Без скандала скучно?

Редакционный комментарий
Время зачастую кардинально меняет характеристику событий. Примеров — весьма поучительных! — много. Вот памятник российскому государю императору Александру III. Во время открытия августейшего монумента вся империя заливалась малиновым звоном колоколов и ликованием обывателей, но всего лишь через пару десятилетий величественный монумент был назван «бронзовым истуканом», с радостным энтузиазмом свален и под аплодисменты масс распилен на кусочки. Сейчас в Москве затягивают старую песню на новые слова, из которой следует, что памятник следует восстановить. Поскольку он является выдающимся произведением искусства, гимном самодержавию и совсем не безобразным «истуканом».

Ладно бы какой–то отдельно взятый памятник.

Но не вычеркнуть из истории времена, когда по указке начальства, но со всенародной радостью как рассадники «опиума для народа» уничтожались церкви и монастыри? Сейчас, точно при таком же энтузиазме, восстанавливаются разрушенные и строятся новые. Так может, стоит прежде подумать, чем сразу и наотмашь ломать?

Была эпоха, когда за одно, даже нейтральное, упоминание фамилий Врангеля, Деникина либо Каппеля человека на скорую руку растирали в лагерную пыль — сейчас вот белогвардейским генералам опять истово поклоняются...

Вывод: не надо сжигать то, чему поклонялись, и не надо поклоняться тому, что сжигали?

...Близится очередная годовщина Чернобыля. Надо ли говорить, что первые годы после аварии общественное мнение было озабочено острыми вопросами? Кто допустил строительство в самом сердце густозаселенного Полесья несовершенной АЭС? Кто санкционировал проведение на ЧАЭС рискованных военных экспериментов? Почему населению вовремя не сообщили об аварии? Почему Политбюро ЦК КПСС так нагло лгало? И главное: как помочь пострадавшим?

Все эти вопросы тогда, в конце 80–х, были и моральными, и по–настоящему актуальными!

Но когда СССР вступил в полосу распада, чернобыльская тема из морально–нравственной и экономической плавно перешла в разряд политической. Трагедией, как веником, сметалась со сцены компартия. Тогда это было логично. Но по прошествии некоторого времени выяснилось, что трагедия может быть полезной в хозяйстве вещью и служить для реализации куда менее глобальных, но гораздо более конкретных идей. К примеру, для обеспечения идеологических нужд небольших, но шумных партий, не имевших серьезной программы, зато получающих удовольствие от ношения блестящей тоги защитников всех пострадавших. Было это, надо полагать, довольно комфортно. Пока государство (БССР, затем Республика Беларусь) с огромным трудом, зачастую методом проб и ошибок, напрягалось и минимизировало последствия аварии, румяные и циничные политики в обнимку с вездесущими правозащитниками выжимали из радиоактивного йода хорошие дивиденды, а также ежегодно налаживали шумные «чернобыльские шляхи», участниками которых были десятки тысяч людей, искренне озабоченных последствиями атомной аварии. Однако с течением времени эти «шляхи» потеряли первоначальную актуальность, превратившись в смотр политических активов, а также в подтверждение рейтинга очередного кандидата в вожди. Неудивительно, ибо штатные ораторы вещали обо всем, кроме Чернобыля, а пресса уныло подводила статистические итоги: «По сравнению с прошлым годом число участников сократилось на столько–то процентов...»

Больше говорить было не о чем.

И чем дальше, тем больше.

Естественно, что общественность утратила интерес к «чернобыльскому шляху» и сам «шлях» из динамичного мероприятия превратился в дату закрытия «весеннего политического сезона». Отчитались — и разъехались на летние вакации.

В общем, гора, в итоге, родила мышь.

Тем более что в последнее десятилетие власть продемонстрировала прагматический подход к трагической дате: ежегодно, в конце апреля, Президент совершает рабочие поездки в пострадавшие районы и каждая поездка содержит практическое зерно. Не разговоры и эмоции, а либо пуск очередного предприятия, либо газификация сел и райцентров, строительство жилья, открытие клиник. Контраст получился разительный — заклинания на минских улицах, одни и те же телодвижения и лозунги, конфликты и скандалы, возбужденные подростки, вообще говоря, слабо представляющие, что в действительности произошло в апреле 1986 года, рукопашные схватки с милицией. И на другом полюсе — будничная, полезная деловитость власти...

