В Минске прошли двухдневные гастроли Московского театра юного зрителя. Публику обдал жесткий и предельно эмоциональный спектакль «Леди Макбет нашего уезда» по Лескову в постановке режиссера Камы Гинкаса. И на следующий день его же «Скрипка Ротшильда» по Чехову. Театральный бестселлер, объездивший за 10 лет весь мир. Исполнитель главной роли в «Скрипке Ротшильда» народный артист России Валерий Баринов дал эксклюзивное интервью «СБ».
— Валерий Александрович, режиссер Гинкас говорит, что с вами очень комфортно гастролировать. Первым делом в незнакомом городе вы идете на рынок, чтобы понять атмосферу места, людей. Потом обязательно что–нибудь готовите. Не нарушали эту традицию в Минске?
— Минск для меня город как раз таки хорошо знакомый. У меня здесь сестра живет. Вторая — в Столбцах. На «Беларусьфильме» состоялся мой дебют в кино в картине «Шаги по земле» Игоря Добролюбова. Я здесь много работаю. Только недавно закончил съемки в двух новых проектах. В сериале «В созвездии Стрельца» про футболиста Эдуарда Стрельцова сыграл Никиту Сергеевича Хрущева. И с удовольствием снялся в сериале «Красота по–советски». Так что Минск знаю. Может, не так хорошо, как минчане, но в городе не теряюсь.
— Роль Якова в «Скрипке Ротшильда» вы называете одной из самых значительных и сложных в своей карьере. Играете постановку 10 лет и каждый раз ждете провала. Почему?
— Потому что не ясно, возникнет ли единение со зрительным залом или нет. История–то тяжелая: про человека, который все упустил. Ничего у него не сложилось — ни в любви, ни в профессии. Пошел в гробовщики, потому что посчитал, что это дело выгодное. И все в уме прикидывал: сколько от чего у него убытка. А душа к музыке лежала. Гробовщику бог дал талант скрипача, а он его профукал.
— Как этот спектакль принимают за рубежом? Как мрачный рассказ о загадочной русской душе?— Мне кажется, что загадочная русская душа — это придуманный миф. Каждая душа человеческая загадочна. Иностранный зритель принимает нас хорошо, внимательно. Этим спектаклем мы хотим показать, что в России есть великая литература. И такие писатели, как Антон Павлович Чехов.
— Сохранились кадры, на которых после премьеры спектакля «Пир победителей» в Малом театре к вам и вашим коллегам на сцену вышел Александр Солженицын. Какие эмоции у вас тогда были?
— Александр Исаевич наговорил мне много приятных слов после на банкете. Мы долго с ним беседовали. Он сказал, что я сыграл не так, как он написал. Но сыграл то, что он на самом деле имел в виду.
— А у вас нет ощущения, что театр сегодня перестает быть трибуной, к которой прислушиваются?
— Нет, у меня, наоборот, появляется ощущение, что опять начинается какой–то взлет. Я вижу переполненные залы. Горящие глаза зрителей на спектаклях. Театр сегодня — это то место, где можно услышать настоящее живое слово. Услышать правду. Искусство, по–моему, должно быть в нормальной оппозиции к любой власти. В этом его задача. И может быть, не все это пока замечают или не хотят замечать, но зритель — по разным причинам — в театр опять потянулся. Мало правды сегодня стало.
— Вы рассказывали, что актер Юрий Толубеев вызывал вас в гримерку Александринского театра после спектакля, если вы путали текст. Вы столь же требовательны к молодым актерам?
— Нет, я их в гримерку не вызываю. Они сегодня совершенно другие. И между актерами складываются совершенно другие отношения. Может быть, у них есть недостаток школы. Но одним замечанием в гримерке его не восполнишь.
— Вы говорили, что широкий зритель запомнил вас после роли Хлебонасущенского из сериала «Петербургские тайны». Можно ли сказать, что зрители лучше запоминают негодяя на экране?
— «Петербургские тайны» Леонида Пчелкина были одним из первых профессиональных российских сериалов. Потому к нему, может быть, было приковано такое зрительское внимание. Это сейчас их пруд пруди... Помню, что бабушки на скамейке возле моего подъезда после очередной серии, когда я проходил мимо, спрашивали: «Когда тебя, ирод, там уже убьют?» И я понял, что народная любовь пришла.
Бариновы уже актерская династия: Валерий с сыном Егором
Бариновы уже актерская династия: Валерий с сыном Егором
— Валерий Александрович, одна из ваших интересных и пронзительных ролей — следователя Зимина в драме Ларисы Садиловой «Ничего личного». Вам близок этот герой?
— Когда я увидел себя на экране в этом фильме, то себя не узнал. Вернее, мне показалось, что какой–то человек пытается изображать меня, но я его не знаю. Да, я за эту работу получил кучу призов, хотя Лариса поначалу писала сценарий на 40–летнего героя. И другой актер там уже снимался, но у них что–то не сложилось в процессе. И тогда Лариса позвонила мне и сказала: «Спасай...» Мне тяжело было входить в этот материал, зная, что эту историю примерял на себя уже другой. Когда Садилова увидела окончательную сборку, жутко расстроилась. Сказала: «По–моему, ничего не получилось, посмотри». Я посмотрел и оторопел. Тут же ей позвонил: «Лариса, картина просто замечательная». И оказался прав. Когда в эту историю вошел персонаж постарше, все оказалось еще интереснее. Но таких высочайших мастеров, как Садилова, в кино сейчас мало. Не дают им денег на новые проекты.
— Вам принадлежит фраза, что зрители и артисты идут в театр как на поединок: одни хотят победить, другие хотят быть побежденными. Желаем вам победы.
— Спасибо. Но на Комаровский рынок, к сожалению, в этот раз не попал — до показа репетировали.
pepel@sb.by
Советская Белоруссия № 78 (24708). Суббота, 25 апреля 2015
