы были огромны.
- Нет. Ким не был Героем Советского Союза. Он был награжден орденами Ленина и Красного Знамени. Кстати, уникальный случай: Филби одновременно являлся обладателем высших наград за особые заслуги перед Соединенным Королевством Великобритании и Советским Союзом. И самое курьезное, что его наградил сам Франко крестом, когда он был во время войны в Испании корреспондентом "Таймс" и тайно работал на СССР. Известный телеведущий Евгений Киселев спросил как-то в телепередаче, посвященной разведке, почему Филби не Герой Советского Союза. Ему ответили, что иностранцам не принято было давать Героя. Киселев нашелся и спросил, а как же президент Египта Гамаль Абдель Насер?
- Кстати, ведь и убийца Троцкого испанец Меркадер - Герой Советского Союза... Руфина Ивановна, существует обывательское мнение насчет шпиона, что это тот человек, который что-то прячет, упаковывает, оглядывается...
- Ну что вы! Ким был прежде всего интеллектуалом. Вообще, настоящий разведчик - это прежде всего аналитик. Ким часто говорил, что работа разведчика достаточно скучная, будничная, где надо быть точным, скрупулезным. Разведчик - это упорный труд. Это совсем не то, что мы видим в кино.
- Как воспринимал Филби фильм "Семнадцать мгновений весны"?
- Он смеялся, хотя ему очень нравился Броневой-Мюллер. А про Штирлица-Тихонова он говорил, что с таким вечно озабоченным, сосредоточенным выражением лица разведчик не продержался бы и дня. Фильм, конечно, хороший, но, как говорил Ким, с профессиональной точки зрения слабоват.
- И все-таки не обижайтесь, Руфина Ивановна, опровергнете вы или нет сплетни о том, что в последние годы жизни великий разведчик стал запойным пьяницей?
- Да, действительно, такая проблема была, но не в последние годы. Самое тяжелое для него было время до нашей встречи, когда Ким часто впадал в депрессию. Он считал, что его знания, опыт плохо используются. Он хотел и мог быть полезным советской державе. Он вспоминал о первых годах своей жизни в Советском Союзе, говорил: "Я был переполнен ценной информацией и готов ею поделиться. А это, оказывается, здесь никому не было нужно". Но все, слава Богу, обошлось. Ким сумел справиться с алкоголизмом. И я горжусь, что в этом есть и моя заслуга. Позднее Ким говорил, что пьянство - самый легкий способ самоубийства.
- Ну почему же опыт такого человека, которым сегодня гордится российская разведка, был далеко не полностью использован?
- Трудно это объяснить, возможно, просто мешали глупость, бюрократизм. Шел 63-й год, "оттепель" давно закончилась, и закрытость общества становилась нормой. В СССР тогда рассуждали так: если ты ничего не делаешь, ты ничем не рискуешь. Так было проще.
- История знает немало примеров того, что спецслужбы уничтожают своих разведчиков, перешедших на сторону противника. Не пытались ли британские спецслужбы устранить бежавшего в СССР Филби?
- Да, в первые годы Киму постоянно твердили, что ему угрожает опасность. Советовали пореже выходить из дома. А во время нашей совместной жизни даже выделили личную охрану, но ненадолго. Каждый раз перед выходом на улицу я должна была звонить по определенному номеру и говорить: "Мы выходим". Мы с Кимом выходили, и за нами следовало несколько телохранителей. Уж совсем бессмысленно выглядели охранники, когда в полном составе на черной "Волге" сопровождали троллейбус, в котором толкались мы. Однажды водитель такси, в котором мы ехали, увидев неотступно следующую "Волгу", поинтересовался, знаем ли мы, что "за нами следят".
Как такая охрана могла защитить Кима, если ему действительно угрожала опасность? Вообще, Ким никогда серьезно не относился к разговорам об угрожающей ему опасности, и никогда не было с нами инцидентов, свидетельствующих о какой-либо опасности.
- Кто жив сегодня из родственников Филби?
- У Кима пятеро детей - все от его второй жены, и шесть внуков.
- Вы живете сегодня в той же квартире, в которой жили с Кимом? Извините за любопытство, какими сохранившимися личными атрибутами Филби вы особенно дорожите?
- Трудно назвать что-то конкретное. Да, я сейчас живу в той же квартире, окруженная вещами Кима, каждая из которых напоминает о нем. Очень дорожу сохранившимися у меня первыми главами его книги, которую он не успел окончить. Ким никогда не запирал свой личный сейф, но я туда не заглядывала. Когда он умер, я обнаружила там две черные папки и мгновенно поняла, что в них что-то профессиональное, и читать не стала. Я позвонила куратору и тут же отдала ему эти папки. Не исключено, что в записях одного из самых закрытых людей страны было много интересного. А вот воспоминания Кима о своем детстве, которые должны были войти в его вторую книгу, я оставила себе. Кстати, свои мемуары Ким начал со слов "Руфина сказала..." Я читала его записи и наслаждалась. У Кима был особый литературный дар. Я довольна, что сохранила кое-какие записи. Иначе они тоже могли исчезнуть.
- Здесь уместно спросить вас, Руфина Ивановна, как человек и как женщина вы, мы уверены, гордитесь близостью с великим Филби?
- Естественно! Даже если бы он не был разведчиком, в моих глазах он был необыкновенным человеком. Просто человеком! Я была очень счастлива с Кимом. Сейчас мне даже страшно подумать, что я могла его не встретить.
- Как вы друг друга называли дома?
- Ким меня называл Руфой, а я его - Ким. Правда, в советском паспорте у него было другое имя. Сначала там записали: "Федоров Андрей Федорович". Не знаю, по какому принципу Киму подбирали эту фамилию. Наверное, руководствовались тем, что она самая заурядная и не привлечет внимания. Однако получалось все наоборот: стоило Киму где-то вслух произнести свое имя, как все начинали смеяться. В конце концов Ким настоял, чтобы ему сменили фамилию, которую на сей раз он выбрал для себя сам. Киму выдали новый паспорт, где было записано: "Мартинс Андрей Федорович, латыш, родился в США, в Нью-Йорке". Однако и с новым именем Ким так и не свыкся, не реагировал на него.
- Заканчивая нашу беседу, хотелось бы спросить еще вот о чем: как же все-таки аристократ, англосакс Филби вживался в нелегкий советский быт? Конечно, чувства чувствами, любовь любовью, но есть-то надо?
- Понимаю вас. Ким привык у нас к вечному дефициту и часто употреблял популярное у нас тогда слово "запас". Это так меня поражало. Когда я переехала к нему, то обнаружила, что его кладовка заставлена всевозможными консервами с истекшим сроком годности. Я потихоньку стала выбрасывать на помойку банку за банкой. Был даже такой курьезный случай. Однажды ему захотелось отведать сома в томате, и он вскрыл вздутую банку. С ужасом я попыталась отобрать у него "смертоносное яство". Но он его все-таки съел, и я со страхом была вынуждена наблюдать, сколько же еще он проживет на этом свете. Он же надо мной только посмеивался. В итоге ничего не случилось, он утверждал, что сом был очень вкусным и что его желудок способен переваривать и гвозди.
- Интересно, после Лондона, Бейрута и многих столиц мира полюбил ли Филби советскую столицу?
- Не только полюбил, но и прекрасно ее узнал. Мне было стыдно, потому что он знал Москву лучше, чем я. Прекрасно ориентируясь, он исходил ее вдоль и поперек. Особенно любил гулять по старым переулкам. Он даже составил подробную карту московских туалетов. Ведь общественные туалеты в Москве всегда были редкостью, а когда человек много гуляет, он должен знать все укромные места.
- Мы не "желтые" журналисты, Руфина Ивановна, иначе могли бы вынести в заголовок, что великий разведчик составлял карты московских туалетов.
- Ну я надеюсь, что имею дело с нормальными людьми.
- Спасибо за комплимент. И хотим задать вам последний "нормальный" вопрос: умел ли по-джеймсбондовски палить из пистолета легендарный советский разведчик?
- Нет, стрелять он не умел, у него и пистолета-то не было.