Сейчас, после серии политических неудач, череды внутрипартийных склок и интриг, тактических свадеб и разводов, оппозицией налаживается очередной «чернобыльский шлях». В Минском горисполкоме проходят консультации между представителями мэрии и «активистами», имена которых мы не приводим, поскольку они никому ничего не скажут. Как всегда, «камнем преткновения» становится выбор маршрута. Городская власть, основываясь на ранее принятых решениях, опыте проведения акций, где главный принцип «закон един для всех», не считает возможным предоставить для шествия центральный проспект. Инициаторы «шляха» настаивают только на этом. Идут переговоры. Ангажированная пресса привычно ставит на свои патефоны старую пластинку — зажим демократии, наступление на права меньшинства, диктатура, т.д. и т.п. Смысла в этих стенаниях не больше, чем изюма в хлебе «Нарочанский». Потому что даже самая либеральная и продвинутая власть, если уважает себя и не считает, что безопасность есть ораторский прием, ведет себя в отношении массовых шествий ответственно.

Вот, к примеру, как обстоит дело в подобных случаях в Англии и Франции, где городские власти Лондона и Парижа уважительно, но твердо указывают представителям всех, без исключения, политических партий их место на улицах.

Заявка на проведение митинга или марша подается в Великобритании в полицию Лондона не раньше чем за две недели и не позже чем за трое суток до начала мероприятия. В ней должны быть четко оговорены детали: начало и длительность, маршрут следования, приблизительное количество участников. В полиции определяют, какое количество «стражей порядка» и в каких частях города будет находиться во время демонстрации. В случае отклонения участников от маршрута полиция указывает им на это и имеет право запретить движение по неразрешенным улицам. Она также может задержать демонстрантов, если те отказываются выполнять требования.

Еще более жесткие правила во Франции. Здесь хорошо помнят времена снесенной толпами Бастилии. Организация любых публичных акций строго регламентирована и находится в твердых руках местных префектур. В Париже этим занимается столичная префектура, а точнее — бюро № 2 ее дирекции по административным службам. На малую манифестацию заявки нужно подавать не менее чем за месяц (для согласования со службой дорожного движения, пожарными, полицией и еще десятком инстанций). Обязательно прилагаются сценарий, маршрут. Требуются также гарантии против разрушения общественных сооружений (парков, мусоросборников и т.д.). Власти оставляют за собой право отменить шествие хоть в последний момент. Если демонстрация собирает больше 1.500 участников, то запрос подают минимум за 3, а то и за 6 месяцев. Порядок движения должны изначально обеспечивать так называемые «сигнальщики», обозначающие спецуказателями весь маршрут. В центр Парижа к президентскому дворцу или Национальной ассамблее сильно разгоряченную толпу никогда не пустят. Аргумент прост: необходимость обеспечения общественного порядка! Любые отклонения от согласованных маршрутов и инциденты внутри колонн влекут ответственность организаторов шествия. Тут вмешиваются полиция и CRS (вариант нашего ОМОНа), наблюдающие за манифестациями из боковых улиц. Попытки студентов перевалить через металлические барьеры в ходе демонстраций в ноябре 2005 года подавлялись штурмовой полицией безжалостно.

Благодаря телевидению в «безжалостности» сил правопорядка мы могли убеждаться многажды, а «здесь и сейчас» увидели кадры из Москвы и Бишкека.

Рекомендуем особо ревностным ценителям «уличной демократии» проделать простой эксперимент и сообщить в редакцию о результатах. Предлагаем выйти на улицы Минска (Гомеля, Бреста, Лоева, Городка etc.) и задать первым попавшимся прохожим (кроме детсадовцев и подростков), что им больше по душе: спокойствие белорусских улиц или звон бишкекских витрин, которые крошат во имя «демократических принципов»? Впрочем, витрины снесут все, с разбитыми головами сложнее... Так или иначе ответы будут схожими: нормальным людям, имеющим собственность и достоинство, о сохранении которых должны беспокоиться как власть, так и все политические партии, по душе спокойствие и порядок, а за буйством эмоций они предпочитают смотреть из далеких стран по телевидению.

