Без дома

Во всем Минске мать с ребенком нашли пристанище только в «ночлежке»

Она не похожа ни на авантюристку, ни на безалаберную мамашу, да и простушкой ее вряд ли назовешь. В ее мягкой манере говорить есть что–то подчеркнуто независимое. Но во взгляде читается недоверие. Еще 4 года назад у Инны были и квартира, и хорошая зарплата в престижном экономическом журнале. Сейчас, кроме паспорта со штампом о временной прописке, увы, ничего нет. Уже восьмой месяц она со своей полуторагодовалой дочерью Вероникой живет не в уютной квартире и даже не в общежитии, а... в приюте для бездомных.

Мы разговариваем в миниатюрной комнатушке Дома ночного пребывания в Минске под аккомпанемент громких голосов соседей, что–то энергично обсуждающих за дверью. Нас окружает убогий интерьер — две аккуратно заправленные кровати, яркая лампа, стул с потертой спинкой да тумбочка, на которой горкой сложены пакетики с супом быстрого приготовления. Рядом на полу Вероника играет в мяч с небрежно одетой старухой. Условия для воспитания маленького ребенка, мягко говоря, не лучшие. Инна тщательно подбирает слова и сильно нервничает. Видно, что воспоминания ей даются совсем нелегко.

...Круто изменить жизнь несколько лет назад ее уговорил муж–украинец. Конфетно–букетная пора ухаживаний, которая неизменно следует после знакомства, закончилась довольно быстро, и все чаще она стала слышать от него «деньги», «бизнес», «мечта», «уедем», «решайся!». И, правда, что терять? Разве только квартиру. Ну так в Украине новую купим, увещевал благоверный, денег еще хватит на машину и самое главное — можно будет открыть косметический салон...

На свою голову Инна поддалась уговорам супруга, продала квартиру, оставшуюся после смерти родителей, и укатила в Запорожье. Там купили трехкомнатную, «Фольксваген» и дорогое косметологическое оборудование. Вся закавыка в том, что по тамошним законам (как гражданке другой страны) ей пришлось оформлять все имущество, вплоть до мобильного телефона, на мужа.

Брак продержался недолго: пропорционально тому, как заканчивались деньги в ее кошельке, угасали его чувства. В конце концов, обобрав жену до нитки, альфонс бросил семью. Она никого толком не знала в чужой стране и, конечно, доказать свою правоту в кабинетах украинских прокуроров и высокопоставленных милицейских чиновников не смогла. Оставалось вернуться в Беларусь.

— Уезжая в Украину, я понимала, что рискую и что, возможно, придется все начинать с нуля, — нервно теребит носовой платок Инна. — Все равно помочь сейчас мне никто не сможет, время такое — каждый сам за себя. Я даже не стала рассказывать о том, что живу в «ночлежке», знакомым и друзьям, они и по сей день не догадываются, в какой переплет я угодила.

По приезде в Беларусь Инна несколько месяцев снимала комнату, потом квартиру за 90 долларов, зарабатывала тем, что по ночам писала «курсовики» и контрольные для студентов (благо закончила истфак БГУ). После, когда у «студиозусов» завершилась сессия и заказов поубавилось, пришлось переехать на дачу под Молодечно, хозяйка которой согласилась пустить мать с ребенком за 50 у.е. Когда же закончились деньги, ничего больше не оставалось, как просить пристанища по месту временной прописки — в Доме ночного пребывания.

— Это было сродни шоку, ведь вы попали в другую социальную среду? — спрашиваю я.

— Так и есть. Постоянно ощущаешь себя не в своей тарелке: и неуютно, и дискомфортно. Веронику не с кем оставить, того и гляди, как бы заразу какую не подцепила. Вот недавно только от вшей избавились. К тому же здесь не принято церемониться, многие входят в комнату без стука, за стенкой ни одного вечера не обходится без драки или брани. Но соседей, как говорится, не выбирают. Есть среди них и уголовники, и алкоголики. Со всем этим можно смириться. Тем более что к нам они относятся неплохо: приносят гостинцы, балуют фруктами, сладостями, хотя сами перебиваются с хлеба на воду.

Ради места в общежитии Инна готова взяться за любую работу, но некуда деть Веронику. Устроить дочь в детский сад оказалось непростой задачей — туда принимают только с двух лет. А вот в Доме малютки девочку взять согласились, но при условии, что мать... откажется от прав на ребенка. Разумеется, такой вариант сразу же пришлось отмести.

Сейчас дни для них тянутся медленно. Завтракают они в своей же комнате, потом бесплатно обедают в благотворительном фонде, затем прогулка по окрестностям и ужин, приготовленный на скорую руку. Пару раз в неделю заходят на рынок или в магазин. Иногда заскакивают в библиотеку — почитать газеты с рекламными объявлениями.

— Я постоянно ищу работу. Уже решила, что непременно попытаю счастья в агентстве недвижимости, — делится планами Инна. — Но скорее всего подамся в коммерцию — так быстро можно собрать деньги на квартиру, терять–то все равно нечего. Во всяком случае, добиться от чиновников разного уровня сколько–нибудь значимого результата мне не удалось. Выживаем за счет пособия на ребенка и адресной помощи, всего в месяц выходит около 100 тысяч рублей. Плюс в специализированном магазине нам бесплатно выдают продукты на 70 — 80 тысяч рублей.

Кстати, самый близкий человек — родной дядя — Инну ни слышать, ни видеть не хочет, напрочь отказывается пустить в свою трехкомнатную квартиру даже на время. Я связался с Юрием М. Он считает, что племянница полностью виновата в случившемся, мол, пусть и выпутывается сама...

А что исполнительная власть? Звоню главе администрации Партизанского района Минска, на территории которого находится Дом ночного пребывания.

— Да, я в курсе этой ситуации, — подтверждает Леонид Голуб. — Безусловно, девочке там не место. Но у меня 13.600 семей в очереди на квартиру. Помочь ничем не можем. К сожалению, все наши душевные порывы сдерживаются объективными причинами.

...Напоследок, перед уходом, я еще раз окидываю взглядом комнатку Инны и ее дочери. В Доме ночного пребывания к ним относятся хорошо, даже разрешили находиться круглые сутки, создали максимально комфортные условия. Но большинство вопросов повисает в воздухе. Два самых главных — сколько же им еще ютиться в этом Богом забытом месте? И неужели никто так и не может помочь женщине с маленьким ребенком?

Справка «СБ»

Дом ночного пребывания в Минске был открыт в 2001 году. С того времени здесь побывали более 400 человек. Сейчас живет около 80. Перед заселением все обязательно проходят комплексное медицинское обследование. Здесь бомжи получают временную прописку. В комнатах обычно живут по 8 — 10 человек. Там разрешено находиться с 18.00 до 8.00, исключение делают только для больных и инвалидов.