Жизнь, война и футбол Александра ГорбылеваВряд ли в белорусском футболе есть человек с более сложной судьбой, чем у Александра Горбылева. В нынешнем году ему исполнится 84. Уже одно это приковывает внимание — цифра, согласитесь, впечатляющая. Тем более что молодые годы Александра Ивановича — годы расцвета, когда жизнь окрашена наиболее яркими красками, когда хочется веселиться, влюбляться, дышать полной грудью, — они, эти годы, пришлись на войну, на блокадный Ленинград, на фронтовые дороги, на разруху. Он видел на своем веку очень много. Что уж тут говорить, если в те времена, когда первые шаги в футболе делали Погальников и Зарембо, Малофеев и Савостиков, Горбылев уже имел немалый авторитет и восседал на тренерской скамейке минского «Динамо», занимая должность начальника команды.
В последнее время о Горбылеве слышно немного. Забыли как–то об Александре Ивановиче. Незаслуженно забыли. Не имеем мы на это права — вычеркивать из памяти таких людей. А потому корреспондент «СБ» наведался в гости к Александру Ивановичу и его супруге, с которой он вместе уже (только представьте) — 62 года! А «расписались», кстати, в победном 1945–м...
Горбылев всегда слыл человеком очень скромным. Даже на предложение о встрече он, на миг задумавшись, ответил: «А вы думаете, это будет кому–нибудь интересно?» — «Что вы, Александр Иванович, — конечно!»
И вот мы сидим и переворачиваем страницы памяти, листаем бархатный фотоальбом, в котором аккуратно, один к одному собраны раритетные снимки. «Вы первый, кому я показываю свое сокровище». И действительно, это настоящий клад! Здесь и коллекция снимков динамовцев 1963 года, здесь и победа 1982–го. А вот и фотокарточка Льва Яшина с автографом на память. Взял ее в руки — и будто к истории прикоснулся...
Его победа
— Детство, — вздыхает Горбылев. — Не было у меня детства. Это сейчас у ребятишек оно есть — игры, развлечения, беззаботность... А я один в семье: лишения, голод... А потом — война. Такое вот становление личности. Мы с друзьями в 1940 году (нам по 17 тогда было) в военкомат пришли, на русско–финскую войну проситься. Выгнали, понятное дело, возрастом не вышли. Но мы сдаваться не собирались. Через какое–то время пришли снова. Нынешнему поколению, наверное, уж и не понять такой настырности — молодые парни по собственной инициативе на войну просятся! — а тогда это было в порядке вещей, такие времена были. Видя нашу настойчивость, военком закрыл глаза на несовершеннолетие и отправил нас в Ленинградское училище авиамехаников военную науку постигать. А буквально на следующий день я и первый приказ получил: организовать футбольную команду.
На календаре было 21 июня. Шел 1941 год. В Ленинграде на стадионе «Петровский» я судил футбольный матч, а заодно и отбирал ребят в сборную училища. И вдруг на поле выбегает капитан, весь взмыленный, и кричит: «Товарищ судья, прекращайте игру. Все в расположение училища, быстро!» Я опешил, говорю: «Покиньте поле!» А он выхватил пистолет и — бабах! — выстрелил в воздух. Тут–то до нас дошло: дело серьезное. Построение, приказ: «Хозяйственники, оркестранты и футболисты — едете сопровождать до Сибири имущество военного училища». «Эвакуация», — сообразили мы. Никто из строя не вышел. Как так: враг на подходе, а мы — в тыл?! Не выйдет! «Хорошо, — не стал настаивать командир, — тогда готовьтесь на фронт...» Вечером 21 июня мы еще бодрились и залихватски пели: «Нас не трогай, мы не тронем. А затронешь — спуску не дадим». А назавтра началась война...
Рассказы о войне Горбылеву даются трудно. Мы то и дело прерываемся, чтобы перевести дух. Но Александр Иванович все же срывается, плачет. Супруга, Александра Кирилловна, и здесь рядом: «Чего ты плачешь? Это прошлое. Мы с тобой столько пережили...»
— 3 июля загрузили нас в эшелон и отправили на запад, — чуть успокоившись, продолжает Горбылев. — Попали в окружение. Из 2.200 молодых пацанов в живых осталось 122. В первый день, вы вдумайтесь! Потом — бросили в бой. А что мы знали о гранате, о винтовке?! Сырая молодежь. Я что умел? В футбол играл, в хоккей... А тут смерть ходит рядом и в глаза ей надо каждую минуту смотреть. Кстати, под Ленинградом в первые дни войны встретил маршала Ворошилова. Помню, с перебинтованной рукой, стоя на танке, он кричал: «Братцы, куда же вы? За нами Ленинград, отступать нельзя!» А все просто прошли мимо, опустив головы... Окопались под Ленинградом, оборонялись. Это был настоящий кошмар. Фашисты лезли со всех сторон, шквал огня, голову не высунуть. Одновременно 150 бомбардировщиков утюжили город...
Психологически было так тяжело, что словами не расскажу. Помню письмо от мамы: «Сынок, доживаю последние дни...» Второе прислали уже соседи. Сообщили, что родители умерли... Командующий отпустил на одни сутки в город. Дикая картина предстала моему взору: все разрушено, сплошные воронки от снарядов, много мертвых, которых никто не собирался хоронить. Электричества нет, воды нет, хлеба нет... Воду брали там, где справляли естественные нужды. Грелись, сжигая мебель. По возвращении на линию фронта написал рапорт о переводе меня в снайперскую школу...
Александр Иванович не сидит на месте. Ходит, что–то показывает. Из тумбочки достал изрядно потрепанную красную книжечку. «Даже не знаю, как я сохранил этот документ». На кожаном переплете надпись: «Личный боевой счет снайпера–истребителя». Такие книжки имел каждый снайпер. «Вы посмотрите, какие здесь надписи! — заостряет внимание. — Скорее, даже лозунги: «Почет бойцу, который убил одного гитлеровца», «Ненавидеть врага — значит убить его...»
— Мою просьбу о переводе утвердили, я попал в снайперскую школу. Это не школа была даже, а спешно созданный отряд 3 — 4–й линии обороны. Приступил к обучению. Разбор–сбор винтовки, ночные стрельбища, какие–то упражнения... На все это ушло полтора месяца, тогда как полное обучение длится минимум полгода. А потом командировали на фронт. 2 — 3 недели повоюешь — и в тыл, где можно хоть помыться. А через несколько дней снова на фронт. (Кстати, открыв личную боевую книжку Александра Ивановича, сразу увидел ошеломляющие цифры: «По состоянию на 5 марта 1943 года истреблено 42 фашиста». — Прим. авт.) Подсчет велся строгий. Как убил первого немца? Случайно. Возвращаясь с товарищем — Мишей Соловьевым — с переднего края, попали под минный обстрел. Друга убило сразу. Мне же осколок попал в глаз. Как мог отстреливался. Попал. Пришел в часть, а у меня руки дрожат, всего колотит. А к октябрю 1943 года на моем счету было уже 46 фашистов. В этом же году меня отправили в Белорусскую школу МВД...
Его половинка
Удивительная пара Александр Иванович и Александра Кирилловна. В браке живут уже более 60 лет. Пример для молодежи. Даже в такие годы называют друг друга ласково, кажется, у них только вчера любовь вспыхнула. Тоже своего рода героизм — пронести чувства сквозь годы. Александра Кирилловна ласково называет мужа «мой кривоногий» — Александр Иванович улыбается. Его так многие величали, как–никак футболист...
А.К.: За мной многие ребята бегали, а я ни на кого внимания не обращала. Что скрывать и скромничать, я была видная девчонка. На Сашку тоже особо не смотрела — больно он мне нужен был, хотя парнем красивым был...
А.И.: Это она себе цену набивает (улыбается). Как я добивался ее расположения? Да практически и не добивался. Познакомились, стали встречаться. А потом сняли комнату в железнодорожной будке на станции. Поженились без всяких колец. Потом уже в Минске купили.
А.К.: Сашка все время норовил кольцо снять. А девки–то за ним бегали будь здоров. Но я не ревновала. Он после свадьбы все–таки старался ни на кого не смотреть...
Его игра
— С 1962 года работал в «Динамо» начальником команды. Спустя год мы стали бронзовыми призерами первенства СССР. Это был феноменальный успех. Минск в тот день не работал — праздновали. Мы тоже наконец вдохнули полной грудью, расслабились. Футбол в те времена был не просто игрой, забавой, а чем–то гораздо большим. Политикой, лицом республики. И спрос с нас был соответствующий. Руководство постоянно нагнетало обстановку. Зайдешь в кабинет к генерал–майору Александру Никифоровичу Аксенову, нашему министру, тут же получаешь вопрос в лоб: «Мы не вылетим из высшей лиги? Не вылетим?» И смотрит. Строгий был мужик, но справедливый. Приехал он, помню, как–то в Киев на наш матч с «Динамо». Инкогнито, хотел побыть рядом с игроками, впитать, так сказать, всю футбольную атмосферу. Играем вничью. За три минуты до конца в наши ворота ставят пенальти. В общем, настроение — сами понимаете... Тем не менее Аксенов после матча распорядился, чтобы в самолет (было 15 свободных мест) пригласили болельщиков. В качестве благодарности за поддержку команды в принципиальном поединке. Загрузились, значит, они, а сам Аксенов скромненько так занял самое отдаленное место. Поднял воротник и о чем–то задумался. А болельщикам–то невдомек, по чьему высочайшему распоряжению их на борт взяли и кто вместе с ним на этом самом борту в уголочке притаился. Чуть приняли на грудь и давай на чем свет стоит разносить начальников: о ком только не вспоминали! Весь полет «поливали» и Аксенова, обвинив его чуть ли не во всех поражениях команды. А вот когда в Минске к трапу самолета подкатила черная «Волга» с номером 00–18 МИ, вся спесь с них вмиг сошла. В ужасе похватались за головы и ко мне: «Ты что, кривоногий, нам ничего не сказал? Нас же всех завтра в тюрьму посадят!» Ничего, обошлось...