Против этого наивного утверждения горячо выступят многочисленные и заматеревшие в борьбе «буревестники», давно забывшие, что они чему–то учились и что деньги вообще–то платят не за постоянную «борьбу», а за работу. Но где там! Ничего нового при этом «буревестники» сказать не смогут, наговорят кучу тривиальностей. Хотя в отношении одного, некогда универсального аргумента — берите, мол, пример с демократической России! — прикусят язык. Потому что, опять же благодаря ТВ, белорусы могли убедиться, как в демократической России обходятся с теми, кто считает, что с законом можно играть в прятки. И в Питере, а в особенности в Москве, милиция не церемонилась с теми, кто посчитал, что мэрия для них не указ, а вести себя следует руководствуясь «революционной целесообразностью». Сегодняшняя власть — а это не только В.В.Путин, но и очень демократическая, безо всяких кавычек, Мосгордума — посчитала, что уважение к закону особо буйным следует прививать не только через сознание, но и, пардон, через обработку мягких мест милицейскими дубинками. Не будем анализировать, кто там прав: г.г. Каспаров, Касьянов, Лимонов либо г. Лужков? «Наши», «Молодая гвардия», НБП или кто–то еще? Не наше это дело, да и хорошо, что некоторым пламенным московским журналистам представлена, наконец, прекрасная возможность поменьше совать нос в чужой огород, а со знанием дела анализировать действия родных политиков и сил правопорядка. Приведем лишь мнение президента Фонда «Политика» Вячеслава Никонова по поводу «Марша несогласных»:

— Главная ударная сила всех этих маршей — национал–большевики, которые имеют давний опыт захвата правительственных зданий, столкновений с милицией и ищут повод для очередной провокации. Собственно, во многом для этого подобные акции и проводятся, что совершенно не делает чести либералам, марширующим в одних рядах с нацистами, и показывает, какие они либералы на самом деле. Для них важнее всего была телевизионная картинка с кровью, которую увидят на Западе. Не случайно же все, что кричал Каспаров, прорываясь на Пушкинскую площадь, было произнесено на английском, а не на русском языке...

Да уж, аналогичные «технологии» знакомы всем минчанам, интересующимся не только политикой как тонким искусством, но и эскалацией «уличной демократии». В Минске, впрочем, есть свои особенности. Это, берущие начало со времен Вика, хождения на акции дипломатов, а также прилет, в нужное время и нужное место, большого количества зарубежных телекамер, способных создавать циклопические «картинки» и пугать ими впечатлительных и доверчивых бюргеров.

Разумеется, демократия — самая совершенная доктрина из всех, что изобрели люди. Поспорить с этим могут лишь замшелые обскуранты. Правда и то, что демократия — это такой цветок, который нуждается не только в постоянном уходе, но также и в защите от насекомых, сорняков, вредителей и иного хищного сонма, способного привести к тому, что без ухода одичает даже нежная и благоухающая роза. Не забудем, например, что и Гитлер пришел к власти через демократические процедуры плюс либеральное прекраснодушие германского общества того времени. А все потому, что его «Майн Кампф» посчитали глупой брошюрой и, руководствуясь гуманными установками, вовремя не предали огню. За демократическую благостность приличные, но мягкотелые люди расплатились Майданеком, Хатынью, Ковентри и Дрезденом. А ведь если бы сильные мира того не прибегали в оценке Гитлера и Штрайхера к эвфемизмам вроде «да, они, конечно, радикалы, но...», а запрятали «неистового» Адольфа и всю его шайку в тюрьму либо дурдом, в печах Освенцима не горели бы дети... Потому что в книгах все выглядит безобидно, порой даже забавно, но когда некоторые «передовые идеи» силой утверждаются на улицах, то дело принимает иной оборот. И вот, допустим, руководитель Национал-большевитской партии литератор Эдуард Лимонов, забавный с виду старичок, автор милых стишков на сексуальную тему, профессиональный «революционер» пишет в своей книге «Как мы строили будущее России» следующие вдохновенные строки: «Мы твердо верим, что грядет эпоха терроризма в России... Если смелые начнут террор, всегда найдутся тысячи менее смелых, которые разовьют его в гражданскую войну. А после гражданской войны воздух чище». Заключает свою «майн кампф» г. Лимонов следующим темпераментным кличем: «Да здравствуют конфликты, противоречия, провокации и потасовки!»

Возможно, Лимонову просто скучно. В молодости было веселее. Он подпольно шил в Москве джинсы, дрался и заводил романы, прятался от милиции, перебрался в Штаты, где, если верить его «автобиографическому» роману «Это я — Эдичка», крутил любовь с атлетически сложенными неграми. Чем сейчас поднимать настроение в Москве? Состязаться в гламурности с девушкой Собчак — не те годы... Тогда — на баррикады! И спрашивается: а что действительно делать власти, когда на Пушкинскую площадь выходят безмозглые подростки и ищущие приключений студенты, насквозь пропитанные идеологией Эдуарда Лимонова?

Ответы могут быть разные.

Нам более всех нравится один:

— Власть обязана защищать обычных граждан от амбициозных бездельников, которые ради саморекламы готовы дотла сжечь город.

Потому что в ином случае приходится растерянно лепетать:

— Люди, будьте бдительны! Я любил вас...

Фото РЕЙТЕР.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter