О себе музейщики говорят: “Музейный работник — это особое призвание”.
— Если молодой специалист пришел в музей и задержался на год-два, он с этой работы уже не уйдет, — убеждена заведующая отделом русского искусства Национального художественного музея Республики Беларусь Татьяна Резник. — Если он готов годами биться над тем, точка или запятая стоит в старинном манускрипте, полустершаяся дата на картине — это 1823 или 25 год, значит, он музейщик.
Чужие здесь не ходят
По словам музейных работников, должность хранителя музея — как золотая медаль. В Национальном художественном музее Беларуси в подчинении главного хранителя — более десятка сотрудников, отвечающих за сохранность фондов. Каждый хранит свою небольшую часть коллекции — древнее белорусское искусство или русскую живопись, графику или скульптуру... Только хранители знают код доступа в хранилище. Прочие сотрудники Национального художественного музея, если им понадобилась какая-то вещь, обращаются к хранителям и получают доступ к экспонату. А вещи из фондов могут понадобиться достаточно часто, ведь в научной работе то и дело возникают вопросы. Возможен допуск в хранилище и посторонних лиц, но только при наличии письменной просьбы руководства другого музея или научно-исследовательского учреждения. В этом случае человек может подержать в руках раритет, но только в присутствии хранителей.
Каждая находящаяся в фондах музея вещь, от огромных полотен до самой крошечной статуэтки, фиксируется в четырех картотеках. В частности, принимая вещь на постоянное хранение, музей вносит ее в книгу поступлений, где она получает номер. Ей присваивается еще и инвентарный номер и шифр по коллекциям. Кроме того, на каждую вещь заводится научная карточка, а также карточка движения экспоната — на какой полке он находится в хранилище, выставлен ли он в экспозиции или выдан на выставку.
Человеческий фактор
Нынешняя осень для сотрудников Национального художественного музея будет ознаменована важным событием: новый корпус музея, строительство которого было начато еще в конце 1980-х, в ноябре примет первых посетителей. Новое здание уже построено, сейчас идет установка оборудования. Экспозиционные площади музея увеличатся на 2600 метров, или в десять раз, что позволит показать посетителям раритеты, которые прежде редко извлекались из фондов. В восьми новых залах разместятся экспозиции древнебелорусского искусства, скульптуры и графики Западной Европы, произведения мастеров Японии, Китая, Индии. Посетители увидят экспозицию произведений известных русских живописцев — выходцев из Беларуси. Все четыре зала четвертого этажа будут отведены современному белорусскому искусству — с начала минувшего века и до наших дней. А на двух нижних этажах нового здания разместятся современные хранилища. Здание оснащено системой видеонаблюдения и новейшей сигнализацией, в экспозиционных залах установлены витрины с пуленепробиваемыми стеклами. Одно из новых хранилищ — комната-сейф для произведений искусства из драгоценных металлов и камней. Прежде, рассказал заместитель директора Национального художественного музея по хранению и реставрации Сергей Масловский, комнаты-сейфа у музейщиков не было. Да и в целом условия, в которых хранились экспонаты, оставляли желать лучшего: здание, построенное в 1957 году, не было приспособлено для хранения такого количества произведений искусства. А среди 23 тысяч экспонатов, составляющих фонды Национального художественного музея, есть без преувеличения бесценные раритеты — например, уникальные образцы древнебелорусского искусства. А коллекцию русского искусства, по словам Татьяны Резник, можно назвать гордостью нашей республики.
И тем не менее сотрудники Национального художественного музея считают, что и прежде, до строительства хранилищ по последнему слову техники, фонды музея находились в безопасности. Музейщики утверждают, что в вопросе сохранности экспонатов важнейшую роль играет человеческий фактор. Даже самая суперсовременная система охраны не дает полной гарантии того, что раритет невозможно похитить, убежден Сергей Масловский. Единственная гарантия — добросовестность сотрудников, которая во все времена являлась основой “кодекса чести” музейщиков. Уникальные, бесценные сокровища есть и в региональных музеях нашей страны. И, по словам музейных работников, гораздо большей проблемой, чем защита от похитителей, там является соблюдение всех условий хранения ценностей.
Дело совести
Старинную, по-настоящему антикварную вещь вполне можно купить практически за бесценок на блошином рынке в Ждановичах, прозванном в народе “Поле чудес”, рассказывает начальник отдела искусствоведов-экспертов по перемещению культурных ценностей через таможенную границу Республики Беларусь Управления по охране историко-культурного наследия и реставрации Министерства культуры Республики Беларусь Таисия Копыльская. По ее словам, в очень многих белорусских семьях сохранились уникальные вещи, представляющие музейную ценность. Их наши сограждане нередко отдают музеям в дар. А случается, не зная им цены, несут на рынок.
Это только говорится так — “бесценный раритет”. На самом деле цена есть всегда. Наброски или эскизы, сделанные рукой великого художника, на аукционах стоят порядка пяти тысяч долларов, а цена картины XVIII или XIX века может составлять многие сотни тысяч долларов. Оценивается вещь исходя из ее значимости для конкретной страны, ее создателя и периода его творчества, к которому работа относится, а также сохранности. А подлинность вещи устанавливают эксперты — элита в мире искусствоведов, благодаря работе которых продать музею даже очень качественную фальшивку практически невозможно.
— На эксперта выучить нельзя, — рассказывает Таисия Викторовна. — Глубокое знание истории искусства можно приобрести в вузе, но эксперту нужна еще и интуиция, ведь ведется почти детективная работа. Если это портрет, устанавливается, жил ли запечатленный на картине человек в то время, к которому относится портрет, мог ли он встречаться с художником в этот период. Если пейзаж — был ли художник в той местности, которая изображена, в эти годы. Иногда эксперт просто проводит пальцем по произведению, и что-то его смущает: офорт должен быть более шероховатым, литография более мягкой на ощупь...
Отдел экспертов выдает разрешение к вывозу произведений искусства за границу. По законодательству, сегодня вещи “возрастом” более ста лет, даже принадлежащие частным лицам, ограничены к вывозу за рубеж. В советские годы на вывоз таких вещей и вовсе существовал запрет.
— Если речь идет об иконе XIX века, мы стараемся оставить ее в стране, ведь это — достояние нации. А если, к примеру, о серебряной ложке того же времени — тогда ложки из серебра 84-й пробы были практически в каждой семье — скорее всего, ее вывоз будет разрешен. Экспертизу перед вывозом за рубеж проходят даже современные произведения искусства, приобретенные в художественных салонах. К примеру, работы замечательного нашего художника Александра Кищенко мы всегда старались придерживать к вывозу, потому что чувствовали — пройдет немного времени, и эти картины станут бесценным сокровищем страны.
В восьмидесятые годы, вспоминает Таисия Викторовна, было разрешено провозить вещь, купленную в художественном салоне, через границу по чеку.
— Помню, звонят мне из минского аэропорта: есть вещь с чеком, но она вызывает у таможенников сомнения. Приезжаю. В соответствии с чеком, человек вывозит из страны металлическую вазу стоимостью 5 советских рублей. И действительно, он везет вазу, выполненную из металла — уникальный раритет XVIII века. Теперь к подробному описанию вещи и паспортным данным владельца прилагаются две фотографии произведения искусства: одна остается у экспертов, вторая передается таможне, чтобы в случае каких-то сомнений можно было сверить детали по телефону.
Иное дело, если владелец гарантирует возврат в страну раритета в определенные сроки. Тогда на вывоз его собственности за рубеж никто не чинит ему препон. Но в случае, если в указанный срок вещь возвращена не будет, в силу вступает уголовное законодательство.
— Иногда наши клиенты возмущаются: мол, это ограничение свобод! Но я считаю, что прежде всего это дело совести. Если бы каждый осознавал, что любой старинный предмет — это национальное достояние, даже если он находится в частной коллекции, наша служба могла бы быть упразднена.
Была ли ужесточена охрана в белорусских музеях в связи с последними событиями в Эрмитаже, спросила “НГ” у заместителя министра культуры Валерия Гедройца.
— В мире не существует идеальной системы охраны культурных ценностей, — отметил Валерий Гедройц. — Музейный фонд Беларуси постоянно увеличивается, сегодня он насчитывает около 3 миллионов единиц. При этом сохранность экспонатов обеспечивается. За последнее время можно вспомнить только одну “громкую” кражу редких рукописей из Национальной библиотеки. Тем не менее тема краж музейных экспонатов волнует нас не меньше, чем россиян.
Наша задача состоит в том, чтобы сохранить ценности, хранящиеся не только в фондах музеев, но и на всей территории республики. Вывезти же их за территорию нашей страны невозможно, так как на границе введен жесткий контроль. Недавно российская фирма предложила Министерству культуры Беларуси пометить специальными знаками произведения искусства, музейные ценности. Это поможет создать дополнительные условия для сохранения экспонатов.
Отдельные музеи и коллекции проверялись не так давно Комитетом государственного контроля нашей страны. Особое внимание уделялось экспонатам, занесенным в список историко-культурных ценностей Беларуси. Их около 5 тысяч. И сообщений о том, что какие-то имеющие значительное культурное, историческое значение экспонаты исчезли, мы не получали. Но проверить все музеи не представляется возможным. Только, скажем, Национальный музей истории и культуры в своих фондах насчитывает более 300 тысяч различных предметов, каждый из которых имеет свое описание, некоторые входят в коллекции, представлены на выставках...
И революционных изменений в правилах доступа к музейным ценностям в нашей стране не произошло. Для Беларуси более актуальна проблема создания условий для хранения музейных фондов, чем проблема кражи экспонатов.
