Безбрежный мир и маленькая родина

Задача воспитания подрастающего поколения у нас всегда стояла остро. Наверное, потому, что была какая–то упорная вера в то, что вот, воспитав молодежь правильно, мы сможем увидеть более счастливое поколение, чем собственное. Даже в советские годы, когда критерием любви к Родине могли выступать сбор металлолома и сдача макулатуры, существовало понимание простой истины: как–то плохо вяжется макулатура с металлоломом с такой идеей, как патриотизм.

Выход искали в слове «система». У нас ведь везде была система: система военно–патриотического воспитания, воспитания нравственного и так далее, для людей постарше всем известные системы. Еще была духовность, которая концентрировалась в моральном кодексе строителя коммунизма. Неплохой, кстати, кодекс, в котором все было написано правильно, включая руководящую роль партии и социальный идеал, к которому надо идти со счастливым выражением лица и под барабанный бой. Иначе было просто нельзя, как любят говорить, время было такое. Родина, между прочим, была большая, и чувство гордости за нее было настоящим, во всяком случае, у большинства. Но вот изменились времена, родина изменилась в размерах, стала небольшой, маленькой, к тому же все мы вовлечены в процесс глобализации (стандартизации, унификации и прочее). И встал закономерный вопрос: а как в этом случае с небольшой своей родиной, что здесь главное? И вообще — идеи тоже должны быть глобальные, унифицированные, как со стандартами в идеологическом процессе?

Первое и главное — все же без идеи никак. Разговоры о деидеологизации, популярные в эпоху перестройки, быстро канули в Лету. Вот бойскауты, пионеры западного «розлива», металлолом не собирают, макулатурой впрок не запасаются, а в походы хотят, машины чинят и на них путешествуют, лодку просмолят — и на речку, в горы забираются. Вспомните наши пионерские игры такого рода — вспоминаются разве что военно–патриотические игры («Зарница», «Орленок»), которые всегда давали повод для упреков в милитаризации советского воспитательного процесса. А если ситуацию действительно приземлить? Не борьба за мир во всем мире, а сохранение экологического равновесия в твоем городе, селе, на твоей «детской» речке. Не кодексы разного рода, западные и восточные, заточенные под те или иные идиологемы, а вечные проблемы о добре и зле. Любовь к родному краю — замечательная идея, которая может быть противопоставлена многим глобальным проектам. Мы ведь научились во всех идеях видеть плохое и хорошее. А можно ведь просто сказать, что все современные технологические «примочки» — это всего лишь инструмент, который позволяет сделать жизнь лучше. Вот эту жизнь, которая за окном. И никакой здесь тебе диалектики. Добро и зло, малая родина со всеми ее красотами и свежестью на первом месте, а технологические чудеса — на втором.

Вот любят говорить, что молодежь уходит в сеть. Но есть вопрос: а почему это происходит? Как правило, потому, что альтернативы нет или ее не чувствуют. Во всяком случае, они, альтернативы, не всегда выглядят удовлетворительными. И дело не в эгоцентризме, дело в неудовлетворенности теми социальными практиками, которые предлагаются. Ну как воспитывать любовь к Родине сбором металлолома? Ведь если этот металлолом где–то валяется и его надо найти, то налицо бесхозяйственность, с которой надо бороться иными способами. Если макулатура существует в таких размерах, что для нее в школах заказывают грузовики, то где был менеджмент полиграфистов, кто считал потребности в изданиях?

И еще: если те, кто постарше, конформисты уже не только по привычке, но и по сложившемуся образу жизни, типу мышления, то те, кто моложе, конформистами быть не желают, во всяком случае, пока. Им бы больше определенности, в том числе и в квалификации белого как белого, а черного как черного. Скажем, место, где ты родился, оно одно и навсегда, где бы ты ни был и что бы ты ни делал. Вот есть тенденция: сбив деньги, нувориши возвращаются домой, восстанавливают деревню, церковь, озеро. Здесь ведь все: и непоказной патриотизм, и та любовь к родной земле, которая навсегда. Возникает чувство, что хорошо бы отказаться от больших идей в пользу идей маленьких. Большие идеи «продавливаются» крупными игроками, а у нас своих — пруд пруди. Вот на Тришинское кладбище в Бресте, самое старое в городе, приходят студенты местных вузов: убирают, чистят. Беспокоятся о его состоянии ветераны. Вот еще бы мэрия помогла деньгами для реконструкции многих памятников, восстановления ограды, превращения в мемориальный комплекс — было бы совсем замечательно. Тем более что соответствующий проект уже существует, да и Брестский горсовет идею поддержал. Здесь вам и конкретное дело, и преемственность поколений, и целая метафизика, гуманная, между прочим, метафизика.