Его друзья
— С Левой Яшиным мы познакомились в Сочи. А потом он не раз и в Минск наведывался. По разным делам. Появление Яшина всегда вызывало сумасшедший ажиотаж не только среди болельщиков. Руководство тоже мечтало пожать руку великому вратарю, появиться на людях в его компании. Хотя сам Лева был скромнягой. Не любил он пристального к себе внимания. Бывал Лев Иванович и у меня в гостях. Накрыли, помню, с супругой стол. Готовить какие–то изыски, к слову, не пришлось. Все было, как обычно. От выпивки — отказался. Только чуть–чуть вина ради приличия пригубил — и все. Все соседи тогда сбежались на легенду посмотреть, стояли по стойке смирно! Долго потом в городе судачили, что к Горбылеву Лев Яшин приезжал. Был и я у него в Москве с ответным, так сказать, визитом. Очень гостеприимный человек был Яшин. Передничек наденет и самостоятельно кулинарит. Простым он человеком был, хоть и великим. Его дом вообще напоминал музей — миллион призов и подарков.
Его «мантия»
— Судейскую карьеру я начинал в далекие 40–е. Без ложной скромности замечу, судил неплохо. Но продолжалась моя судейская карьера недолго. Был такой полузащитник в московском «Динамо» — Всеволод Блинков, он и обратил внимание на то, что, являясь начальником минского «Динамо», я обслуживаю матчи с его участием. Поднялся шум и меня быстренько отстранили. Не можешь ты, сказали, судить, работая в клубе. А вот когда ушел из «Динамо», вновь вернулся к судейству. Бригада у нас сильная была — Владимир Алексеевич Ходин, покойный Владимир Михайлович Мацкевич и я. Работал вплоть до 1973 года. Потом исполнилось 50 лет и меня отправили на пенсию. Даже одну международную встречу провел: товарищеский матч Китай — Белорусская ССР.
Его мысли
— Белорусский футбол развивается поступательно. Считаю, мы выбрали правильный путь, Геннадий Николаевич Невыглас очень правильно мыслит. В стране строятся поля с искусственным подогревом, развивается детский футбол. Это радует. Одно плохо — приглашают иностранных судей. Ну приехал к нам судья из Литвы или Латвии. А зачем? К нам же в Правительство не приезжают иностранцы, правильно? И Верховный Суд как–то справляется без варягов. Надо давать дорогу своим, их натаскивать. Все учатся на ошибках. Итальянцы, немцы, французы не приглашают судей из соседних стран. Вот и мы не должны...
И сборная у нас, кто бы что ни говорил, неплохая. Но чего–то ей все–таки не хватает. Хотя я уверен, что через год–два мы начнем добиваться результатов. Хорошая молодежь на подходе. Это и команда Пышника, и команды Зыгмантовича и Родненка, а также «молодежка» Курненина. Очень хорошие ребята. А вкупе с программой АБФФ по поддержке детского спорта мы просто не можем не достичь результата. Единственное, мне кажется, что ребята должны серьезнее относиться к команде своей страны. Нельзя пренебрегать вызовом в сборную. Неприятно видеть, когда, прикрываясь травмами, игроки не приезжают, а назавтра они уже на поле, только в составах своих клубов. Так нельзя. В наше время за такие «фокусы» сразу дисквалифицировали. Такие меры были даже записаны в положении о проведении чемпионата. Болен? Все равно приезжай в сборную. А уже на месте доктора определят степень повреждений...
Его дети
— У нас двое сыновей, старший — Валера... В октябре прошлого года он умер... Младшего Виктором звать. Они не пошли футбольной дорогой. Зато оба стали мастерами по велоспорту. У нас в квартире долгое время жил наш друг — чемпион мира по велоспорту Виктор Быков. Видимо, хлопцы мои от него заразились любовью к велосипеду. Виктор был трековиком, Валерка участвовал в многодневках. Подавали неплохие надежды, но... Два внука — Кирилл окончил институт иностранных языков. Кстати, летал со сборной в Иран переводчиком. Второго Олегом звать. Хорошие они ребята. Людьми стали. А это главное — человеком быть, на компромиссы с совестью не идти. Я старался жить именно так. И смею думать, не зря топтал эту землю, что–то после себя оставлю...
Хороший человек. Такое банальное выражение, но какой глубокий смысл заложен в этих избитых словах. Если таких людей, как Александр Иванович, будет больше, то и жить станет легче. Здоровья Вам и долгих лет.
