Накануне 22 июня хочется сказать о многом... Прошло уже 70 лет с того дня, как ЦК ВКП(б) утвердил командующим ВВС Белорусского особого военного округа Героя Советского Союза комдива Ивана Ивановича Копеца. Срок немалый, но о нашем легендарном земляке, выдающемся летчике, одном из самых ярких представителей чкаловской плеяды советских асов–истребителей, первых Героев Советского Союза (кавалер Золотой Звезды № 16 (!), депутате Верховного Совета СССР 1–го созыва мало что известно. Даже в фундаментальной двухтомной энциклопедии «Герои Советского Союза» о нем содержится весьма скудная и, как оказалось, во многом неточная информация, которая уже многие годы тиражируется и кочует из книги в книгу. Да что там информация, даже фотографию Ивана Ивановича в генеральской форме и со Звездой Героя вы впервые увидите на страницах именно нашей газеты. Так уж случилось, что с человеком, который первым вступил в бой с асами люфтваффе еще в небе Испании, с легендарным Хозе, вам предстоит по–настоящему познакомиться только сегодня.
Ступеньки в небо
Отец Ивана Копеца, Иван Осипович, родом из Западной Белоруссии, из небогатой крестьянской семьи. В 14 лет уехал в далекий Петербург, где стал работать на заводе слесарем, служил на Балтийском флоте. 18 сентября 1908 года в Царском Селе под Петербургом в его семье появился первенец — сынишка Иван.
В 1916 году восьмилетний Иван поступил в Гельсингфорсе в городское училище, но грянула революция. В голодном и холодном 1918–м семья переехала в маленький городишко Ишим, который за Тюменью, где и прошла тяжелая, полная горестей и испытаний юность Ивана Копеца. Здесь закалились его характер и воля, здесь он возмужал, здесь в борьбе с трудностями и лишениями окреп физически.
В ноябре 1927 года Иван Копец получает комсомольскую рекомендацию для поступления в Ленинградскую военно–теоретическую авиационную школу. После ее окончания в 1928 году становится курсантом элитной 1–й Качинской военной школы летчиков им. Мясникова в Севастополе, где затем и остается работать «летчиком–инструктором без стажировки в части».
Запомнится «Кача» Ивану еще и тем, что здесь он встретил своего лучшего друга Володю Шундрикова (во время Великой Отечественной — генерал–майор, прославленный командир 8–й гвардейской Полтавской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого штурмовой авиадивизии, кавалер восьми боевых орденов, участник штурма Берлина. — Прим. авт.), который вскоре станет еще и его родственником. Поездка друзей в родной для Шундрикова белорусский город Рогачев закончится тем, что, как гласит свидетельство о браке № 87 от 11 декабря 1929 года, выданное Рогачевским исполкомом, «Копец Иван Иванович и Шундрикова Нина Павловна, 1908 г.р., объявляются мужем и женой».
В 1930 году в особую, «придворную», 1–ю учебно–летную эскадрилью при Военно–воздушной академии в Москве понадобился толковый инструктор–летчик — выбор сразу же пал на Ивана Копеца. В 1932 году Копец исполняет обязанности командира истребительного отряда. Его летный талант заметили, он участвует во всех воздушных парадах над Москвой. И вдруг... тяжелая авария на разведчике Р–5 — самолет восстановлению не подлежит. Военный трибунал Московского военного округа приговаривает его к трем годам лишения свободы без поражения в правах. Ивана Копеца исключают из кандидатов в члены ВКП(б), и в декабре 1932 года за его спиной захлопывается тюремная дверь. Но, к счастью, ненадолго. Постановлением ЦИК от 23 февраля 1933 года Копец попадает под амнистию со снятием судимости.
Особая командировка
Уже в августе 1936 года в небе над Мадридом начали свирепствовать немецкие летчики. В середине сентября в Испанию тайно прибыли первые четыре пилота–истребителя: И.Копец, А.Ковалевский, Е.Ерлыкин и П.Пумпур. Так как Советский Союз не афишировал свою помощь, наши летчики воевали там под псевдонимами: Копец — Хозе, Ковалевский — Казимир, Ерлыкин — Педро, Пумпур — Хулио. К этому времени советских самолетов в Испании еще не было и летать приходилось на невероятном старье, воистину музейных экспонатах — бипланах «Ньюпор–52»! Первыми на «Ньюпорах» на прикрытие республиканских бомбардировщиков от немецких истребителей «Хейнкель–51» поднялись Иван Копец и Антон Ковалевский. Как вспоминают очевидцы того боя, на самолеты Копеца и Ковалевского страшно было смотреть — настолько они были изрешечены пулями. Так воевать могли только люди с железными нервами и несгибаемой волей. Именно таким воздушным бойцом зарекомендовал себя в Испании Иван Копец. Но особенно засверкало его летное мастерство после прибытия в Испанию его любимых истребителей И–15. Уже к декабрю на его боевом счету было два сбитых истребителя. 3 января 1937 года вся страна узнала из газет о том, что «за образцовое выполнение специальных заданий правительства» старший лейтенант Копец награжден орденом Красного Знамени.
Ивану Ивановичу Копецу в июне 1937 года пришлось пережить два невероятно звездных, счастливых дня: 20 июня он становится полковником, минуя звания капитана и майора. А 21–го ему не только присваивают звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и особой грамоты (медали «Золотая Звезда» тогда еще не было), но и назначают на должность заместителя командующего ВВС Ленинградского военного округа, имевшего к тому времени на вооружении более тысячи самолетов!
С 30 ноября 1939 года по 13 марта 1940–го комбриг Копец снова на войне — советско–финляндской. Он умело командует ВВС 8–й армии Героя Советского Союза командарма 2–го ранга Г.Штерна. Лично участвует в боевых вылетах с аэродромов «Бесовец» и «Нурмалицы». За эти бои Копец удостаивается второго ордена Ленина и 31 марта 1940 года получает звание комдива. В мае 1940 года он утверждается в должности командующего ВВС Белорусского особого военного округа.
Во главе ВВС особого округа
В середине апреля комдив Иван Копец сменил в Минске на посту командующего ВВС хорошо известного ему по Испании комкора Константина Гусева. Должность досталась Копецу незавидная. Начальник штаба ВВС РККА комкор Ф.Арженухин, проверявший в мае 1940 года ВВС округа, отметил: «Боевая подготовка не спланирована... части ВВС производят впечатление полугражданских организаций». Копецу пришлось создавать ВВС округа буквально заново.
При формировании частей было много неразберихи и нервозности. Авиация децентрализовывалась и делилась на фронтовую, напрямую подчинявшуюся командующему ВВС округа, армейскую, для руководства которой в каждой общевойсковой армии вводилась должность начальника ВВС армии, и войсковую — в составе корпусов. А у семи нянек, как водится, дитя без глазу. Крайне напряженным было положение с аэродромами. По известным причинам (репрессии против «врагов народа») не хватало командных кадров. К концу августа 1940 года в пяти авиадивизиях из семи не было ни командиров дивизий, ни их заместителей! Остро стоял вопрос нехватки новых и учебных самолетов, авиамоторов, запчастей, горюче–смазочных материалов...
Осенью 1940 года случилось несчастье: Иван Иванович получил тяжелую травму левого глаза и почти перестал им видеть. Ввиду болезни его отстранили от полетов, что стало для генерала настоящей трагедией. 23 ноября 1940 года приказом наркома обороны Копеца откомандировывают на курсы усовершенствования высшего командного состава при Академии Генерального штаба, где он мог спокойно учиться до 4 мая 1941 года. Но терзали летчика предчувствия. Положение во многих формируемых частях просто катастрофическое. Из Минска приходят новости одна тревожнее другой. Так, в начале февраля 1941 года в Белосток в разобранном виде, в ящиках, прибывают первые 35 новейших высотных истребителей–перехватчиков МиГ–1. У самой границы, в местном 41–м истребительном полку, московское руководство планирует провести не только переучивание, но и войсковые испытания нового самолета, так как он их еще не прошел. Все это будет происходить прямо на глазах у изумленных немцев, что, кроме как желанием кремлевских стратегов напугать грозного соседа, объяснить нечем...
«От учебы освободить...»
Генерал Копец был прекрасно осведомлен, что первые МиГи еще очень «сырые». Инструкции по технике пилотирования и боевому применению, по эксплуатации самолета и мотора планировали разработать лишь к 1 августа 1941 года. Задуманные испытания неизбежно должны были привести к высокой аварийности. Поэтому Иван Иванович совершает поступок, на который в той тяжелейшей обстановке решились бы немногие: пишет рапорт начальнику Главного управления ВВС генерал–лейтенанту Рычагову с просьбой освободить его от прохождения курсов и вернуть в округ. 11 марта 1941 года генерал Копец получает «добро» на отъезд в Минск. Кто мог тогда предположить, что этот рапорт окажется для Ивана Ивановича роковым? Останься он на курсах, может быть, его жизнь и не закончилась бы так трагично.
Вернувшись в Белоруссию, он всеми силами пытается поправить дела в ВВС, лично руководит переучиванием, но аварийность продолжает расти. Цифры потерь были ужасающими и напоминали фронтовые сводки. В 1939 году в ВВС РККА произошло 160 катастроф и 414 аварий, в 1940–м — 227 (!) катастроф и 615 (!) аварий. И только за неполный квартал 1941 года — 71 катастрофа и 156 аварий! Объективные причины всерьез не рассматривались. Во всем мерещились заговоры и вредительство. Правдивый анализ состояния ВВС не приветствовался. На этом погорел еще в мае 1940 года начальник Главного управления ВВС РККА дважды Герой Советского Союза генерал–лейтенант Яков Смушкевич, который в своем докладе осмелился обрисовать истинное положение дел в военной авиации. В результате через два месяца был снят с должности, на которой его сменил Герой Советского Союза генерал–лейтенант Павел Рычагов. Но 9 апреля 1941 года наступила очередь и Рычагова. Лишается поста и другой известный «испанец» — Герой Советского Союза генерал–лейтенант Проскуров. Сталин на этот раз в главные государевы изменники решил определить летчиков, воевавших в Испании. Там они якобы и были завербованы, став заклятыми врагами советского народа. В конце мая начались первые аресты. Немецкие войска — у самых наших границ, вот–вот начнется вторжение, а «фонарь» бдительности и борьбы с «внутренними врагами» продолжает полыхать.
Если завтра война, если завтра в полет
В июне командующий ЗапОВО генерал армии Д.Павлов (кстати, тоже «испанец») и генерал Копец в очередной раз доложили в Москву о нехватке самолетов, авиамоторов, авиабензина, особенно высокооктанового, необходимого для новой авиатехники. Двадцать авиаполков так и не удалось полностью укомплектовать самолетами и личным составом. В Белостокском «мешке», словно в западне, маялась на аэродромах, расположенных совсем рядом с границей, 9–я дивизия генерала Черных, имеющая аж 240 «сырых» новых истребителей плюс 125 устаревших, в большинстве своем с «выбитым» ресурсом. На ограниченных площадках буквально сгрудились, подставив себя под удар, сотни самолетов. Место базирования полков выбирал не Копец. Арестованный в июле 1941 года генерал Павлов показал: «Я допустил преступную ошибку, что авиацию разместили на полевых аэродромах ближе к границе...» Аэродромным строительством ведал НКВД, и что–то доказывать, а тем более требовать было бесполезно.
На аэродроме 9–й авиадивизии в Белостоке ежедневно приземлялся немецкий пассажирский самолет, летающий по маршруту Москва — Берлин. О недопустимости подобного положения было доложено наркому обороны еще 17 августа 1940 года, а немцы как садились на нашем военном аэродроме, так и продолжали садиться. В воздушное пространство ЗапОВО практически ежедневно вторгались немецкие самолеты–разведчики, но сбивать их было категорически запрещено. Вести ответную авиаразведку — тоже. Лишь 18 июня генерал Копец все же приказал командиру 43–й истребительной дивизии полковнику Захарову пролететь на У–2 вдоль границы и посмотреть, что делается у немцев. Увиденное потрясло: их войска уже на исходных, вот–вот начнется. Доложили по инстанции, а в ответ: не поддавайтесь на провокации! «Дружба» между Германией и СССР была очень странной. Наши летчики и зенитчики по причине невероятной секретности не знали даже силуэтов своих новых самолетов, поэтому нередко обстреливали и сбивали их. В то же время многочисленная немецкая делегация с 29 марта по 16 апреля 1941 года посетила все основные советские авиабазы и конструкторские бюро, где ознакомилась с нашими новейшими самолетами.
Накануне
Благодаря архивным документам, сохранившейся переписке и дневниковым записям вдовы Ивана Копеца Нины Павловны можно восстановить события последних дней жизни генерала. Об арестах своих друзей–«испанцев» он знал и, конечно, догадывался, что скоро придут и за ним. Чувствуя недоброе, Иван Иванович перестал носить Звезду Героя Советского Союза и ордена. Видимо, не хотел, чтобы кровью заслуженные награды осквернили палачи. Родственникам с риском для жизни удалось его награды надежно спрятать и сохранить до наших дней.
Вечером 21 июня 1941 года весь руководящий состав округа и республики, словно по команде, собрался в театре Красной Армии ЗапОВО на спектакле гастролировавшего в Минске МХАТа. Ослушался грозного генерала Павлова и остался у себя в штабе только Копец. Обстановка на границе накалялась с каждым часом. Но лишь после полуночи в Минск поступила директива наркома Тимошенко о возможном внезапном (?!) нападении немцев, но и в ней по–прежнему: «...задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». Авиацию приказывалось перед рассветом (то есть ночью. — Прим. авт.) 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам. У Копеца ночью могли летать только 242 экипажа из имевшихся 1.343. Но если бы даже и взлетели, то вступить в бой смогли бы далеко не все, так как по приказу буквально накануне были... разоружены. Когда я впервые в 2001 году узнал об этом из интервью с бывшим летчиком 122–го полка, Героем Советского Союза генерал–лейтенантом Долгушиным, то, честно говоря, не очень поверил сказанному. Но в записках Нины Павловны Копец меня буквально обжигают слова, сказанные ей летчиком–инспектором майором Ф.Олейниковым, давним другом и помощником ее мужа: «В самый канун войны из Москвы пришел приказ подготовить самолеты к какому–то парадному смотру, то есть снять временно вооружение, и поэтому в момент фашистского нападения они оказались разоруженными. Возможно, это одна из причин гибели Ивана». Что за дьявольский сценарий разыгрывался в ВВС накануне войны и кто им дирижировал из Москвы?
Война
Начало войны ранним утром 22 июня генерал–майор Копец встретил без паники. Пока была связь с частями — отдавал распоряжения и приказы. Перебросил два истребительных полка 43–й дивизии в Лошицу и Слепянку для прикрытия Минска, еще два отправил в Барановичи и Пуховичи. В 9 часов 30 минут генерал Копец издал приказ № 1, в котором поставил задачи подчиненным частям. Устойчивая связь отсутствовала. Информация о том, что происходит в небе у границы, была противоречивой и не до конца ясной.
По Белоруссии — а через нее кратчайший путь на Москву — нанесла удар самая мощная по количеству и качеству группировка ВВС Германии. В числе первоочередных целей у немецкой авиации были не только самолеты. В первые часы войны они постарались уничтожить склады горючего и боеприпасов, парки со специальной автотехникой, где стояли бензозаправщики, автостартеры, заправщики воды и масла, аккумуляторные и компрессорные станции. Без всего этого «обоза» даже совершенно исправные самолеты мертвы. Боевой самолет — не самокат. Никто не ожидал и столь стремительного продвижения немецких штурмовых дивизий. Имевшую повреждения и неисправную авиатехнику ремонтировать было некогда. При приближении немцев ее вместе с другой, не способной подняться в воздух, просто уничтожали. Самолеты, не имеющие экипажей, и те, которые не успевали подготовить к вылету, ждала такая же горькая участь. В результате всего этого огромное количество наших самолетов погибло в начале войны отнюдь не от сверхснайперских ударов немецких асов.
Но 22 июня ни о тяжелейшей обстановке в частях, ни о больших потерях в авиатехнике ни в штабе ВВС, ни в штабе округа еще ничего не знали. Тем не менее известно, что в этот день в командование ВВС ЗапОВО вступил заместитель Копеца генерал Андрей Таюрский. Что же случилось с Иваном Ивановичем?
И до сего дня из книги в книгу «гастролируют» различные небылицы. Самая стойкая такова: мол, 22 июня он поднялся в небо на истребителе, облетел разгромленные немцами аэродромы и, вернувшись в штаб, застрелился. Запустившие эту версию в книжный оборот знали, что делали. Данными о больших потерях самолетов Копец не располагал, значит, стреляться не из–за чего. Вот он у них и «полетел»... Но не учли два серьезных обстоятельства. Первое. С осени 1940 года Иван Иванович из–за болезни был отстранен от полетов и с тех пор не летал. Как человек чрезвычайно дисциплинированный и выдержанный на нарушение запрета он никогда бы не пошел. Да и времени у него 22 июня на подобный полет не было. Второе. Когда в июле 1941 года арестовали жену генерала Нину Павловну, то следователь ознакомил ее с протоколом допроса генерала Смушкевича от 21 июня (!) 1941 года, который после зверских пыток и побоев показал: «Копеца Ивана Ивановича сагитировал и втянул в нашу группу лично я сам». И кто же после этого позволил бы генералу подняться 22 июня в воздух? Кому положено, знали о «заговорщике» Копеце уже 21–го числа, здесь связь работала оперативно и бесперебойно.
«Второй фронт» против своих
Абсурдность и дикость была такова, что и сегодня с трудом веришь в то, что происходило. Генералов–авиаторов продолжали бросать в тюрьмы и после начала войны! Жуткая хроника арестов такова: 24 июня — Герой Советского Союза генерал–лейтенант П.Рычагов с женой, заместителем командира авиаполка майором М.Нестеренко; 26 июня — командующий ВВС Прибалтийского округа (к тому времени Северо–Западного фронта) генерал–майор А.Ионов; 27 июня — начальник штаба ВВС РККА генерал–майор П.Володин, командующий ВВС Киевского округа (Юго–Западного фронта) Герой Советского Союза генерал–лейтенант Е.Птухин и командующий ВВС 7–й армии Герой Советского Союза генерал–лейтенант И.Проскуров; 28 июня — начальник Военной академии ВВС генерал–лейтенант Ф.Арженухин; 8 июля — заместитель генерала Копеца генерал–майор А.Таюрский и командир 9–й авиадивизии Герой Советского Союза генерал–майор С.Черных; 12 июля — начальник штаба ВВС Юго–Западного фронта генерал–майор Н.Ласкин.
Всех арестованных в мае — июле 1941 года генералов без суда расстреляют, расстреляют не за разгром авиации в приграничных сражениях и не за потерю авиатехники. Расстреляют за участие в придуманном Сталиным «военном заговоре». Первая группа жертв «дела авиаторов», в которую попали Смушкевич, Локтионов, Штерн, Володин, Проскуров, Алексеев, Арженухин и Рычагов с женой, пошла на плаху 28 октября 1941 года. Вторая, самая многочисленная, состоявшая из 46 человек, была расстреляна 23 (!) февраля 1942 года. В этот день от пуль палачей погибли Таюрский, Пумпур, Птухин, Филин, Ласкин, Левин, Ионов, Гусев, Шахт с женой... У большинства генералов за спиной по 2 — 3 войны, большой боевой опыт, геройские Звезды. А их убили... Словно крошки со стола смахнули.
Страшно. Вермахт рвется к Москве, а кремлевская-лубянская опричнина открывает «второй фронт». Против своих, против заслуженных, против преданных. Так кто же был в итоге настоящими, а не придуманными «врагами народа»?
В списках не значится
Документов, раскрывающих обстоятельства гибели генерала Копеца, в Подольском архиве я не нашел. В его личном деле записано: «23.7.1941 года покончил жизнь самоубийством. Кодограмма УК № 0239 от 24.3.42 г.». Но если 22 июня 1941 года обязанности командующего начал исполнять генерал Таюрский, то где же целый месяц находился Копец? Обращает на себя внимание и дата кодограммы. Как раз после массового расстрела было завершено «дело авиаторов». Факт и дату гибели Ивана Ивановича подтверждает и приказ Главного управления кадров № 0294 от 20 декабря 1946 года: «Бывший командующий ВВС ЗапОВО генерал–майор авиации Копец И.И. исключается из списков Вооруженных Сил как покончивший жизнь самоубийством 23 июля 1941 года». И все–таки здесь какая–то неточность, хотя в таком солидном ведомстве ошибок обычно не бывает.
Нина Павловна Копец в своих записках вспоминает, что ежедневно, с 22 по 24 июня 1941 года, к ней на квартиру приходил проведать ее летчик — инспектор ВВС округа майор Олейников, но о гибели генерала ничего ей не говорил. Каждый день заезжал и личный шофер Копеца Минцер, который тоже ничего не знал о гибели Ивана Ивановича и лишь сказал, что к генералу вызывали хирурга. Нина Павловна тут же позвонила в штаб комиссару Листрову, но тот ответил, что это ложный слух: командующий вылетел в Белосток. Зачем к генералу вызывали хирурга и почему от жены не только скрывали факт его гибели, но даже не позволили похоронить? Известно, что штаб ВВС оставался в Минске до 24 июня, а немцы захватили город 28 июня. Времени для захоронения генерала было предостаточно.
24 июня, когда немцы уже начали бомбить Минск, Минцер выехал с Ниной Павловной в Москву. Лишь только там она узнала, что Ивана Ивановича уже нет в живых. Ее попытки найти в Москве генерала Смушкевича и уточнить обстоятельства гибели мужа закончились арестом. 22 июля (в день расстрела бывшего командующего ЗапОВО генерала Павлова) Нине Павловне особое совещание НКВД дало «за антисоветскую агитацию» 5 лет. Год она провела в Челябинской тюрьме, 4 — в лагере в Свердловской области. Вышла на свободу 23 августа 1946 года. Нина Павловна прожила долгую нелегкую жизнь и почти всю ее посвятила детям, работая учительницей и воспитателем в детских домах. За что сломали жизнь хорошему человеку?
Помним честное имя твое
Ни один из 35 боевых полков ВВС ЗапОВО летом 1941 года, даже потеряв технику, не был уничтожен гитлеровцами, как не было захвачено врагом и ни одно Боевое Знамя части. 27 полков геройски сражались до конца войны, 14 — стали гвардейскими, получили почетные наименования — Минских, Гродненских, Выборгских, Седлецких, Варшавских, Будапештских... В их успехах есть заслуга и генерала Ивана Копеца. Перед моими глазами и сегодня стоят написанные ярко–красными, похожими на кровь чернилами строки из его последней аттестации за 1940 год: «Решительный и смелый, командир с большой силой воли... принятое решение твердо проводит в жизнь... как летчик–истребитель — отличный... исключительно честный и откровенный командир... в личной жизни и на службе очень скромный (иногда даже излишне скромный), чуткий и отзывчивый к товарищам и подчиненным...»
Ишимский городской Совет Тюменской области в 1990 году своим решением переименовал улицу Московскую в улицу имени И.И.Копеца, а в 2005 году установил и мемориальную доску на школе, где он учился. Будет ли увековечено имя генерала в Беларуси? Появится ли посвященная ему мемориальная доска на бывшем здании штаба ВВС ЗапОВО или на доме, где он жил? Место, где погребено тело Ивана Ивановича, мы, наверное, никогда не найдем. Нам его, увы, уже не покажут ни близкие друзья генерала, ни сослуживцы, бывшие рядом с ним в тот скорбный час. В перестроечные годы на Монинском кладбище в Подмосковье установлены символические (тел погибших там нет) памятники генералам Смушкевичу и Проскурову, а на Новодевичьем — генералу Птухину. Может быть, так же стоит поступить в Минске и с Копецом?
18 сентября 2008 года у Героя Советского Союза генерала Ивана Копеца был, увы, никем, кроме его родственников, не замеченный юбилей — 100 лет со дня рождения. Пусть хоть эти строки лягут скромным венком на его безымянную могилу...
